Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка - Дженнингс Гэри (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗

Маленький харизматик стоял перед нами: с него капала вода, и было ясно, что искалечившая ребенка операция была произведена большим знатоком своего дела. Осталась только ямка, обозначающая место, где раньше находились его половые органы. Я подивился, недоумевая, какого сорта «игрушкой» могло служить это бесполое существо для какого бы то ни было хозяина. Маленький евнух, должно быть, ломал голову над тем же самым, потому что его глаза были полны страха, когда он рассматривал нас троих, переводя взгляд то на одного, то на другого. От испуга ребенок непроизвольно добавил к капающей с него воде и другую жидкость: тонкая янтарная струйка внезапно полилась из ямки между его бедер.

– Убери его, – приказал Вайрд рабу, который привел мальчика. – Ступай и осветли ему волосы struthium. Легат скажет тебе, когда будет достаточно. – Gerqatleh! – скулил торговец; уж не знаю, что это означало на его языке.

– Простите, господа, но struthium служит для отбеливания белья. После такого обращения волосы моего дорогого Бекги постепенно все вылезут.

– Я знаю, – ответил Вайрд. – Но этого не произойдет, прежде чем мы воспользуемся им как намереваемся.

– Господа! – умолял Натквин. – Если хотите позабавиться со светловолосым харизматиком, то почему бы вам не выбрать вон того – Блару? Или Буффу? Они даже красивее и нежнее Бекги.

– Молчи, свинья! – Легат так сильно ударил сирийца, что голова буквально закачалась у него на шее. – Да как тебе только в голову такое пришло! Ни один римлянин, ни один приличный чужеземец никогда не станет пачкаться в грязи, как вы, выходцы с Востока. Да этот твой сын свиньи удостоится чести совершить геройский поступок, а не нечто извращенное и отвратительное. А теперь ты и все остальные, прочь с моих глаз! – Он повернулся к ожидавшему его рабу. – Начинай приводить в порядок волосы мальчика, пока мы втроем искупаемся. Я посмотрю немного погодя, как продвигается работа.

Итак, мы с легатом и Вайрдом вернулись обратно в первую из купален – unctuarium [76], где прислуживающие нам рабы натерли нас оливковым маслом (причем раб Вайрда и мой презрительно морщили носы, не одобряя наш чрезвычайно неряшливый вид). После этого мы отправились в предназначенный для спортивных упражнений двор. Рабы приготовили каждому из нас что-то вроде лопаточки: снабженную ручкой округлую деревянную рамку, которую крест-накрест пересекали струны из кишок. Этими лопатками мы принялись отбивать круглый мячик из войлока, перекидывая его друг другу, пока пот на наших телах не смешался с оливковым маслом.

После этого мы отправились в sudatorium [77] – комнату, наполненную паром, который был гуще, чем любой туман в Храу Албос. Там мы сидели на мраморных скамьях, пока масло с потом не начали стекать с нас. Затем мы улеглись на деревянных столах в комнате под названием laconicum [78], и рабы принялись соскребать с нас липкую вязкую грязь, используя набор изогнутых, похожих на ложки, различных по размеру инструментов, которые назывались strigiles [79]. Только когда раб поднес strigiles к моим половым органам, я оттолкнул его руку, показывая, что сам очищу их. Ни Калидий, ни Вайрд не обратили на это внимания, а раб просто пожал плечами, очевидно приняв меня за типичного излишне щепетильного деревенщину.

После этого мы погрузились в бассейн с очень горячей водой – calidarium [80], где плавали, ныряли и плескались, сколько смогли выдержать. После того как мы вышли оттуда, рабы вымыли нам волосы, а Вайрду и бороду душистым мылом. Затем мы отправились в tepidarium [81] и плескались в бассейнах с постепенно понижающейся температурой воды, пока не смогли без особого потрясения погрузиться в бассейн с ледяной водой, frigidarium [82]. Когда мы вышли из него, я окоченел от холода, но рабы быстро растерли нас толстыми полотенцами, и вскоре я почувствовал чудесное покалывание и живость во всем теле – и еще страшный голод. Под конец рабы напудрили нас нежно пахнущим тальком, и мы вернулись в apodyterium, чтобы снова одеться.

Мы были в купальне не слишком долго – пропустив плавание после купания и праздное времяпрепровождение, – но каким-то образом рабы в термах ухитрились за это время отстирать, отгладить и высушить нашу одежду. Даже моя овчина и массивная медвежья шкура Вайрда были вычищены от налипшей грязи и крови, опавших листьев и веток. Моя овчина снова стала белой и пушистой, а медвежья шкура Вайрда – блестящей и мягкой. Мало того, его бывшие тусклыми и седыми волосы и борода напоминали облетевший одуванчик: он выглядел с ног до головы колючим, что вполне соответствовало его вспыльчивому характеру.

Signifer Пациус ожидал нас снаружи apodyterium, вместе с рабом, сопровождавшим харизматика Бекгу. Маленький евнух был все еще голым, но больше не выглядел испуганным. Теперь он держал зеркало и улыбался своему новому отражению, потому что его темно-каштановые волосы стали бледно-золотистыми, почти такого же оттенка, как мои.

Легат не стал сам прикасаться к этому созданию, но приказал рабу поворачивать голову Бекги то в одну сторону, то в другую. Хорошенько осмотрев волосы ребенка, легат сказал:

– Да, примерно такой цвет, насколько я помню. Отличная работа, раб. Пациус, отведи мальчика в покои Фабиуса. Одень его в наряд маленького Калидия – он должен быть впору, – а потом снова приведи ко мне.

Signifer отсалютовал и уже повернулся, когда Вайрд спросил:

– Пациус, а что, гарнизонный coquus [83] уже приготовил все для convivium? [84] Я мог бы съесть целого зубра с рогами и копытами.

– Пошли, пошли, Виридус, – сказал легат. – Тебе не подобает есть простую пищу воинов. Ты и твой ученик – теперь, когда вы оба выглядите и пахнете, как приличные люди – будете обедать со мной.

Так и случилось, что в тот памятный день в роскошном triclinium [85] дворца Калидия я впервые отобедал согласно римскому обычаю. К слову, в тот раз я вообще впервые вкушал пищу, лежа на кушетке и опираясь на локоть. Мы все удобно устроились на трех мягких кушетках, установленных в виде прямоугольника с одной недостающей стороной и со столом в центре. Прислуживающие нам рабы подходили и уходили через этот проем. Уж не знаю, доводилось ли раньше так обедать Вайрду, во всяком случае, он, нимало не смущаясь, развалился со всеми удобствами. Этот человек никогда не рассказывал мне о своем происхождении, но теперь я все-таки знал, что он не всегда был странствующим охотником, и даже подозревал, что этот грубый и неотесанный старик когда-то занимал более высокое положение, чем декурион, командующий десятью чужеземными отрядами в каком-нибудь римском легионе.

Сам же я чувствовал себя в новой обстановке неловко, но, как и все молодые люди, я, разумеется, пытался изображать полную невозмутимость. Калидий и Вайрд – и даже слуги – демонстрировали при этом учтивость и не подсмеивались над моими многочисленными промахами. Я уже привык есть при помощи ножа и во время пребывания в обоих монастырях часто пользовался ложкой, но попробуйте сами есть в такой позе. А ведь каждому из нас на стол положили еще и третий прибор – металлический предмет с двумя остриями, предназначенный, дабы отсекать и накалывать на него кусочки еды, а потом отправлять их в рот. Вот тут-то у меня на самом деле возникли некоторые затруднения.

Я так старался не показать, насколько мне неловко, что ел медленно, но жадно. Я был настолько голоден после бодрящего купания, что готов был проглотить даже свою овечью шкуру. Но эти яства, нет нужды и говорить, были гораздо более изысканными, чем те, что подавали в солдатской cenaculum [86], и, разумеется, я сроду не пробовал ничего подобного.