Тайна тринадцатого апостола - Бенуа Мишель (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Кардинал Катцингер, как и пристало префекту Конгрегации, совершал богослужение вместе с папой — одесную от него. Собственно, он и был инициатором этого торжества, потому как в следующий раз к лику блаженных планировалось причислить основателя организации «Опус Деи». Список добродетелей следующего претендента можно бы составить без хлопот, но ведь еще нужно подыскать три чуда, необходимых для канонизации — таковы правила. Катцингер машинально поправил полу папской ризы, соскользнувшую оттого, что старого понтифика била дрожь — симптом тяжкого недуга. Слушая речь папы, кардинал усмехнулся. «Чудеса будут, найдем. Но главное из чудес — то постоянство, с каким католическая апостольская римская церковь держится уже который век».
Катцингер лично знал следующего кандидата в святые. Основавший в 1928 году «Опус Деи» Хосе Мария Эскрива де Балагер принимал весьма деятельное участие в гражданской войне в Испании на стороне Франко, а потом был дружен с одним молодым офицером чилийской армии, неким Аугусто Пиночетом. Его отец также вложил свою лепту в грядущую канонизацию сына, отправившись на восточный фронт воевать с коммунистами. Возвести на священный алтарь такого человека, как Эскрива де Балагер, — это ведь еще и дань почтения его родителю, павшему, защищая Запад.
На скамьях перед возвышением, где священнодействовал папа, среди других прелатов сидел и монсеньор Кальфо. На этом скромном месте, полагающемся минутанту, он наслаждался лаской солнечных лучей и пышностью церемонии. «Только католическая церковь способна облечь подобной красотой встречу божественного и человеческого начал, превратить ее в зрелище, привлекающее толпу», — думал он. В конце церемонии, когда за спиной папы уже выстроилась процессия сановитых духовных лиц, он встретился глазами с кардиналом, и тот едва приметным властным жестом подал ему знак.
Час спустя эти двое сидели друг против друга в кабинете Катцингера, причем выражение лица последнего не предвещало ничего хорошего.
— Итак, монсеньор, чего мы достигли в нашем деле?
В отличие от кардинала Кальфо был настроен вполне непринужденно, в чем отчасти ему помогала Соня; он нашел в ней не только опытную жрицу Эроса, но и слушательницу, внимающую ему с готовностью.
— Ваше преосвященство, мы быстро продвигаемся к цели. Отец Нил весьма упорен в своих исследованиях.
Кардинал скривился. Доклады Лиланда, пустые и бесцветные, появлялись все реже, а нажимать на отца Бречинского было пока рано, его власть над поляком опиралась на темные стороны души человеческой, воспользоваться подобным рычагом можно лишь единожды, но уж наверняка. Так что в настоящий момент игра была целиком в руках монсеньора Кальфо.
— Что вы имеете в виду?
— Да что говорить, — Кальфо поморщился, — он нашел след утраченного апостольского послания, который послужит подтверждением его нового толкования Евангелия от Иоанна.
Кардинал поднялся и, жестом пригласив Кальфо следовать за ним, подошел к окну, откуда открывался вид на площадь Святого Петра. Возвышение, воздвигнутое специально для папы, было еще не убрано, и тысячи паломников описывали круги возле этого центра, как вода внутри засасывающей ее воронки. Толпа казалась счастливой, словно большая семья, которая радуется, обнаруживая все новые нити кровного родства.
— Посмотрите на них, монсеньор. На нас с вами лежит ответственность за миллионы верующих, которые, подобно этим, живут надеждой на воскресение, купленное ценой самопожертвования воплощенного Бога. И что же, один человек поставит все это под сомнение? Мы не можем этого допустить. Вспомните Джордано Бруно, монаха, также очень упорного в своих изысканиях; несмотря на свою европейскую известность, он был сожжен в километре отсюда, на Кампо-де-Фьори. Сейчас на карту поставлена нерушимость миропорядка — и снова некий монах готов поколебать его. Мы не можем больше, как встарь, лечить прижиганиями болячки на теле церкви. Но мы должны незамедлительно положить конец ученым трудам отца Нила.
Кальфо ответил не сразу. Одиннадцать одобрили предложенную им линию поведения: говорить кардиналу об этом деле ровно столько, чтобы его напугать, но не упоминать при этом о конечной цели Союза.
— Не думаю, ваше преосвященство, — возразил он наконец. — Это всего лишь интеллектуал, книжный червь, он не отдает себе отчета в том, что делает. Полагаю, можно позволить ему продолжать, пока мы держим ситуацию под контролем.
— Однако, если он вернется в свое аббатство, как мы помешаем ему разболтать о своих находках?
— Терпение, ваше преосвященство! Чтобы заставить умолкнуть тех, кто отступает от церковной доктрины, есть другие способы, менее экстравагантные, чем катастрофа в поезде.
Накануне ему пришлось успокаивать Моктара, взбешенного тем, что отец Нил усомнился в возвышенной природе Корана и божественности основателя ислама. Палестинец жаждал перейти к действию немедленно.
Всего за несколько дней отец Нил надел на себя пояс смертника. Но Кальфо не хотел, чтобы этот шахид поневоле взлетел на воздух прежде, чем он успеет принести настоящую пользу католической церкви. Машинально крутя епископский перстень на своем безымянном пальце, он с улыбкой заверил собеседника:
— Отец Нил и в Риме ведет себя так, будто и не покидал своего аббатства, из Сан-Джироламо выходит только затем, чтобы отправиться в ватиканское книгохранилище, не общается ни с кем, кроме своего друга Лиланда, у него нет никаких контактов с прессой или с какими-либо вольнодумными сообществами, о которых он, по-видимому, даже не подозревает.
Многозначительно кивнув на площадь Святого Петра, Кальфо добавил:
— Никакой опасности для этих толп верующих он не представляет. Они никогда о нем не услышат, да и он, затворившись в монастыре, добровольно отказался иметь что-либо общее с миром. Предоставим ему спокойно продолжать свои труды; я верю в воспитание, которое он за время послушничества получил в аббатстве Сен-Мартен. Кто получил монастырскую закалку, тот сохранит ее на всю жизнь. Пусть возвращается в строй, ну а уж если ему захочется заново обрести внутреннюю свободу, тут мы вмешаемся. Но я уверен, что такая необходимость не возникнет.
Расставаясь, оба прелата испытывали чувство глубокого удовлетворения. Один полагал, что достаточно встревожил его преосвященство, оставив себе при этом свободу маневрировать. А второй в тот же вечер ждал Антонио, от которого надеялся узнать почти все, что известно ректору Союза Святого Пия V.
61
— Сегодня утром состоится церемония причисления к лику блаженных, так что на площади Святого Петра будет не протолкнуться, пойдем кружным путем.
Погрузившись каждый в свои мысли, они зашагали по виа Борго Санто-Спирито, а потом направились к ватиканскому центру мимо замка Сан-Анжело, который встарь был мавзолеем императора Адриана, потом стал крепостью и папской тюрьмой. Отцу Нилу трудно было привыкнуть к тяжелому молчанию, которое частенько повисало между ними с тех пор, как он прибыл в Рим. Наконец Лиланд заговорил:
— Я тебя не понимаю, ты годами носа не высовывал из своего монастыря и здесь тоже живешь затворником. А ведь когда мы были студентами, ты так любил Рим! Используй же хоть немножко свое пребывание здесь, походи по музеям, навести людей, которых когда-то знал… Ты ведешь себя так, будто носишь свое аббатство на спине, как улитка — раковину, вот и сейчас оно с нами рядом!
Отец Нил грустно взглянул на своего товарища:
— Уходя в монастырь, я избрал уединение. Я долго считал, что церковь и есть моя семья, которая заменяет ту, что меня отвергла. А теперь я понимаю, что мои поиски подлинного Иисуса исключают меня и из этой второй, приемной семьи. Подвергать сомнению основы религии — такое не остается безнаказанным. Мне кажется, что тринадцатый апостол, когда противопоставил себя Двенадцати, испытывал сходное одиночество. У меня остался лишь один друг — Иисус, тайну которого я пытаюсь разгадать.
Вздохнул и поправился:
