Лебединая дорога - Семенова Мария Васильевна (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Там жил Хальвдан Черный сын Гудреда, и говорят, что этот род называется Инглинги и идет от Одина и богов. При Хальвдане конунге не бывало недорода. И когда он утонул, во многих краях пожелали похоронить его у себя, чтобы приманить удачу. Люди никак не могли договориться между собой и наконец решили разделить тело на части. И всем казалось, что теперь следует надеяться на урожай.
…А дальше лежали земли, издревле овеянные славой нисколько не меньшей.
Свеарике, где в древности правили Асы. И Данмерк со знаменитым островом Селунд, откуда выходили на добычу длинные корабли под стягом Рагнара Кожаные Штаны. И великая Страна вендов, рождавшая таких викингов, что даже Рунольв никогда не совался туда грабить. Венды молились четырехликому Святовиту и никому еще не спускали обид. И, верно, не зря даны и юты ходили проливами больше на запад, чем на восток!
Свейский берег покрывали леса. На датском простирались песчаные холмы и не было видно ни фиордов, ни гор. Наверное, даны тоже считали свое побережье лучшим на свете. Но халейги сочли его унылым.
Тихая ночь позволяла не искать убежища у земли… Но все-таки решено было сделать остановку. Люди знали: эти места — последние на их пути, где знакомый ветер еще сможет коснуться лица. И родная земля будет лежать где-то у горизонта. Совсем рядом. Протяни руку — достанешь. Скрытая от глаз лишь полуночным сумраком светлой ночи да легкими гребешками волн, шелестящих на песчаной мели…
Дома, в Торсфиорде, эта ночь была бы светлей, много светлей. Сколько уже времени качала мореходов Лебединая Дорога, убегающая под киль корабля? Более месяца. И весь этот месяц шла рядом с кораблями земля Норэгр — Северный Путь.
Теперь остановилась, отстала. Начинался великий Восточный Путь — Аустрвегр.
Теперь — только чужбина. И впереди, и по бортам, и за кормой. Что там ждет? И кто там ждет? Кроме врагов?
Не выдержал даже Халльгрим. Он сказал:
— Не в первый раз иду я этими местами. И всегда мне было весело. Нынче не так…
Один Видга слышал эти слова. А Видга был не болтлив.
Для ночлега выбрали круглый островок, сплошь загроможденный дюнами.
Соленый песок не мог дать пищи деревьям. Лишь жесткая голубоватая трава пронизывала его жилистыми корнями, и длинные листья в кровь резали схватившую руку… Цепкая жизнь.
На этом острове решено было провести ночь и еще день. А потом двинуться в торговый город Бирку, что стоял в свейской земле, там, где встречалось с морем полноводное озеро Лег. Следовало пополнить припасы.
Но не только скорбным было расставание с Норэгр! Правду говорят люди: негоже уходить, не отомстив причинившему обиду. И если не судьба сделать это мечом — отомсти словом. Слово, произнесенное умело и ко времени, может стать выкупом за осужденную голову, лекарством от смертельной болезни… Или смертельным ударом! И все это смотря по тому, как его сказать.
Поздно вечером люди со всех трех кораблей собрались на берегу. Халльгрим принес свой щит, сняв его с борта черной лодьи. Старый Олав уселся с ним на песок. В руках кормщика был остро отточенный нож: таким ножом удобно врезать в дерево руны, стремительные и беспощадные, как полет смертной стрелы…
Халльгрим увидел, как Видга наклонился к Скегги, и тот прошептал что-то ему на ухо; сжатый кулак малыша отбивал в воздухе ритм. Видга кивнул и выпрямился, и Скегги спрятался за его спину. Видга произнес вслух:
Сыновей родишь ты, нечесаный конунг, что украсят распрей твою, конунг, старость…
Это было хулительное стихотворениение. И сложенное неплохо! Надо думать, Харальд Косматый не заболеет от него и не умрет, ведь для этого, как утверждают бывалые люди, следует говорить нид прямо в глаза. Но там уж будь что будет — главное, стихи сложены и произнесены прилюдно и Олав начертал их на щите.
В кругу воинов послышался смех, кто-то радовался удачному слову, кто-то пробовал строку за строкой, подбирая иносказание-кеннинг. Это была угрюмая радость!
Олав знай чертил проворным ножом по окованной доске щита. С другого конца толпы подала голос красавица Гуннхильд, зеленые глаза ее горели:
Возьмешь в жены жабу, нечесаный конунг, финка-ворожея твой разум отнимет!..
Когда на поверхности щита не осталось гладкого места, Олав поднялся и понес его к воде. Народ повалил следом, сыновья Ворона впереди других. Олав зашел в воду, насколько позволили его сапоги. Пересчитал руны и нашел, что их число было удачно. Потом повернулся лицом в сторону оставшегося за горизонтом Вестфольда и громко проговорил:
— Нет у нас здесь лошадиного черепа, чтобы насадить его на шест из священного орешника и повернуть, конунг, в сторону твоего дома! Пошлем-ка мы тебе лучше луну морского коня… Ибо думается нам, что и она даст рунам немалую силу! И пусть, Харальд Косматый, это приветствие не дает тебе покоя и отдыха ни ночью, ни днем, ни зимой, ни летом! До твоего смертного часа — до огня и костра!
Они долго потом вспоминали, как брошенный в воду Щит немного покружился на месте, а потом, подхваченный неведомым течением, вдруг довольно быстро поплыл на северо-запад… Мореходы следили за ним, пока он не скрылся из виду.
По всем приметам следовало ждать, что Щит доплывет.
А утром потянулись низкие тучи, сочившиеся дождем. Это плакала за горизонтом земля Норэгр… Хельги стал отпрашиваться у брата в поход — развеять тоску.
— Иди, — подумав, разрешил ему хевдинг. — Думается, мы оборонимся, если на нас здесь нападут… Но к вечеру стану тебя ждать и не прощу, если не вернешься.
Знал: не дорога была младшему брату опостылевшая жизнь. Отдал бы, и с радостью, честному мечу какого-нибудь храброго венда! Самому везти любимую в жены безвестному гардскому вождю! Примерь на себя, на свое собственное сердце: не остановится?
Оттого-то Халльгрим говорил с ним сурово. Наверное, суровей, чем следовало. Однако пусть ведает, строптивый: не нужен себе, нужен братьям. И людям, которые за тобой идут и тебе верят. В жизни своей и в смерти воли брать не смей! Живет на корабле Ас-стейнн-ки — кто ее защитит, если падешь?
Вслух ничего этого не было сказано. Халльгрим долго смотрел на уходивший драккар. Отпустил, а не напрасно ли… Зябкий рассветный ветер заставлял его ежиться, кутаться в плащ. Крепко запомнило тело стылую осеннюю воду и форштевень Рунольвова корабля! Халльгрим нахмурился, расправил плечи. Не к лицу хевдингу дрожать.
