Империя Вечности - О'Нил Энтони (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗

…Прославленная прусская экспедиция Ричарда Лепсиуса для короля Фридриха Уильяма…

После каждого прозвучавшего имени сын хозяина косился на гостя, словно желая подловить его на невольной реакции, однако сейчас посмотрел в упор.

— Вы когда-нибудь слышали об этих людях? Хотя бы о ком-то?

— Я слышал о Лепсиусе, — подтвердил Ринд.

— Это имя упоминал сэр Гарднер?

— Не помню точно.

— Возможно, вы изучали его труды?

— Пока еще нет. А что?

Геолог скроил недовольную мину.

— Экспедиция Лепсиуса считается самой экстравагантной со времен Бонапарта. Этот человек исследовал Египет вдоль и поперек, делал все, что ему заблагорассудится, — установил рождественскую ель посреди царского чертога, даже запускал фейерверки с вершин пирамид… Но моего отца заинтересовало иное — подозрительная перемена в его манерах и поведении по возвращении в Берлин. Если прежде сей типичный пруссак отличался необузданными страстями, высокомерием и безрассудством, то после Египта всем показалось, будто бы он увидел или пережил нечто такое… некое преображение.

— Вы говорите о чертоге?

— Отец считает именно так. Достаточно сказать, что король собственноручно вручил путешественнику полсотни тысяч талеров. Отсюда всего один шаг до простой догадки: Лепсиус передал монарху тайны чертога, так же как до него поступил Денон, или нанял для этого «красного человека». Вы совершенно уверены, что сэр Гарднер его ни разу не упоминал?

— Ни разу.

— А может быть, он говорил о том, как меняется человек, побывавший в Египте?

Ринд ненадолго задумался.

— Пожалуй, говорил.

— Что именно?

— В основном намеками. Якобы эта страна не оставляет нас прежними.

— Вы не запомнили конкретных имен?

— Бонапарт.

— И все?

— Насколько я помню, да. А что?

Однако Уильям-младший покуда ушел от ответа.

— А как насчет Орландо Феликса? — Он указал на папки, снабженные разными ярлыками: «Феликс», «Эффенди», «Датанази», «Лейн», «Бертон», «Хэй». — Это имя вы слышали?

— Кажется, нет.

— Он — герой Ватерлоо и знаток иероглифических языков. Примерно тридцать лет назад отец обратился к его услугам, полагаясь на военную дисциплину, которая учит людей выполнять поручения, не рассуждая. Четыре года Феликс провел в Египте, путешествуя всюду. Сплавлялся по Нилу, шпионил за прочими экспедициями, заводил знакомства с нужными людьми из правительства — и в конце концов объявил, что все поиски были напрасны. Якобы ни следа, ни намека. Ни даже туманного слуха. Феликс, вообразите, настаивал, будто чертога вечности не существует и никогда не существовало. И в то же время, подобно Лику, странным образом отказывался делиться подробностями своих странствий, увиливал, в общем, вел себя не по-солдатски. А потом, как и Лик, сделался близким приятелем сэра Гарднера. Знаете, ведь они до сих пор встречаются в замке Алвик, резиденции герцога Нортумберлендского.

Геолог ткнул пальцем в следующую папку:

— Далее, Осман Эффенди. Урожденный Уильям Тейлор, шотландец. В Египте его взяли в плен, насильно подвергли обрезанию и обратили в ислам. Тейлора освободил паша Мохаммед Али. После чего Тейлор стал главным проводником по Каиру: помогал британским приезжим находить пристанище и продовольствие, выправлял пропуска, охранительные грамоты и прочее. Казалось бы, лучшая кандидатура для того, чтобы присматривать за молодым Уилкинсоном и другими экспедициями, сплавлявшимися по Нилу. Однако и он под конец стал избегать прямых ответов и даже обзавелся многими странностями. В тысяча восемьсот тридцатых годах дизентерия унесла его жизнь…

Уильям-младший взглянул на Ринда, затем продолжал:

— Джованни Датанази. Грек по крови, археолог, работал в Египте долее самого сэра Гарднера. Жил неподалеку от Долины царей. Довольно ревнив, нелюдим, озлоблен. Но вот он вернулся в Лондон, чтобы устроить аукцион своих произведений, — и все заметили, что в его характере появилась определенная «щепетильность», по его собственному выражению, не позволявшая хотя бы словом обмолвиться о своих открытиях, даже когда среди его записок всплыли некие весьма странные символы. — Геолог небрежно махнул рукой на разложенные бумаги. — И опять же достаточно будет сказать: после Египта Датанази полностью изменился. Когда он скончался в богадельне (это случилось несколько месяцев назад), отец без малейшего удивления узнал, что сэр Гарднер годами поддерживал ученого, посылая кое-какие деньги… Теперь Эдвард Лейн, переводчик «Тысячи и одной ночи». Мой отец и его завербовал. Лейн тоже потом утверждал, причем весьма неубедительно, будто чертог вечности — просто миф… Следующий Джеймс Бертон, с ним та же история… Роберт Хэй, не совсем шпион. Просто человек, публично подтвердивший скрытность сэра Гарднера в некоторых вопросах. Джованни Бельцони, известный…

— Как вы сказали? — вдруг перебил его Ринд, ибо этого человека он, безусловно, знал.

Цирковой силач, искатель приключений, изобретатель и настоящий великан, Бельцони сделал для популяризации египетской культуры на Западе едва ли не более самого Денона. Это его знаменитая книга «Новейшие открытия в пирамидах и храмах Египта» породила целые поколения археологов. Устроенная Бельцони выставка освещенных газовыми рожками мумий, храмовых фасадов из гипса и папирусов под стеклом превратила его в знаменитость — за советом к нему стали обращаться даже королевские и царские особы.

— Неужели Бельцони тоже работал на вашего отца?

— Напрямую — нет. Он вел раскопки по поручению Генри Солта, в ту пору британского генерального консула в Каире, а тот был, если можно так выразиться, главным представителем отца в Египте. Именно Солт заподозрил, что Бельцони открыл среди песков нечто чрезвычайно важное, хотя и по неизвестным причинам отказывался говорить об этом. Итак, мой отец выследил путешественника по возвращении в Англию, как только тот поселился в Бейсуотере, и что вы думаете? — нашел совершенно переменившегося человека. Ранее многословный и сумасбродный, словом, подлинный служитель цирка, Бельцони вдруг стал сдержанным, упорно уклонялся от прямых ответов и вообще изображал полное неведение — дескать, знать не знаю, о чем разговор. Отец натолкнулся на настоящую крепостную стену — впрочем, такое поведение у побывавших в Египте было ему не в новинку. Вернувшись из этой страны, люди самых разных национальностей и социального положения становились удивительно похожи. Некий налет таинственности, удовлетворения, уверенности, общей сопричастности чему-то особенному, — в точности таковы были и все прочие. Бельцони, Лепсиус, Лик, Феликс. И даже месье Денон. Весьма раздражающее сочетание. Оно уже само по себе отличает человека, посетившего чертог вечности. Безмятежность, глаза познавшегои, пожалуй, излишняя насмешливость в речах.

— Безмятежность… — повторил Ринд, отчего-то подумав о Сфинксе.

— Верные признаки обманщика. Они яснее любых иероглифов свидетельствуют о том, что человек был принят в братство Вечности. Высокомерие, ощущение превосходства или раздутой гордости — называйте, как пожелаете. Вы ведь наверняка замечали нечто подобное за сэром Гарднером?

Ринд на мгновение попытался сравнить перечисленные качества с поведением археолога. Ну да, все сходилось.

— Похоже, что так.

— А за другими? — спросил Уильям-младший. — Его же кто-нибудь посещает?

Шотландец покачал головой.

— Не думаю. А сами вы часто замечали что-то в этом роде?

— И не только за сэром Гарднером. Существует уйма других людей.

Ринд пораскинул мозгами.

— А может быть, это всего лишь покой ученого, который насытил свое любопытство? Или путешественника, увидевшего страну мечты?

— Ну уж нет! — рассмеялся геолог. — Вам еще предстоит узнать кое-какие тонкости… нюансы. Нет, эти свойства присущи только членам братства.

Молодой человек пожал плечами.

— А вы, вы лично, не пробовали обзавестись такими же?

— Хотите сказать, не пытался ли я отыскать чертог? — произнес геолог и улыбнулся. — Я, к сожалению, сын своего отца и, значит, ни от кого не добьюсь толку. Нет, это не моя миссия. Она не для того, кто носит фамилию Гамильтон, — прибавил он, и Ринд еще раз ощутил на себе тяжелый взгляд владельца похоронной конторы. — Зато для вас, юноша, это великая честь. Работа, на которую положена целая жизнь, — Уильям-младший обвел рукой кабинет, — благодаря вам наконец-то может прийти к успешному завершению. Вероятно, уже через пару недель или месяцев. Или хотя бы продолжиться вашими усилиями. Если, конечно, превратится в дело и вашей жизни.