Актея - Дюма Александр (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗

Маленький отряд приближался к вилле Фаона, находившейся там, где сейчас стоит городок Серпентара. Это поместье, надежно укрытое за Священной горой, [345] вполне могло послужить для Нерона временным убежищем, достаточно уединенным для того, чтобы он, если не будет никакой надежды спастись, успел, по крайней мере, приготовиться к смерти. Эпафродит, знавший дорогу, выехал вперед, затем свернул налево, на узкую тропинку. За ним ехал Нерон, а два вольноотпущенника и Спор замыкали кавалькаду. Проехав полпути, они услышали какой-то шум на дороге, но в темноте не могли разглядеть тех, кто шумел. Однако темнота пошла беглецам на пользу. Нерон и Эпафродит скрылись в поле, а Спор и оба вольноотпущенника продолжали путь, огибая Священную гору. Шум, который они слышали, производил ночной дозор, высланный на поиски императора и возглавляемый центурионом. Дозор остановил трех всадников; однако, видя, что Нерона среди них нет, центурион позволил им продолжать путь после того, как обменялся несколькими словами со Спором.

Между тем императору и Эпафродиту пришлось спешиться, так как равнина, каменистая сама по себе, была вдобавок покрыта обломками после землетрясения, которое случилось при выезде Нерона и его маленького отряда из Рима. Они стали пробираться сквозь тростниковые заросли и терновник. Колючки в кровь расцарапали босые ноги Нерона и разодрали его плащ. Наконец они различили в темноте что-то темное, массивное. Они стали пробираться вдоль стены с наружной стороны, а с внутренней за ними с громким лаем бежал сторожевой пес. Но вот перед ними открылся вход в песчаный карьер, находившийся рядом с виллой Фаона. Вход в карьер был низким и тесным. Нерон, гонимый страхом, лег ничком и заполз внутрь. Оставшийся снаружи Эпафродит сказал ему, что обойдет ограду, проникнет в дом и разведает, можно ли императору следовать туда за ним. Но стоило Эпафродиту отойти на несколько шагов, как Нерон, оставшись один в карьере, ощутил леденящий ужас: ему показалось, что он похоронен заживо и дверь склепа сейчас закроется за ним. Он поспешил выбраться из ямы, чтобы вновь увидеть небо и вдохнуть свежий воздух. Наверху, у края карьера, он заметил большую лужу. Его терзала такая жажда, что он решил напиться этой стоячей воды. И вот, подстелив плащ, чтобы не пораниться о камни и колючки, он подполз к луже и зачерпнул пригоршню воды. Потом, взглянув на небо, он с горечью произнес:

– Так вот каков последний напиток Нерона!

Возле этой лужи он просидел некоторое время в мрачной задумчивости, выдергивая из плаща шипы и колючки, и вдруг услышал, что его зовут. Этот голос, нарушивший ночную тишину, заставил Нерона вздрогнуть, хотя и звучал дружелюбно: он обернулся и у входа в карьер увидел Эпафродита с факелом в руке. Писец сдержал слово. Он вошел в ограду виллы через главные ворота и указал вольноотпущенникам, в каком месте за оградой их ожидает император; затем они втроем пробили старую стену и проделали отверстие, через которое Нерон мог пробраться из карьера на виллу. Нерон так поспешно последовал за своим вожатым, что забыл плащ возле лужи. Он забрался в дыру, пробитую в стене, и из нее попал в хижину раба, где вместо мебели на земле валялся матрац и старое одеяло. Освещал эту зловещую и зловонную конуру скверный глиняный светильник, от которого было больше дыма, чем света.

Нерон сел на матрац и прислонился спиной к стене. Он был голоден, чувствовал жажду. Он попросил еды и питья; ему принесли деревенского хлеба и кувшин воды. Но, отведав хлеба, он отшвырнул его подальше, а воду попросил подогреть; оставшись в одиночестве, он уронил голову на колени и несколько мгновений сидел немой и неподвижный, словно статуя Скорби. Тут отворилась дверь. Нерон подумал, что ему несут подогретую воду и поднял голову: перед ним стоял Спор с письмом в руке.

На бледном лице евнуха, обычно унылом и печальном, сейчас было столь необычное выражение жестокой радости, что Нерон пристально взглянул на него, не узнавая в этом молодом человеке раба, покорно исполнявшего его прихоти. Остановившись в двух шагах от постели, Спор протянул ему свиток пергамента. Не поняв странной улыбки Спора, Нерон все же заподозрил, что в этом письме какая-то дурная новость.

– От кого письмо? – спросил он, даже не поднимая руки, чтобы взять свиток.

– От Фаона, – ответил Спор.

– О чем он пишет? – снова спросил Нерон, и краска сбежала с его лица.

– О том, что сенат объявил тебя врагом государства и тебя разыскивают, чтобы предать казни.

– Предать казни! – воскликнул Нерон, привстав на одно колено. – Казнить меня, Клавдия Цезаря!..

– Ты больше не Клавдий Цезарь, – холодно ответил евнух. – Ты просто Домиций Агенобарб, обвиняемый в измене отечеству и приговоренный к смерти!..

– А как казнят предателей отечества? – спросил Нерон.

– Их раздевают догола, надевают им на шею колодки, и в таком виде водят по форумам, рынкам и Марсову полю, а потом засекают розгами насмерть!..

– О! – воскликнул Нерон, вскакивая на ноги, – еще не поздно бежать, я успею добраться до Ларицийского леса и Минтурнских болот, [346] потом меня подберет какой-нибудь корабль, и я найду убежище на Сицилии или в Египте.

– Бежать! – сказал Спор, по-прежнему бледный и холодный, словно мраморный истукан. – Бежать! Но как?

– Вот как, – сказал Нерон, распахнув дверь каморки и бросаясь к отверстию в стене, ведущему в карьер. – Если я сумел войти сюда, то сумею и выйти.

– Да, но после того как ты вошел, отверстие заложили опять, – сказал Спор. – И каким бы могучим атлетом ты ни был, сомневаюсь, что тебе под силу в одиночку сдвинуть закрывающий его камень.

– Клянусь Юпитером, это правда! – воскликнул Нерон, напрягая все силы в тщетной попытке приподнять камень. – Но кто же прикатил сюда этот камень и закрыл отверстие?

– Я и оба вольноотпущенника, – ответил Спор.

– Но почему вы это сделали? Почему заточили меня здесь, словно Кака в его пещере? [347]

– Чтобы ты умер здесь, как он, – произнес Спор с такой лютой ненавистью, какая, казалось бы, и не могла звучать в его нежном голосе.

– Умереть! Умереть! – сказал Нерон. Он стал биться головой об стену, словно пойманный зверь в поисках выхода. – Умереть! Так, значит, все хотят моей смерти? Значит, все меня покинули?

– Да, – ответил Спор, – все хотят твоей смерти, но не все тебя покинули: я здесь, и я умру с тобой.

– Да, да… – пробормотал Нерон, снова опускаясь на матрац. – Да, ты верен мне.

– Ошибаешься, Цезарь, – сказал Спор, скрестив на груди руки и глядя, как Нерон кусает подушки, – ты ошибаешься, это не верность, а нечто более прекрасное – это месть.

– Месть? – живо обернувшись, вскричал Нерон, – Месть? Но что я тебе сделал, Спор?

– О Юпитер! И он еще спрашивает! – сказал евнух, воздевая руки к небу. – Что ты мне сделал?..

– Ах да, да… – в ужасе прошептал Нерон, прижимаясь к стене.

– Что ты мне сделал? – повторил Спор и, шагнув к Нерону, бессильно уронил руки. – Ребенка, который родился на свет, чтобы стать мужчиной, чтобы получить свою долю земных утех и небесных радостей, ты превратил в жалкое, никчемное существо, лишенное всех прав, утратившее всякую веру. Моя жизнь прошла в созерцании чужих радостей и наслаждений: так Тантал смотрит на воду и плоды, но не может до них дотянуться, – ведь я был пленником своего изъяна и своей ничтожности. Но это еще не все. Если бы я мог предаваться скорби и слезам в траурных одеждах, в тишине и одиночестве, я, быть может, простил бы тебя. А мне пришлось носить пурпур, как сильные мира; улыбаться, как баловни счастья; жить на виду, как те, кто живет по-настоящему! Мне – жалкому привидению, жалкому призраку, жалкой тени!

– Но чего тебе не хватало? – сказал Нерон, весь дрожа. – Я делил с тобой мое золото, мои наслаждения, мою власть. Ты бывал на всех моих празднествах, у тебя, как и у меня, были придворные, были льстецы. Наконец, не зная, что еще тебе дать, я дал тебе мое имя.