Сальватор - Дюма Александр (читать книги онлайн .TXT) 📗
– Да, как бы смешно это ни казалось, но это может случиться… Молите Бога, мадам, чтобы ничего подобного с нами не произошло.
И, нахмурив брови, добавил тихо:
– Это было бы слишком большим несчастьем для вас… А особенно для меня!
Затем он встал и несколько раз прошелся по комнате, стараясь оставаться в той части спальни, в которой находилось изголовье кровати госпожи де Моранд, и где, следовательно, она не могла его видеть.
И, однако, благодаря расположенному рядом зеркалу Лидия смогла заметить, что муж ее часто вытирал платком лоб, а возможно, и глаза.
Вскоре господин де Моранд понял, что его волнение, каковыми бы ни были его причины, было замечено женой. Поэтому он, совладав со своим лицом, заставил себя улыбнуться губами и глазами. Затем снова сел в кресло, остававшееся пустым всего несколько минут.
Помолчав немного, он произнес мягким голосом:
– А теперь, мадам, когда я имел честь высказать вам мое мнение о монсеньоре Колетти и о мсье Жане Робере, мне остается только узнать ваше мнение о мсье Лоредане де Вальженезе.
Госпожа де Моранд взглянула на мужа с некоторым удивлением.
– Мое мнение о нем, мсье, – ответила она, – ничем не отличается от общепринятого.
– Тогда скажите мне общепринятое мнение о нем, мадам.
– Но мсье де Вальженез…
Она остановилась, находясь в явном затруднении закончить мысль.
– Простите, мсье, – произнесла она. – Но мне кажется, что вы имеете какое-то предубеждение против мсье де Вальженеза.
– Предубеждение? У меня? Упаси меня Бог иметь предубеждения против мсье де Вальженеза! Нет! Я только слушаю то, что о нем говорят… Вы ведь знаете, что рассказывают о мсье де Вальженезе, не так ли?
– Он богат, пользуется успехом, имеет хорошее положение при дворе: этого больше, чем достаточно, для того, чтобы о нем начали говорить всякие гадости.
– А вы знаете, какие именно гадости про него говорят?
– Как и все гадости, мсье, только в общих чертах.
– Ладно, давайте проанализируем то, что о нем говорят… Начнем с богатства.
– Оно неоспоримо.
– Разумеется, в том, что касается его существования. Но спорно, как мне кажется, в способе его добывания.
– Но разве отец мсье де Вальженеза не унаследовал это состояние от своего старшего брата?
– Унаследовал. Но по поводу этого наследства ходят какие-то мрачные слухи. Что-то вроде того, что, когда этот старший брат умер в самый неожиданный момент от апоплексического удара, завещание его куда-то исчезло. А ведь у него был сын… Вам говорили об этом, мадам?
– Я смутно помню это: мой отец жил в мире, отличном от мира мсье де Вальженеза.
– Ваш отец был честным человеком, мадам. А по поводу того мира, который мы видим, есть пословица. Так вот, у умершего был сын, очаровательный молодой человек. И вот наследников обвиняют – я говорю обвиняют не в том, разумеется, смысле, что им было выдвинуто обвинение в суде – в том, что они выгнали этого юношу из дома его отца. Поскольку по документам он был сыном маркиза де Вальженеза, племянником графа и соответственно двоюродным братом мсье Лоредана и мадемуазель Сюзанны. И этот молодой человек, привыкший жить на широкую ногу, и, вдруг оказавшись безо всяких средств к существованию, как говорят, застрелился.
– Какая мрачная история!
– Да. Но вместо того, чтобы опечалить семейство, эта смерть их обрадовала. Пока этот молодой человек был жив, существовала угроза того, что обнаружится подлинное завещание, что даст в руки истинного наследника мощное оружие. Но когда наследник умер, завещание само по себе никак не может вновь появиться на свет. Это что касается богатства. Что же до успеха мсье де Вальженеза в свете, я полагаю, что вы под словом успех подразумеваете его победы?
– А разве это не так? – с улыбкой ответила госпожа де Моранд.
– Так вот, что касается его побед, то оказывается, что он одержал их слишком мало среди женщин высшего света и что при общении его с теми, кого называют девками, несмотря на непосредственное участие в этом и помощь, которую оказывает братцу мадемуазель Сюзанна де Вальженез, молодой человек частенько вынужден прибегать к насилию.
– О, мсье, что это вы такое говорите?
– То, о чем монсеньор Колетти расскажет вам, вероятно, лучше, чем я. Ибо, если мсье де Вальженез кому-то и мил, то только церкви.
– И вы утверждаете, мсье, – спросила госпожа де Моранд, начинавшая проявлять определенный интерес к этим обвинениям, были ли они справедливыми или нет, – что мадемуазель Сюзанна помогает своему брату в его любовных делах?
– О! Это известно всем! И люди, знающие о тесной и страстной дружбе мадемуазель Сюзанны с братом, принимают ее всерьез. Мадемуазель Сюзанна отличается от братца тем, что она любит получать все или почти все удовольствия в кругу семьи.
– О, мсье! И вы верите подобной клевете?
– Мадам, я не верю ни во что, кроме курса ренты, да и то лишь тогда, когда она опубликована в «Монитере». Но мне также известны фатовство и наглость мсье де Вальженеза. Он в этом плане похож на улитку: он марает репутации, к которым не имеет никакого отношения!
– Ах, до чего же вы не любите мсье де Вальженеза, мсье! – произнесла госпожа де Моранд.
– Да, не люблю, и должен вам в этом признаться… А вы случайно не любите ли его, мадам?
– Я! Вы хотите знать, люблю ли я мсье Лоредана?
– Бог мой, я спрашиваю вас об этом, как о многих других вещах. Возможно, я не так задал вопрос. Я прекрасно знаю, что вы никого не любите в абсолютном смысле этого слова. Мне следовало бы спросить: «Нравится ли вам мсье Лоредан?»
– Мне он безразличен.
– Так ли это на самом деле, мадам?
– О! Если я за него вступилась перед вами, то лишь потому, что не желаю, чтобы ни с ним, ни с кем другим не произошло никакого несчастья, которого бы он ни заслужил.
– Вот как? А кто же этого желает? Я уверяю вас, мадам, что с моей стороны… от меня, если вам так больше нравится, мсье де Вальженезу не грозит никакое незаслуженное несчастье. Только заслуженное.
– Но какого же несчастья может заслуживать мсье де Вальженез? И как эти несчастья могут угрожать ему с вашей стороны?
– Все очень просто, мадам! Сегодня ночью, например, мсье де Вальженез очень настойчиво за вами ухаживал…
– За мной?
– Да, за вами, мадам… В этом не было ничего страшного: он был вашим гостем и это явное стремление мсье де Вальженеза следовать за вами по пятам можно отнести на счет простой вежливости… Может быть, чуточку излишней, но все же понятной в отношении хозяйки дома. Однако постарайтесь меня понять, вы будете посещать другие вечера в других домах. Вы будете встречаться с мсье де Вальженезом в свете. И если только он там в течение всего восьми вечеров будет вести себя так, как вел здесь, вы будете скомпрометированы… А тогда… Не хочу вас пугать, боже сохрани, мадам, но в тот самый день, когда вы будете скомпрометированной женщиной, мсье де Вальженез станет покойником!
Госпожа де Моранд испуганно вскрикнула.
– О мсье! – сказала она. – Из-за меня может умереть человек! Он будет убит из-за меня! Меня до конца моей жизни будет мучить раскаяние.
– Да кто же вам сказал, мадам, что я убью мсье Лоредана именно из-за вас?
– Вы сами, мсье.
– Этого я не говорил. Если я убью мсье Лоредана из-за вас, вы будете еще больше скомпрометированы, чем до его смерти. Нет, я убью его по какой-нибудь другой причине… По поводу закона о печати или недавнего парада национальной гвардии. Я убью его так же, как уже убил мсье де Бедмара.
– Мсье де Бедмара? – воскликнула Лидия, смертельно побледнев.
– Скажите, – продолжал господин де Моранд, – разве кто-нибудь узнал, что он был убит из-за вас?
– Вы убили мсье де Бедмара? – повторила госпожа де Моранд.
– Да. А вы разве этого не знали?
– О, боже!
– Признаюсь, однако, что у меня был момент, когда я колебался. Не знаю, известны ли вам причины, по которым я презирал мсье де Бедмара. Скажу только, что при некоторых обстоятельствах у меня сложилось убеждение, что он ведет себя не как честный человек. Один из моих корреспондентов в Италии написал мне, что мсье де Бедмар 20 ноября 1824 года должен был прибыть в Ливурно. Я вспомнил, что у меня в Ливурно было неотложное дело, и прибыл туда 19 ноября. На следующий день в город приплыл и мсье де Бедмар. Тогда, уж не знаю как это случилось, мы повстречались в порту Ливурно и между нами завязался пустяшный разговор. По-моему, по поводу какого-то комиссионера. Затем разговор принял крутой оборот. Короче говоря, я посчитал себя оскорбленным и потребовал удовлетворения за нанесенную обиду, предоставив, как всегда, своему противнику выбор оружия. Он по глупости выбрал пистолеты – это беспощадное оружие, которое разрывает плоть, ломает кости, убивает. Словом, мы договорились встретиться на пизанской мызе. На месте поединка наши секунданты поставили нас друг напротив друга на удалении двадцати шагов. Затем в воздух была брошена монета для того, чтобы определить, кому стрелять первым. Жребий оказался благосклонным к нему. Он выстрелил… Но взял немного низко: пуля пробила мне бедро.
