Сан-Феличе. Книга вторая - Дюма Александр (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
К несчастью, подставив левый борт, «Авангард» попал под удары ветра, от которого у него не было защиты. Ужасающий шквал обрушился на судно; оно во второй раз резко накренилось вправо, так что концы его грот-рей коснулись серебристого гребня валов. Мачты гнулись и скрипели, а так как они не поддерживались нижними парусами, три брам-стеньги сломались со страшным треском.
— Людей с ножами на марсы! — закричал Нельсон. — Режьте все и бросайте в море!
Дюжина матросов, исполняя приказ, бросились к вантам и, несмотря на их наклонное положение, вскарабкались на них с ловкостью четвероруких; добравшись до места поломки, они принялись кромсать с таким ожесточением, что за несколько минут все паруса, реи и короткие мачты оказались сброшенными в море.
Корабль медленно выпрямился; но в то самое мгновение, когда он поднялся, огромная масса воды нахлынула на блинд, неспособный выдержать подобной нагрузки; блинда-рея сломалась с таким оглушительным треском, что, казалось, переломился надвое сам корабль.
Но и на этот раз удалось чудесным образом избежать кораблекрушения. Матросы с облегчением перевели дух и оглянулись вокруг, как люди, к которым после обморока снова возвращается сознание.
В то же мгновение раздался женский крик:
— Милорд, во имя Неба, спуститесь к нам!
Нельсон узнал голос Эммы Лайонны, взывавший о помощи. Он огляделся в тревоге. Позади — Стромболи, курящийся и грохочущий; по обе стороны — безмерность морского пространства; впереди — широкая водная пустыня, простирающаяся до берегов Калабрии, и на ней корабль, величественно миновавший все рифы, изуродованный, но победивший.
Нельсон дал приказ спустить фор-марселя и плыть в открытое море под марселями, фоком, бом-кливером и фок-стакселем. Затем, передав Генри рупор — иными словами, командование, — он поспешил сойти вниз, где его ждала Эмма Лайонна.
— Ах, друг мой! — воскликнула она. — Идите, идите же скорее! Король обезумел от страха, королева без чувств, маленький принц скончался!
Нельсон вошел в каюту. Король стоял на коленях, зарывшись головой в диванные подушки, а королева без сил лежала, простершись на диване, и сжимала в объятиях труп своего сына!
Мы только что попытались описать то, что творилось на палубе, однако эти события имели свое отражение и в главной каюте. Странное движение судна, свист бури, удары грома, суетливая работа команды, вопросы Нельсона, ответы Генри — ничто не ускользнуло от внимания именитых беглецов. Особенно страшной была минута, когда, пройдя рифы, судно испытало ужасающий боковой натиск ветра, который подмял его под себя. Король, королева и даже Эмма Лайонна думали, что настал их последний час. Крен «Авангарда» действительно был настолько велик, что ядра выкатывались из ящиков, стоявших между пушками, и, катясь по палубе корабля со страшным грохотом, внушали пассажирам непреодолимый страх.
Что касается бедного маленького принца, то мы видели, как он страдал все время пути. Морская болезнь проявлялась у него в виде острых приступов. При каждом резком движении судна у него начинались пугающие конвульсии, настолько мучительные, что к утру он уже отказался что-либо принимать даже из рук Эммы, хотя и не сходил с ее колен; он не ел ничего в течение двух дней — рвота сменялась конвульсиями. Когда «Авангард» резко накренился набок, толчок был настолько силен и страх, что судно гибнет, так велик, что у маленького принца лопнул в груди сосуд, кровь хлынула горлом и после короткой агонии он скончался на руках у Эммы.
Ребенок был уже до того слаб и переход его от жизни к смерти так незаметен, что Эмма, испуганная кровотечением и сопровождавшими его конвульсиями, приняла неподвижность мальчика за покой, что следует за кризисом, и только через несколько мгновений, поняв ее истинную причину, охваченная непреодолимым страхом, вскричала, забыв о предосторожностях — то ли потому, что знала чувства королевы, то ли просто поддавшись ужасу и пренебрегая условностями:
— Великий Боже! Государыня, принц умер!
Этот крик отчаяния, вырвавшийся у Эммы из глубины души, произвел на Каролину и Фердинанда впечатления совершенно противоположные.
Королева отозвалась:
— Бедное дитя! Ты так ненамного опередил нас на пути к могиле, что едва ли стоит труда тебя оплакивать. Но если когда-нибудь я возвращу себе корону, горе тем, кто был причиной твоей смерти!
Мрачная улыбка последовала за этой угрозой. Потом, протянув руки к Эмме, Каролина потребовала:
— Дай мне ребенка.
Эмма повиновалась, считая, что нельзя не передать матери, сколь бы холодна она ни была, тело ее сына.
Что касается Фердинанда, то опасность, подступившая так близко, уничтожила в нем все следы недомогания, которые он испытывал вначале. Не осмеливаясь более показываться на юте, после того как ему передали просьбу Нельсона остаться в главной каюте, дабы не мешать управлению кораблем своим королевским присутствием, он прошел все стадии мучительного страха, тем большего, что, незнакомый с морской стихией, он не мог составить себе верного представления о характере и размерах опасности и его фантазия рисовала ее неописуемо грозной. Поэтому, когда ядра, выкатившись из ящиков от резкого крена судна, наполнили верхнюю батарею грохотом, подобным раскатам грома, он, как сказала Эмма, действительно почти помешался от страха; когда же она закричала: «Великий Боже! Государыня, принц умер!» — он бросился на колени, причем, выражая свое презрение святому Януарию, покинувшему его в столь тяжелую минуту, тут же во всеуслышание дал обет блаженному Франциску Паоланскому, жившему спустя тысячу лет после святого Януария, выстроить ему храм, подобный собору святого Петра в Риме.
Это было как раз в ту минуту, когда Эмма, положив тельце маленького принца на колени королевы и освободившись, вышла из каюты, подбежала к трапу, ведущему на ют, и позвала Нельсона.
Нельсон окинул каюту быстрым взглядом, увидел, как мы уже говорили, королеву, откинувшуюся на диване с мертвым принцем на руках, и короля, перед лицом собственной гибели забывшего отцовские чувства: он коленопреклоненно давал обет, прося блаженного Франциска о собственном спасении и не подумав включить в эту молитву хоть словечко об избавлении от беды членов своей семьи, которые должны были бы быть ему наиболее дороги. Нельсон поспешил успокоить именитых пассажиров.
— Государыня, — обратился он к королеве, — я бессилен против горя, только что вас постигшего, ибо оно касается вас и Господа Бога, кому дано утешать, но могу заверить, по крайней мере, что мы вне всякой опасности.
— Слышите, дорогая королева? — воскликнула Эмма, приподымая руками голову Каролины. — Слышите, государь?
— Увы, нет! — отвечал король. — Вы отлично знаете, миледи, что я не понимаю ни слова в вашей тарабарщине.
— Милорд говорит, что опасность миновала. Король поднялся.
— А-а! — пробормотал он. — Милорд так сказал?
— Да, государь.
— И не из угождения, не для того, чтобы нас успокоить?
— Милорд так сказал потому, что это правда. Король встал и смахнул пыль с колен.
— Мы уже в Палермо? — осведомился он.
— Нет еще, — ответил Нельсон, когда Эмма перевела вопрос короля, — но, вероятно, будем там на рассвете, а если ветер повернет к северу или к югу, можем прибыть туда сегодня вечером. Мы ведь изменили ранее намеченный путь только по приказу королевы.
— Вы хотите сказать, по моей просьбе, милорд. Но сейчас вы уже можете следовать тем путем, каким пожелаете. Теперь я буду просить только Бога и буду молиться только за ребенка, что лежит мертвый на моих руках.
— Стало быть, я должен просить указаний у короля?
— Мои указания? — повторил король. — Что ж, теперь, когда вы сообщили, что опасности больше нет, мои указания таковы: я предпочел бы идти прямо в Палермо, а не в какое-нибудь еще другое место. Но, — продолжал он, пошатываясь от бортовой качки, — мне кажется, что в вашем дьявольском трясучем дворце еще не так-то спокойно, и если мы расположены пожелать счастливого пути буре, то она отнюдь не склонна пожелать нам того же.
