Македонский Лев - Геммел Дэвид (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Сегодня мы будем освобождать Эпаминонда, но прежде надо уладить некоторые вещи. Ты знаешь человека по имени Амта?
— Торговец мясом из юго-западного квартала. А что с ним?
— Ты пойдешь к целителю, Хорасу, и заберешь у него сверток с травами. Отнесешь их Амте; потом встретишься с высоким, темнобородым воином. Он скажет тебе, что делать дальше.
— Травы? Встречи с торговцами? Как всё это связано с освобождением Эпаминонда?
Парменион проигнорировал вопрос. — Когда выполнишь поручение, присоединишься к воину. Он — влиятельный и нужный человек. Его не должны взять, поэтому он будет использовать тебя — и других — чтобы разослать вести по городу. Делай как он велит — каким бы ни было задание.
— Ты говоришь о мятеже, — сказал Мотак голосом, упавшим до шепота.
— Да. Именно так.
— А что насчет офицеров стражи? Город патрулируют больше двух сотен солдат.
— Фиванских солдат. Будем надеятся, что они сами помнят об этом. А теперь иди. У нас так мало времени, а я еще должен многих повидать.
Мотак взял свой темно-зеленый плащ и накинул его на плечи.
— Возьми меч и кинжал, — посоветовал Парменион, и он кивнул.
Через несколько минут он уже стоял у дома Хораса, врачевателя, который ждал стоя в темном дверном проеме. Он был высок и худ как скелет. Мотак поприветствовал его и поклонился. — Здравствуй, лекарь. Есть ли у тебя некий сверток для меня?
Человек нервно глянул на темную улицу, его глаза бегали из стороны в сторону.
— Здесь нет никого кроме меня, уверяю, — сказал Мотак.
— Этот сверток не от меня, понимаешь?
— Конечно.
— Используй его содержимое осторожно. Подсыпь его в мясо. Постарайся, чтобы оно не попало тебе на пальцы, если же попадет, то тщательно вымой руки.
— Так это яд? — прошептал Мотак удивленно.
— Нет, конечно! — проворчал лекарь. — Ты думаешь, я стал врачевателем, чтобы убивать людей? Здесь то, что заказали господа: слабительное и рвотные порошки. А теперь убирайся отсюда. И запомни: я в этом не участвую!
Мотак взял сверток и направился в северную часть города. Когда он повернул за угол возле агоры, путь ему преградил солдат.
— Куда идешь, приятель? — спросил он. Еще трое солдат ночного дозора вышли на свет.
— Домой направляюсь, господин, — улыбаясь ответил Мотак. — Какие-то неприятности?
— Ты слишком хорошо вооружился для простой вечерней прогулки, — заметил солдат.
— Осторожность никогда не повредит, — сказал ему Мотак.
Солдат кивнул. — Проходи, — проговорил он.
Когда Мотак пришел к дому Амты-Мясника — большое здание располагалось между живодерней и хранилищем — он задержался у главных ворот в поисках человека, которого должен был здесь встретить.
— Ты Мотак? — послышался голос у него за спиной. Мотак бросил сверток и развернулся, хватаясь за меч. Холодное железо прикоснулось к его горлу.
— Да, я, — ответил тогда он. — А ты?
— Я-то? Я всё знаю о твоем деле. Подними сверток и пойдем будить нашего друга.
Ворота не были заперты, и высокий воин распахнул их, затем вдвоем они пересекли двор и вошли в дом. Все было во мраке, но лунный свет проникал в открытое окно, и они смогли различить лестницу у восточной стены. Мотак последовал за своим безымянным компаньоном на второй этаж, к обращенной на восток спальне, где мужчина открыл дверь и вошел внутрь. В широкой кровати на возвышении возлежал тучный человек, громко храпя. Воин подошел к нему и положил руку на плечо. Храп тут же стих, и Мотак увидел, как открылись глаза Амты. Нож воина лег на дрожащие подбородки толстяка. — Доброе утро, — сказал воин с ухмылкой. — Это будет прекрасный день.
— Что вам нужно?
— Мне нужно, чтобы ты показал, что любишь Фивы.
— Я люблю их. Все это знают.
— И все-таки снабжаешь едой спартанский гарнизон?
— Я торговец. Не могу же я отказаться продавать свой товар. Иначе меня арестуют и назовут предателем.
— Это всё вопрос перспективы, дорогой Амта. Видишь ли, мы тут собираемся Фивы освободить. И тогда сами назовем тебя предателем.
Толстяк с трудом сел, пытаясь не смотреть на нож, маячащий возле его горла. — Это было бы нечестно, — запротестовал он срывающимся голосом. — Не можете же вы осудить каждого, кто имел дело со спартанцами, ведь тогда все лавочники и купцы — да и шлюхи также окажутся под подозрением. Кто ты такой?
— Я Пелопид.
— Чего ты от меня хочешь? — Спросил толстяк, и выступивший на его лице пот показал, что страх опять вернулся к нему.
— В какой час ты обычно готовишь мясо для гарнизона?
— За час до рассвета. Потом мои люди поднимают товар в Кадмею на тележке.
— Тогда давай-ка приступим к нашему делу, — молвил Пелопид, пряча нож.
— Как мое мясо поможет вам освободить Фивы?
— У нас тут кое-какие травки, которые надо добавить для вкуса.
— Но если вы их отравите, то обвинят меня. Вы не можете!
— Это не яд, дуралей! — прошипел Пелопид. — Если бы! А ну, выбирайся из постели да веди нас в свое хранилище.
Через три часа после рассвета Парменион по-прежнему не спал. Он ждал у входа в кузницу, и его разум полнился мыслями, которые становились проблемами, и проблемами, которые превращались в страхи.
Что если?
Что если спартанцы обнаружат, что в мясо что-то подмешано? Что если Пелопида поймали, когда он солил воду? Что если подробности плана достигли чужих ушей?
Голова Пармениона кружилась, а свет утреннего солнца слепил глаза; чувствуя пошатывание и тошноту, он присел у дороги. С того дня, как он спас Дераю, он периодически испытывал атаки головной боли, но за последние два года боли усилились — как их частота, так и интенсивность.
Временами даже его спартанские упражнения не помогали противостоять агонии, и ему приходилось принимать маковый сок, когда приступы были особо невыносимы. Но сегодня не было времени на опиумный сон, так что он попытался не обращать внимания на боль.
Кузнец, Норак, вышел на улицу спустя несколько минут. Он был великаном, с широченными плечами и бычьей шеей. Парменион встал, чтобы его поприветствовать.
— Ты рано явился, молодой человек, — сказал Норак, — но если расчитываешь на быструю работу, забудь об этом. У меня полно заказов.
— Мне нужно двадцать острых железных штырей к полудню, каждый длиной в локоть, — сказал Парменион.
— Ты не слышишь, мой юный друг. Я не могу взять дополнительную работу на эту неделю.
Парменион посмотрел в глубоко посаженные карие глаза мужчины. — Слушай, Норак, о тебе говорят, что ты человек, которому можно доверять. Меня прислал Пелопид. Смекаешь? Пароль — Геракл.
Кузнец прищурился. — Как ты собрался применить эти штыри?
— Забить наглухо ворота Кадмеи. Мне также понадобятся люди, способные работать молотами.
— Титьки Геры, парень! Не много же ты просишь, а! Зайди-ка лучше внутрь.
В кузнице было безлюдно. Норак подошел к горнилу, добавив дров в горячие угли и оживив пламя. — Штыри — это не проблема, — промолвил он, — но как мы их вобьем, избежав нападения спартанцев?
— Скорость и сноровка. Когда опустят засов, шестеро человек побегут к воротам, — Парменион прошел к дальней стене и взял древко для копья из снопа таких же, ожидавших железные наконечники. Уперев древко одним концом в пол, он достал свой кинжал, сделав два надреза на дереве. — Это высота и толщина поперечного затвора. Ворота дубовые, старые, подгнившие и толщиной в предплечье. Ты сможешь пробить их шестью ударами?
Норак напряг свои необьятные мускулы. — Айя, парень, я смогу. Но большинство других смогут лишь за семь-восемь ударов.
Парменион кивнул. — Ты удвоишь скорость, если у каждых ворот будет по четверо человек с молотами. Но промедление — это смерть. Самый опасный момент наступит, когда толпа пойдет на Кадмею — тогда командующий решит вывести войско.
— Дело будет сделано, — пообещал Норак, и Парменион улыбнулся.
