В погоне за призраком, или Испанское наследство - Марвел Питер (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗

– Ты воспитан нами как настоящий дворянин, и я думаю, ты сможешь действовать в любых обстоятельствах. Я заранее отпускаю тебе все грехи, коль они будут совершены к вящей славе Божией. В Вест-Индии ты не будешь одинок, там есть наши братья, и ты смело можешь прибегнуть к их помощи. Я дам тебе перстень провинциала, который ты вернешь по возвращении или уничтожишь в том случае, если обстоятельства сложатся против тебя. И запомни знак, по которому ты сможешь узнать братьев по ордену.

Ректор начертил в воздухе знак, который Роберт повторял до тех пор, пока не научился выполнять его механически.

Отец Николя позвонил, и в кабинет вошел адмонитор в длинной черной рясе с пелериной, держа на серебряном подносе посыпанную песком бумагу. Приняв ее в руки, Ле Блан тщательно отряхнул ее от песка и подал Роберту перо.

– Прочтите и поставьте здесь свою подпись.

Дрожащей рукой Роберт принял бумагу и подписал ее.

– Теперь, сын мой, опуститесь на колени и повторяйте за мной клятву, – произнес будущий генерал Общества Иисуса.

Роберт Амбулен опустился на колени и, бледнея от волнения, срывающимся голосом повторил за высокопочтенным отцом Шарлем де Нойелем слова присяги:

– Я, Роберт Амбулен, клянусь добровольно, в присутствии достопочтенного отца-провинциала Николя Ле Блана, что в точности исполню данное мне поручение и возвращусь в Общество, как скоро исполню его, или получу неопровержимые доказательства, что исполнить его невозможно, или получу на то приказание от достопочтенного отца Жана Ла Валлета, генерал-визитатора и префекта Антильских островов, прокуратора обители в Сен-Пьере, прихода Карбе, острова Мартиника, к которому в распоряжение я поступлю, как только прибуду на этот остров, и который будет для меня все время пребывания там духовником и советчиком. Я обязуюсь строго повиноваться полученным мною инструкциям и немедленно предоставить в распоряжение ордена искомое или сведения об оном в исполнение данной мной клятвы.

С ранней юности Роберт привык нести свои трудности и печали к святой Женевьеве, покровительнице Парижа. Вот и нынче, выйдя за ограду коллежа, он направил свои стопы вверх по улице к Мон-Сент-Женевьев, где высился храм, некогда построенный по просьбе самой Женевьевы королем Хлодвигом в честь апостолов Петра и Павла. В Средние века вокруг храма выросли жилые кварталы, известные ныне как предместье Св. Женевьевы, густо заселенное горожанами Как известно, деньги в Париже имеются только на строительство, и громаднейшие здания вырастают в нем точно по волшебству, а новые кварталы состоят исключительно из великолепных частных особняков. Увлечение постройками все же немного предпочтительнее увлечения картами или особами легкого поведения, так как, в тличие от первых двух, оно придает городу величие и благородство.

Но строительная мания пока еще не коснулась выросшего из предместья Св. Женевьевы знаменитого Латинского квартала – этого шумного убежища парижских школяров и бродяг. Столетиями не менялись его закоулки, дома и лавки, храня в себе аромат веков. Казалось, время замерло на этих улицах, и даже мода была бессильна что-либо здесь изменить.

И вот теперь, не обращая внимания на шумные компании учеников Сорбонны в мантиях, преподавателей с брыжами вокруг шеи, толпы студиозусов-медиков и студиозусов-юристов, толпившиеся возле книжных лавок и кофеен, Амбулен с опущенной долу головой шел испросить у святой защитницы Парижа благословения на предстоящее ему трудное путешествие.

Кованые ворота аббатства были гостеприимно распахнуты навстречу прихожанам, на высокой готической колокольне трубно ворковали голуби, а по двору, позвякивая четками и ключами, деловито сновали монахи в рясах.

Роберт осенил себя крестным знамением и вошел в притвор через высокий, украшенный резьбой портал, сводчатые двери которого были окованы листовой медью. Опустив кружку для пожертвований несколько монет, он омочил кончики пальцев святой водой из чаши и еще раз перекрестился. Только после этого он ступил под высокие своды церкви, прошел мимо рядов скамеек, над которыми в недосягаемой вышине парил расписанный фресками купол, и, не доходя до пресвитерия, свернул к боковому приделу, где находилась серебряная рака с мощами. Вокруг нее на каменных полках и серебряных свещницах теплились зажженные свечи. В нише за кованой алтарной перегородкой возвышалась статуя святой Женевьевы, перед которой так часто в невзгодах и радости коленопреклоненно молилось все парижское духовенство. Месса давно закончилась, время вечерни еще не пришло. Служки наполняли маслом огромные лампады на витых золотых цепях, мели каменный пол и собирали в специальные ящички свечные огарки.

Упав на колени, Роберт приник головой к прохладному серебру и горячо зашептал молитву.

Глава 8

Кавалеры Фортуны

Уильям шагал вдоль кривой немощеной улочки, держа курс на таверну, возле дверей которой непрестанно толпился народ. Сложенная из камня, кое-где неаккуратно обмазанного глиной, и крытая сухими стеблями тростника, она еще за пару сотен шагов бросалась в глаза своей незабываемой вывеской, на которой неким умельцем весьма натуралистично и со знанием дела был намалеван бородатый мужик с багровым носом, облаченный в некое подобие темно-синего кафтана, держащий в одной руке стакан, а в другой – перевернутую бутылку, из которой ничего не лилось. На бутылке для пущей ясности было большими буквами написано: «RUM». О принадлежности его к морской профессии ярко свидетельствовали широкие штаны ниже колена, грязные босые ноги и шикарно заткнутые за выписанный киноварью кушак огромный пистолет и абордажная сабля, красноречиво заляпанная той же красной краской. Над всей этой роскошью красовалось выведенное английскими двухфутовыми буквами название таверны: «AN EMPTU BOTTLE» [42]. Это странное уподобление бутылок морякам делалось понятным сразу же, стоило лишь войти внутрь этого заведения, где на полу, на столах и на скамьях в самых живописных позах валялось множество как первых, так и вторых. Кроме мертвецки пьяных людей у грубо срубленных столов и пустых бутылок под столами, это достойное заведение украшали две огромные дубовые бочки, стоявшие на козлах прямо возле входа, и развешанные по стенам оловянные и медные горшки и кастрюльки, от одного вида которых у голодного Уильяма засосало под ложечкой.

Уильям заприметил это опозиционное заведение еще несколько дней назад, когда бродил по острову, поглощенный нерадостными мыслями о той скверной шутке, которую выкинула с ним Фортуна. Каким ветром занесло английского патриота на французский остров, и почему он так вызывающе поименовал сей приют для пустых желудков и пересохших глоток осталось неведомым, но от этой надписи на Уильяма повеяло ароматом далекого отечества, а скулы свело от нечаянных воспоминаний вкуса синеватого можжевелового пойла. Видимо, страшась подобных ассоциаций, хозяин и велел начертать слово «ром» на своей вывеске. Так или иначе, но, поддавшись ностальгии, Уильям избрал этот кабак своим штабом.

Здесь обитала самая пестрая публика – моряки с французских торговых судов, члены берегового братства, вольнонаемные работники с плантаций, мелкие фермеры, прибывшие на городской рынок, негры, индейцы, солдаты и буканьеры. Разношерстное племя этих бродяг, членом которого Уильям так неожиданно оказался, жило по своим, весьма своеобразным законам, и нужно было приспосабливаться к ним как можно скорее, потому что, лишенный корабля, груза, родины и надежд на будущее, он отныне был таким же бродягой, как и они. Впрочем, единственное, что у него осталось, – старая шпага и дворянское звание, – он не променял бы ни на что. Несколько ливров, которые он обнаружил в кармане камзола, пока еще кормили его, но они таяли гораздо скорее, чем снег под лучами весеннего солнца. Через два-три дня он должен был остаться без единого денье, без шляпы, без парика, без друзей, один в чужом краю, неважно изъясняющийся на французском, и, вдобавок с разбитой головой, которая не прекращала болеть с того самого момента, как его хватил по ней вероломный Кроуфорд.