Талисман отчаянных - Бенцони Жюльетта (полные книги TXT) 📗
– Если среди нас есть предатель, то, считайте, сокровища у нас уже нет. В любую ночь Иуда может прийти вместе с сообщниками Хагенталя и забрать его. С монахами, которые его берегут, они расправятся без труда. Нам не нужны новые потоки крови, их во Франш-Конте пролилось уже достаточно. Не важно, что мы носим костюмы-тройки, свитера и охотничьи куртки, а раньше носили латы и кольчуги – человек не изменился. Даже если он несговорчив в мелочах, он будет защищать до последней капли крови то, что любит, то, во что верит, или то, что ему принадлежит. Так ведется испокон веков.
– Но объединяет людей другое, – сказал Адальбер.
– Что же?
– Доверие. Вам люди доверяют. Недаром так много гостей собралось под вашей крышей в день трехсотлетия. Недаром вы не позволили переступить порог вашего дома Карлу-Августу… Благодаря вашей дружбе и к нам отнеслись по-дружески… Но теперь…
– Если совершено предательство, предатель может быть не один. И я передумал: завтра мы поедем в часовню вместе с вами, – твердо заявил Альдо.
– Мне трудно поверить, что и один-то есть. Там каждый – мой верный друг.
Голос Лотаря дрогнул, и парижане почувствовали, что горло у него от волнения перехватило.
Адальбер вздохнул:
– Да-а, тяжкая проблема. И вы ни в ком не усомнились? За каждого готовы поручиться головой?
– Готов поручиться. Я думал, передумывал и никого не могу подозревать.
– Это делает вам честь. Но, я думаю, что в предательстве обвинят нас. Ход удобный и выигрышный.
– Мне будет любопытно посмотреть, кто первым это сделает?! – возмущенно воскликнул Лотарь.
– Вот мы и посмотрим. На воре, как говорится, шапка горит.
– А я хотел бы задать еще один вопрос, – сказал Альдо. – Как случилось, что Гуго де Хагенталь не стал членом вашего сообщества? Кто, как не он, должен был бы стать вашим знаменем!
Вопрос оказался неприятен Лотарю, он нахмурился.
– Ему наши занятия не интересны. Он даже слушать меня не захотел. Когда я заговорил с ним о предках, о нашей истории, он оборвал меня, сказав, что прошлое – это то, что прошло, и лучше оставить его в покое. К тому же на свете существуют музеи, в них и должно все храниться.
– Не скрою, что этот Гуго все больше действует мне на нервы, – раздраженно заявил Адальбер. – Он пообещал сделать все возможное, чтобы вызволить Мари-Анжелин из ловушки, куда она попала по его милости, и с тех пор молчок! Похоже, он действует под девизом «Обойдусь без историй!». Папенька может творить любые бесчинства, а сынок и пальцем не пошевелит, потому что поднять руку на отца значит попасть в ад на вечные муки. Он или опасный святоша, или трус! Я знаю, профессор, что вам неприятны мои слова, вы иначе относитесь к молодому человеку, но я в них не раскаиваюсь!
– Я согласен с Адальбером, – подхватил Альдо. – Отказ Гуго быть членом вашего общества мне тем более непонятен, что вы собираетесь в монастыре, что вас благословил настоятель. А вы сами что думаете?
Лотарь встал и принялся мерить комнату шагами.
– Я понимаю вас, но ни в чем не виню его. И могу поклясться спасением души, что Гуго столь же мужественен и отважен, как тот, с кем он так схож лицом.
Дальнейшие возражения были бы откровенной невежливостью. Мужчины пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. Ночь обещала быть неспокойной.
Наставший день тянулся медленно и тревожно. Обитатели старой усадьбы с замиранием сердца ждали, что принесет им вечер и ночь. Альдо и Адальбер решили было съездить к ручью, где Мари видела Элену Мареску, но помешала погода. Ласковое теплое солнышко, которое радовало всех несколько дней, сменилось порывами ветра и проливным дождем. Какой художник отправится под таким на натуру? Единственным развлечением в тоскливый день стал визит старика де Режия. Он пришел узнать, «пошла ли дочка на поправку», и был на удивление тих и скромен.
«Раны» Мари успели зажить, но она заявила отцу, что никакая сила на свете не заставит ее покинуть уютное убежище, где она так хорошо себя чувствовала. И вот тут Режий взорвался. Он так бушевал, что в гостиную сбежался весь дом, желая узнать, что там происходит, и не задумал ли гость прирезать овечку, потому что голос его был похож на пронзительное блеяние. Однако и Мари в долгу не осталась, показав, что и у нее голос не ниже, а звук она может держать дольше. Прибежавшие заткнули уши.
Прекратил состязание Лотарь. Его бас призвал дуэт к молчанию, после чего он заявил: если де Режий пришлет в его дом жандармов, то он, профессор Водре-Шомар, подаст на него жалобу за жестокое обращение с несовершеннолетней дочерью и насильственное принуждение ее к нежеланному замужеству. Де Режий мгновенно оставил поле боя, проблеяв, что они еще обо всем пожалеют и что последнее слово все равно останется за ним!
– Будем надеяться, что теперь он будет сидеть спокойно, – со вздохом сказала Клотильда, после того как Мари убежала плакать к себе в комнату. А плакала она из-за отсутствия на поле боя того, кого избрала себе в рыцари.
Адальбер удалился к себе сразу же, как только на пороге появился Режий.
– Думаю, как только сегодняшнее дело будет улажено, я тут же уеду в Париж, – сказал он Альдо. – Не хочу оставаться в дурацком положении.
– При чем тут дурацкое положение? Ты нужен здесь больше, чем там. Ты же не можешь бросить План-Крепен на произвол судьбы! А влюбленная Мари способна последовать за тобой и в Париж, так что если хочешь навлечь на себя обвинение в похищении и соблазнении несовершеннолетней, то, пожалуйста, поезжай, никто тебе не мешает.
– Интересно, с какой это стати ты предлагаешь именно мне расплачиваться за разбитые горшки?!
– Я не предлагаю. Вечером у нас собрание, нервы у всех напряжены до крайности, и сегодня нам лучше не строить никаких планов на будущее.
Глава 8
Друиды? Да они повсюду!
На этот раз на собрании присутствовали все.
Кроме Бруно из Салена – единственного, чье настоящее имя – де Флёрнуа – знали парижские гости – приехали Адриен из Лон-ле-Сонье, Бернар из Доля, Жером из Нозеруа, Ламбер из Морто, Квентин из Шампаньоля, Мишель из Монбара, Клод из Мореза, Жильбер из Орманса, Лионель из Мута, Марсель из Арбуа. Все примерно одного возраста – лет под пятьдесят – волосы с проседью, все в широких черных одеяниях с вышитым на сердце сложенным барашком, символом Золотого руна, они казались очень похожими друг на друга.
Оказавшись среди черных фигур, торжественно стоящих под рыцарскими гербами, изображенными на стенах подземной часовни, в свете факелов и красных свечей, парижские гости почувствовали себя лишними. Им стало не по себе. Им даже почудилось, что они предстали перед суровыми судьями.
Один из них – Жильбер – заговорил, обращаясь к Лотарю:
– Ты собрал нас сегодня на пленарное заседание. Полагаю, что речь идет о принесении клятвы верности нашими братьями-иноземцами.
– И об этом тоже. Хотя мне не кажется, что их нужно именовать иноземцами. Адальбер родился в Пикардии, Альдо, хоть и рожден в Венеции, принадлежит по матери к родовитому французскому дворянству.
– Иноземцы все, кто не родился во Франш-Конте. Ты должен знать об этом, брат Лотарь, потому как разве не ты установил наш статут?
– Основателем ордена был герцог Бургундский! – сердито отозвался Водре-Шомар, находившийся не в лучшем расположении духа. – Из-за этого пункта мы не перестаем быть французами. Думаю, следует приступить к клятве верности незамедлительно. Нам еще предстоит разговор об очень серьезной проблеме.
– Какой? – осведомился представитель Монбара.
– Скоро узнаете! – отрубил Лотарь.
Альдо и Адальбер по очереди подошли к алтарю, как подходили к нему в давние времена рыцари, и, протянув руку к распятию с кровавыми каплями рубинов, бросавших пурпурные отсветы, произнесли незатейливые слова клятвы, которым их научил Лотарь. Они поклялись быть верными духу ордена Золотого руна и цели, которое поставило перед собой общество, поклялись держать в тайне существование общества и его рыцарские намерения, поклялись, что только тому, кто будет принят в общество, имеют право открыть тайну. Поклялись честью и спасением души. После чего облачились в такие же черные одеяния с символом ордена и обменялись рукопожатиями с собратьями.
