Сталинъюгенд - Кирпичников Алексей Феликсович (серия книг TXT) 📗
– А у Анастаса Ивановича, или у Хмельницкого, или у других в семьях – не коммунисты?!
Пётр Иванович слушал жену, одновременно напряжённо думая, что можно предпринять для облегчения участи сына. Ему было много легче, что в эту минуту рядом находилась Геня. Зная её житейский ум, он часто советовался с ней, как поступать в тех или иных ситуациях, особенно в вопросах взаимоотношений с начальством, и не раз Кирпичников отмечал, что жена давала безошибочные ответы на его вопросы. Вот и сейчас, перед тем как принять решение, он сначала захотел услышать её мнение.
* * *
Кирпичников считал, что Геня обладает такими умом и сметкой не в последнюю очередь благодаря иудейскому происхождению. При этом к еврейскому вопросу он подходил довольно своеобразно – женившись на семитке и беззаветно любя жену, к большинству остальных евреев Пётр Иванович относился с некоторым недоверием.
Такая двойственность толкования «еврейского вопроса» получила широкое распространение среди коммунистов из славян, чья молодость пришлась на годы революции и Гражданской войны. По?видимому, в психологии этих людей и в их отношении к национальной проблеме столкнулись два взаимоисключающих фактора. С одной стороны, русские, украинцы, белорусы… с детства впитывали дух антисемитизма, являвшегося составной частью государственной политики царской России. С другой стороны, в годы революции и Гражданской войны они становились убеждёнными коммунистами, а коммунистическая идеология того времени, наоборот, боролась с антисемитизмом (чего только стоил один из первых декретов советской власти, объявлявший о преследовании антисемитов наравне с белогвардейцами). Более того, сразу после Октябрьского переворота иудеи создали и заняли большинство высших руководящих постов, а ведь власть всегда вызывала трепет у российских народов. И антисемитизм почти изжился в коммунистах?славянах революционного призыва. Об этом свидетельствовали и их частые браки с еврейками, и абсолютная лояльность к евреям, обильно представленным на верхних ступенях советской пирамиды, и естественное восприятие евреек – жён больших начальников.
Не ухудшили их новое отношение к иудеям и наднациональные репрессии предвоенных годов. Хотя евреев в руководстве страной сильно поубавилось после сталинских чисток, они по?прежнему обозначались рядом с Хозяином.
Несмотря на то что, добиваясь абсолютной власти, Иосиф Виссарионович перехитрил и перемог в смертельной схватке именно евреев – Троцкого, Зиновьева и Каменева, – он внешне отнюдь не связывал тогда борьбу со своими врагами с борьбой против еврейского народа. Собственную краплёную колоду холуев Сталин по?прежнему разжижал Кагановичем и Мехлисом. Одновременно достаточно весомую роль продолжали играть и придворные иудеи: Ванников, Гинзбург, Лозовский, Литвинов… жены Молотова, Ворошилова, Андреева… немалая часть оборонного директорского корпуса и генералитета… масса первостепенных культуртрегеров советской власти.
Таким образом, отношение к евреям у большинства высокопоставленных функционеров с российскими корнями оставалось весьма лояльным. Однако совсем уничтожить в себе детско?юношеские, генные, ощущения многие коммунисты из славян просто не могли физически. Отсюда и сохранялась их подозрительность к этой нации.
Так было и у Петра Ивановича.
* * *
Евгения Даниловна прервала тишину: – Знаешь, Петя, я и вчера не сомкнула глаз. Думала, думала… Что будет? Что можно сделать?… Конечно, всё ужасно. Сначала двое детей погибли, неизвестно из?за чего… Всё?таки Володя Шахурин был, наверное, не совсем нормальный, хотя я этого не замечала… А Ниночке Уманской почему такая доля?… Но мальчиков?то… мальчиков, за что по этому делу потянули? Вот что я тебе скажу: нам сына надо пытаться спасать. Многое мы сами сделать не можем. Больше придётся уповать на обстоятельства. Если отвлечься от Фелинькиных поступков и рассуждать холодно, то и ему, и нам на руку состав компании. Я думаю – Анастас Иванович по этому вопросу к товарищу Сталину может обратиться. А уж что решит Иосиф Виссарионович, то и будет… Ну а мы, со своей стороны, тоже должны что?то предпринять. Может, Лаврентия Павловича не надо беспокоить. А вот с Всеволодом Николаевичем ты мог бы и поговорить… по?соседски. У вас ведь и кабинеты на одном этаже. Меркулов впрямую не поможет, но хоть расскажет, что же всё?таки произошло.
Пётр Иванович внимательно слушал эти от растерянности неуклюже высказываемые вслух рассуждения жены и сам вслед за ними выстраивал цепочку мыслей. Он не сомневался – если следствие выявит вину ребят и их решат сурово наказать, то это отразится и на нем лично, и на всей семье.
– Понимаешь, через своих детей в деле оказались замешаны руководители разных рангов, – после недолгого молчания ответил он. – Накажут, скорее всего, либо всех детей сразу, либо никого. Также и родители, видимо, пострадают либо все вместе, либо никто. Можно сломать голову, но предугадать, как станут развиваться события, немыслимо… Ты права – моё дело попытаться выяснить у Меркулова подробности и узнать, каковы перспективы?
И они. замолчали, обдумывая переговоренное.
* * *
На следующий же день Пётр Иванович связался с наркомом госбезопасности по внутреннему телефону и попросил принять на несколько минут. Тот сразу же вежливо пригласил его к себе. Зайдя к Меркулову, Кирпичников грузно опустился на предложенный стул и, не пряча взгляда от собеседника, сказал:
– Всеволод, ты лучше меня знаешь, в какой переплёт попал мой сын Феликс. О других детях судить не берусь, но про своего скажу: ему нет оправдания. Он, хотя и мальчишка, но уже в том возрасте, когда надо соображать, что делаешь, и у всех подряд на поводу не ходить. Знаю, что будете разбираться по закону. Знаю, что это правильно. Но он мой сын. И ты понимаешь, как мне больно. Очень больно… В общем, в этой ситуации просить за него не считаю себя вправе, но хочу проинформировать, что и с себя ответственности не снимаю – упустил сопляка. И ещё, не как отец, а как взрослый человек хочу отметить – после убийства мы с женой видели, что он мучался и, кажется, действительно понял, до чего могут довести безответственные игры… У меня всё. Единственно, о чём считаю возможным спросить, до какой степени эта история серьёзна и чем она может грозить Феликсу?
– Знаешь, Пётр, успокаивать не буду. Твой сын оказался участником тайной организации школьников, восхвалявших гитлеровскую символику. Лидировал у них – Шахурин. К тому же всё это, как ты знаешь, усугублено убийством. Дело действительно не простое и можешь представить, до какой степени, раз восемь человек арестовано. Пока о результатах говорить рано – следствие только началось. Ещё не ясно, был ли в их действиях умысел. Судьба школьников может значительно облегчиться, если нам удастся установить, что их сбивал с пути кто?то из взрослых. Я знаю – ты сутками здесь, на работе, но поговори с женой. Возможно, она что?нибудь слышала на этот счёт?
– Обязательно. Сегодня же! Извини, что побеспокоил. Пойду?ка я работать.
Кирпичников встал и повернулся к выходу. Меркулов степенно, но достаточно скоро остановил его:
– Постой, Пётр… рад, что ты так – по?мужски. Мы не забываем, что вместе с тобой делаем одно дело. И ты далеко не последний среди тех, кто кует победу. И не только мы об это знаем… Сверху нам тоже напомнили, но сам понимаешь, решать не мне. Материалы следствие подготовит, уж не взыщи, какие получатся. А что сын раскаялся, как ты считаешь, – это хорошо… Но история и вправду неприятная – развоняется на всю округу. И ребят, наверное, придётся наказать. Я тебе одному из всех родителей это говорю – ты с нами вместе пот льёшь.
– Спасибо, Всеволод, – попрощался Кирпичников и, уже больше не оглядываясь, пошёл к себе.
Он был по?своему благодарен наркому, что тот на словах проявил какое?то участие, но и обнадёживающего ему не сказали ничего. Из разговора стало ясно одно – неприятности только начались.
Выйдя из приёмной, Пётр Иванович, по привычке немного переваливаясь и чётко фиксируя каждый шаг, пошёл по ковровой дорожке, протянутой вдоль длинного коридора в другое крыло здания, где находился его кабинет. Он вдруг снова отчётливо услышал слова Меркулова: «…мы вместе с тобой делаем одно дело… ты с нами вместе пот льёшь…»
