Виконт де Бражелон или Десять лет спустя (3 тома) Ил. Ж.Боже - Дюма Александр (электронная книга .txt) 📗
Планше молча кивнул в знак согласия. Но все это еще не объясняло ему идеи д'Артаньяна.
Д'Артаньян продолжал:
– Так вот какой вывод сделал я из всего этого. Слушай хорошенько, Планше, потому что мы уже приближаемся к сути дела.
– Слушаю.
– Короли не так густо растут на земле, чтобы народы могли бы найти их всюду, где они понадобятся. Этот король без королевства, на мой взгляд, – хорошо сохранившееся зерно, которое даст недурные всходы, если его вовремя посадит в землю осторожная и сильная рука.
Планше по-прежнему кивал головою, по-прежнему не понимая, в чем дело.
– Бедное зернышко короля, подумал я и окончательно растрогался, но именно поэтому мне пришло в голову, не глупость ли я затеваю; вот я и решил посоветоваться с тобой, друг мой.
Планше покраснел от радости и гордости.
– Бедное зернышко короля! – повторил Д'Артаньян. – Не взять ли тебя да не перенести ли в добрую почву?
– Боже мой! – проговорил Планше и пристально взглянул на своего бывшего господина, как бы сомневаясь, в здравом ли он уме.
– Что с тобой?
– Ничего, сударь.
– Начинаешь ты понимать?
– Боюсь, что начинаю.
– А! Ты понимаешь, что я хочу возвратить престол Карлу Второму?
Планше привскочил на стуле.
– Ах, – сказал он с испугом, – так вот что называете вы реставрацией!
– А разве это не так называется?
– Правда, правда! Но подумали ли вы хорошенько?
– О чем?
– О том, что там делается.
– Где?
– В Англии.
– А что? Расскажи, Планше!
– Извините, сударь, – что я пускаюсь в рассуждения, вовсе не касающиеся моей торговли. Но так как вы предлагаете мне торговое предприятие…
Ведь вы мне предлагаете торговое предприятие, не так ли?
– Богатейшее!
– Ну, раз вы предлагаете мне торговое предприятие, то я могу обсуждать его.
– Обсуждай, Планше; это поможет выяснить истину.
– С вашего позволения, сударь, я скажу, что, во-первых, там есть парламент.
– А потом?
– Армия.
– Хорошо. Нет ли еще чего?
– Народ.
– Все ли?
– Народ сверг и казнил короля, отца теперешнего. Так уж, наверное, он и этого не примет.
– Планше, друг мой, – отвечал д'Артаньян, – ты рассуждаешь так, словно у тебя на плечах головка сыра… Народу уже надоели эти господа, которые называются какими-то варварскими именами и поют псалмы. Я заметил, любезный Планше, что народ предпочитает шутки церковному пению. Вспомни Фронду: как пели в то время! Славное было времечко!
– Ну, не очень-то! Меня чуть было не повесили!
– Да» но все-таки не повесили! И наживаться ты начал под эти песни.
– Ваша правда, но вернемся к армии и парламенту.
– Я сказал, что беру двадцать тысяч ливров господина Планше и сам вношу такую же сумму; на эти сорок тысяч я наберу войско.
Планше всплеснул руками. Видя, что д'Артаньян говорит серьезно, он подумал, что лейтенант положительно сошел с ума.
– Войско?.. Ах, сударь! – произнес он с ласковой улыбкой, опасаясь разъярить этого сумасшедшего и довести его до припадка бешенства. Войско! А какое?
– В сорок человек.
– Сорок человек против сорока тысяч? Маловато! Вы один стоите тысячи человек, в этом я совершенно уверен; но где найдете вы еще тридцать девять человек, которые могли бы сравниться с вами? А если и найдете, кто даст вам денег заплатить им?
– Недурно сказано, Планше!.. Черт возьми, ты становишься льстецом!
– Нет, сударь, я говорю то, что думаю; как только вы с вашими сорока людьми начнете первое настоящее сражение, я очень боюсь…
– Так я не буду начинать настоящего сражения, любезный Планше, – отвечал гасконец с улыбкою. – Еще в древности были превосходные примеры искусных маневров, состоящих в том, чтобы избегать противника, а не нападать на него. Ты должен знать это, Планше; ведь ты командовал парижанами в тот день, когда они должны были драться с мушкетерами. Тогда ты так хорошо рассчитал маневры, что не двинулся с Королевской площади.
Планше засмеялся.
– Правда, – согласился он, – если ваши сорок человек будут всегда прятаться и действовать хитро, так можно надеяться, что никто их не разобьет. Но ведь вы хотите достичь какой-нибудь цели!
– Разумеется. Вот какой я придумал способ быстро восстановить короля Карла Второго на престоле.
– Какой? – вскричал Планше с удвоенным вниманием. – Расскажите ваш план. Но мне кажется, мы кое-что забыли.
– Что?
– Не стоит говорить о народе, который предпочитает веселые песни псалмам, и об армии, с которой мы не будем сражаться, но остается парламент, он-то ведь не поет.
– Но и не дерется. Как тебя, Планше, человека умного, может тревожить эта кучка крикунов, которую называют охвостьем и скелетом без мяса! Парламент меня не беспокоит.
– Ну, если так, не будем о нем говорить.
– Хорошо. Перейдем к самому главному. Помнишь ты Кромвеля, Планше?
– Много слыхал про него.
– Он был славный воин!
– И страшный обжора.
– Как так?
– Он разом проглотил всю Англию.
– Хорошо, Планше; а если б накануне того дня, как он проглотил Англию, кто-нибудь проглотил его самого?
– Ах, сударь, то он был бы больше его самого. Так говорит математика.
– Хорошо. Вот мы и пришли к нашему делу.
– Но Кромвель умер. Его поглотила могила.
– Любезный Планше, я с радостью вижу, что ты стал не только математиком, но и философом.
– Я употребляю в лавке много печатной бумаги; это просвещает меня.
– Браво! Стало быть, ты знаешь, – ты не мог научиться математике и философии, не научившись хоть немного истории, – что после великого Кромвеля явился другой, маленький?
– Да, его звали Ричардом, и он сделал то же, что и вы, господин д'Артаньян: подал в отставку.
– Хорошо! Очень хорошо! После великого, который умер, после маленького, который вышел в отставку, явился третий. Его зовут Монком. Он генерал очень искусный, потому что никогда не вступает в сражение; он отличнейший дипломат, потому что никогда не говорит ни слова, а желая сказать человеку: «Здравствуй», размышляет об этом двенадцать часов и наконец говорит: «Прощай». И все ахают, потому что слова его оказываются кстати.
– В самом деле, это не худо, – сказал Планше. – Но я знаю другого политика, очень похожего на него.
