Шаман - Гордон Ной (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
Маква-иква улыбнулась.
— Да ты убену мигеги-ич — маленький шаман, — заметила она.
С тех самых пор она звала его не иначе как Шаман, и остальные быстро подхватили это имя — оно почему-то очень подходило ребенку, и он сразу на него откликался. Впрочем, были и исключения. Алексу понравилось называть его Братом, а сам Алекс был для малыша Старшим. С самого начала мама представляла их друг другу как Младшего Братика и Старшего Брата. Только Лилиан Гайгер пыталась называть ребенка Роб Джей, потому что ее друг Роб рассказывал ей об обычаях своей семьи, а Лилиан всегда отстаивала семейные ценности и традиции. Но даже Лилиан время от времени забывалась и называла мальчика Шаманом. Роб Джей Коул-старший вскоре отказался от борьбы и оставил добавку «Джей» за собой. Как бы там ни было, он знал, что кое-кто из пациентов (за глаза, разумеется) зовет его Индеец Коул, а некоторые и вовсе отзывались о нем: «этот чертов костоправ, любитель сауков». Но все они — и либералы, и фанатики — знали его как хорошего врача. И когда его вызывали, он торопился к больному вне зависимости от любви пациентов.
То, что когда-то было фантазией в рекламных листовках Ника Холдена, теперь существовало на самом деле — главная улица Холден-Кроссинга — с магазинами и домами, известная всем до единого как Виллидж. Мэйн-стрит могла похвастаться такими заведениями, как городская администрация; «Универсальный магазин Гаскинса: тысяча мелочей, бакалея, инструменты для фермы и галантерея»; «Семена и корма Н. Б. Раймера»; организация «Сбережения и ипотека Холден-Кроссинг компани»; пансион, которым управляла миссис Анна Вайли, торговавшая также обедами на вынос; аптека Джейсона Гайгера; «Салун Нельсона».
Согласно ранним планам Ника касательно обустройства города на Мэйн-стрит должна была появиться гостиница, но комната с низким потолком и длинной стойкой вряд ли могла претендовать на это звание, а в связи с открытием пансиона миссис Вайли надобность в гостинице и вовсе отпала.
Также следует упомянуть конюшни и кузницу Пола Вильямса, универсального кузнеца. У себя дома, в каркасном здании в Виллидже, Роберта Вильямс, жена кузнеца, открыла ателье дамского платья.
В течение нескольких лет Гарольд Эймс, страховой агент из Рок-Айленда, каждую среду приезжал в универсальный магазин Холден-Кроссинга, чтобы заключить сделку. Участки земли, предлагаемые правительством, стали активно раскупаться, кое-кто из потенциальных фермеров разорился и продал свои арендованные участки прерии вновь прибывшим. Посещения агента раз в неделю стало недостаточно.
Когда потребность в собственной риелторской конторе стала очевидной, в Холден-Кроссинг прибыл Кэррол Вилкенсон — торговец недвижимостью и страховой агент.
Чарли Андерсона — несколько лет спустя он стал президентом банка — избрали мэром города на первых выборах и продолжали избирать на последующих, в течение многих лет. Андерсона, в общем, приняли спокойно, хотя не было в городке никого, кто бы не понимал: на самом деле мэром его сделал Ник Холден, и он всегда сидел у Ника на коротком поводке.
То же самое касалось и шерифа. У Морта Лондона ушло меньше года на понимание того, что фермер из него никудышный. На доходы столяра он вряд ли мог прожить, потому что поселенцы старались сами плотничать, чтобы сэкономить. И потому, когда Ник предложил ему поддержку на выборах шерифа, Морт с радостью согласился. Он был спокойным человеком, в чужие дела не лез и главным образом занимался тем, что поддерживал порядок в салуне Нельсона. Для Роба Джея было важно, какой в городе шериф. Все врачи в округе считались заместителями коронера, и шериф решал, кто проведет вскрытие тела, если смерть происходила в результате преступления или несчастного случая. Часто аутопсия была для деревенского врача единственным способом заглянуть внутрь человеческого тела и освежить навыки хирурга. Роб Джей во время вскрытия всегда придерживался чрезвычайно высоких научных стандартов, которые оказали бы честь столичным врачам, обязательно взвешивал все жизненно важные органы и вел собственный учет. К счастью, отношения с Мортом Лондоном у него всегда были хорошими, а это значит, что вскрытия он проводил довольно часто.
Ник Холден избирался в члены законодательного органа штата три раза подряд. Время от времени кое-кого из жителей города начинало раздражать его поведение собственника, и они напоминали друг другу, что ему, возможно, принадлежит значительная часть банка, и часть мельницы, и универсального магазина, и салуна; и только одному Богу ведомо, сколько акров земли; но Богом клялись, что они-то сами ему точно не принадлежат, как и не принадлежит их собственная земля! Но в общем они с гордостью и удивлением наблюдали за его действиями: как настоящий политик, находясь в Спрингфилде, он пил бурбон с рожденным в Теннесси губернатором, заседал в парламентских комитетах и так быстро и ловко дергал за ниточки, что они не могли ничего сделать, кроме как сплюнуть, усмехнуться и покачать головой.
У Ника было две мечты, и обе он открыто высказал. «Я хочу провести в Холден-Кроссинг железную дорогу, и однажды, возможно, наш городок станет настоящим городом, — сказал он Робу Джею однажды утром, наслаждаясь шикарной сигарой на скамейке у входа в магазин Гаскинса. — И я очень хочу, чтобы меня избрали в Конгресс Соединенных Штатов. Я не смогу провести эту железную дорогу, если застряну в Спрингфилде».
Они не прикидывались закадычными друзьями с тех самых пор, как Ник попытался отговорить его от брака с Сарой, но, встречаясь, оба вели себя достаточно любезно. Теперь же Роб посмотрел на него с недоумением.
— Попасть в Палату представителей США будет делом нелегким, Ник. Вам понадобятся голоса от значительно более крупного избирательного округа, местных вам не хватит. А ведь есть еще старик Синглтон. — Действующий конгрессмен, Сэмюэль Тернер Синглтон, известный во всем округе Рок-Айленда как «наш собственный архангел Самуил», прочно сидел в кресле.
— «Самуил» Синглтон стар. И скоро он либо умрет, либо уйдет на пенсию. Когда это время настанет, я хочу, чтобы все жители округа поняли, что, голосуя за меня, они голосуют за процветание. — Ник широко улыбнулся собеседнику. — У вас ведь нет причин быть недовольным мной, верно, доктор?
Коул, хоть и неохотно, признал, что он прав. Ник был акционером и на мельнице, и в банке, а также управлял финансами универсального магазина и салуна. Однако Робу Джею участие в этих предприятиях Ник не предложил. И это было вполне объяснимо. Роб и без того пустил слишком глубокие корни в Холден-Кроссинге, а Ник никогда не делал заманчивых предложений, если в них не было нужды.
Наличие аптеки Джея Гайгера и постоянный приток поселенцев в район скоро привлекли в Холден-Кроссинг еще одного врача. Доктор Томас Беккерман был мужчиной средних лет с землистым цветом лица, плохим запахом изо рта и красными глазами. Покинув город Олбани, штат Нью-Йорк, он обосновался в маленьком каркасном доме в Виллидже, в непосредственной близости от аптеки. Он не получил высшего медицинского образования и старательно уходил от вопросов, если кто-то интересовался его ученичеством. По его словам, учился он у некоего доктора Кэнтвела в Конкорде, штат Нью-Хэмпшир. Сначала Роб Джей обрадовался приезду коллеги. В городе хватит пациентов и для двух докторов, если оба они не слишком жадные, и к тому же присутствие собрата по профессии должно было означать разделение долгих, тяжелых вызовов на дом, которые часто заставляли его уходить далеко в прерию. Но Беккерман оказался плохим врачом и давним пьяницей, и жители очень быстро установили оба этих факта. Таким образом, Роб Джей продолжал ездить слишком далеко и лечить слишком многих.
Однако особенно тяжело, почти невозможно, управляться с работой стало ему только ближе к весне, когда пришли ежегодные эпидемии: лихорадки вдоль русел рек, иллинойсская чесотка на фермах в прерии, а заразные болезни — повсеместно. Сара предвкушала, как станет работать рядом с мужем, ухаживать за больными. В первую же весну после рождения младшего сына она организовала и провела настоящую кампанию за возможность ездить на вызовы вместе с Робом Джеем и помогать ему. Но время она выбрала неудачно. В том году особенно часто случались послеродовой мастит и корь, и когда она принялась докучать мужу своими желаниями, многие его пациенты уже были серьезно больны, несколько из них даже оказались на грани жизни и смерти, и он не мог уделить ей достаточно внимания. Итак, Саре пришлось смотреть, как Маква-иква ездит вместе с ним на протяжении вот уже второй весны, и ее душевные муки вернулись.
