Сын каторжника - Дюма Александр (книги онлайн полностью .txt) 📗

Пока она произносила эту речь, отрывистое звучание которой придавало ей еще большую бессвязность, тюремщик, с шумом потряхивая огромной связкой ключей, висевшей у него за поясом, несколько раз подносил руку к глазам.

— Вы вправе надеяться, славная женщина; надежда так же необходима нашему сердцу, как воздух нашим легким; но вам надо вернуться домой; ваш сын чувствует себя хорошо…

— Вы его видели? — с живостью воскликнула Милетта.

— Разумеется.

— И вы еще раз увидите его?

— Вполне возможно.

— О, какой же вы счастливый! Но вы можете передать ему, что я здесь, рядом с ним, настолько близко от него, насколько это возможно для меня? Скажите же ему об этом, умоляю вас; этим вы облегчите страдания сразу двух несчастных, потому что он любит меня, сударь; он любит меня, мой бедный мальчик, так же, как я нежно люблю его сама. И я уверена, что самое большое отчаяние вызывает у него разлука со мной. Скажите ему, что я пришла сюда, что день за днем я буду приходить сюда, пока, наконец, вы не позволите мне войти туда, где он находится… Бог мой, ведь вы скажете ему все это, не так ли?

— Я обещаю вам это при условии, что вы сейчас совершенно спокойно и разумно пойдете к себе домой.

— О да, я сейчас уйду отсюда, мой добрый господин, уйду сию же секунду, только вы скажите ему, что сегодня я была у ворот его тюрьмы, и я каждый день буду повторять ваше имя в своих молитвах.

Милетта схватила тюремщика за руку и, несмотря на все усилия, предпринятые им, чтобы уклониться от этого, поднесла ее к губам и быстро удалилась, бросив взгляд на угрюмые тюремные стены, заточившие самое дорогое, что только было у нее в этой жизни.

Она долго блуждала в лабиринте улиц старого Марселя, обойдя таким образом почти весь полуостров, протянувшийся от старого порта до того места, где в наши дни построили новые доки. Милетта не искала ни крова, ни ночлега; она шла без всякой цели, чтобы как-то провести время — то время, что отделяло ее от столь желанного завтра, когда сбудутся, в чем она не сомневалась, ее надежды. В ту минуту, когда, обогнув старый крытый рынок, она собиралась пойти по одной из узких улочек, окружавших его, рядом с ней прошел мрачный и неспокойный на вид человек.

Его внешность произвела на Милетту необыкновенное действие: с ее лица вдруг исчезло выражение унылой растерянности, какое оно приобрело со времени постигшего ее накануне горя, оно оживилось, глаза ее заблестели в темноте, и в ю же время она судорожно вздрогнула всем телом. Она ускорила шаг, чтобы обогнать этого человека. Когда они оба проходили под уличным фонарем, Милетта резко обернулась и оказалась лицом к лицу с этим запоздавшим прохожим.

— Пьер Мана! — воскликнула она, хватая его за запястье.

Хотя улочка была совершенно пустынной, совесть Пьера Мана была не настолько чиста, чтобы с удовольствием услышать свое имя, произнесенное кем-то во весь голос; резким движением он попытался высвободить свою руку, чтобы убежать, но пальцы Милетты, можно сказать, приобрели мощь клещей. И какие усилия ни предпринимал бандит, он не мог вырвать свою руку, из этой руки. Тогда мать Мариуса приблизила свое лицо почти вплотную к лицу своего бывшего мужа.

— Узнаешь меня, Пьер Мана? — с дрожью в голосе промолвила она.

Пьер Мана побледнел и с ужасом откинул голову назад,

— Ах, так ты узнал меня! — продолжала бедная женщина. — Ну что ж, тогда верни мне моего ребенка.

— Твоего ребенка? — с неподдельным ужасом переспросил Пьер Мана.

— Да, моего ребенка, Мариуса, моего сына; верни мне; моего ребенка, которого забрали а тюрьму вместо тебя. Верни мне Мариуса, который понесет наказание за твое преступление. Мне надо его вернуть, слышишь меня, Пьер Мана?

— Ах, черт тебя побери, да замолчишь ты, или же…

— Мне замолчать? Как бы не так, — ответила Милетта с новым приливом сил, — замолчать, когда руки его связаны цепями, которые должны были бы сковывать твои?! Молчать, когда он пленник, а ты на свободе? И мне молчать?.. Так ты считаешь, что я не знаю, кто совершил это убийство и кражу? Господь второй раз сталкивает меня с тобой, чтобы я поняла, что виновником случившегося являешься ты. Я видела, как ты в тот вечер, словно волк, рыскал вокруг наших домов, но, даже почувствовав запах крови и увидев следы грабежа, не воскликнула: «Это именно он прошел там!» Я была как помешанная.

— Я не понимаю тебя, да и не знаю, что ты хочешь всем этим сказать.

— Какое мне дело! Только бы судьи были совершенно убеждены в том, что именно ты убил господина Риуфа.

— Господина Риуфа!

— И Мариус пришел с повинной, — продолжала Милетта, которая благодаря материнскому инстинкту вдруг обрела удивительную интуитивную ясность сознания, — только потому, что не хотел позволить обвинить невиновного, не мог подставить своего отца под топор палача…

— Мариус? — переспросил Пьер Мана, начавший что-то понимать. — Такой стройный брюнет с черными усами?

— Он был со мной вчера в то время, когда ты появился у нашей калитки.

— Эх, черт побери! — воскликнул бандит, которого с давних пор не покидало чувство уверенности. — Этот парень окажет честь своей фамилии!

— Поразмысли над примером, какой он подает тебе, Пьер.

— Ай-ай, бедняжка! Конечно, я безумно горд тем, что являюсь его отцом.

— А лучше последуй такому примеру; это твой сын так же как и мой, и не дай ему одержать над тобой верх в отваге и благородстве. Само Небо предоставляет тебе возможность такого искупления, какое загладит все твои проступки. Пойди найди судей, пойди освободи нашего сына, и я тоже забуду о страданиях, которые ты причинил мне, и если только Господь позволит мне жить на этой земле, так лишь затем, чтобы молиться о твоей душе и благословлять память о тебе.

Пьер Мана почесал затылок, но не проявил никакого восторга по поводу предложения, только что сделанного ему Милеттой.

— Вот как! — сказал он. — Меня мороз подирает по коже от твоих просьб. Прежде чем решиться на такое, надо поразмыслить; я ведь ничего не делаю необдуманно.

— Тогда подумай над тем, что ему грозит эшафот! Подумай и над тем, что во избежание такого позора он может посягнуть на свою жизнь!

— Лох! note 7Он совершил бы ошибку, — холодно возразил Пьер Мана, любивший вставлять в свою речь кое-какие словечки из гнусного словаря злодеев. — По всем повадкам ну просто господин, — продолжал он с чувством некоего презрительного превосходства, — а свода законов не знает. Воровство с перелезанием через стену — на нем, это правда; но, что бы ни делал кляузник note 8, — преднамеренность убийства будет снята, у него будут смягчающие вину обстоятельства — и его отправят косить лужок note 9, вот и все.

— Косить лужок?! — повторила Милетта, угадывавшая что-то страшное и загадочных выражениях, долетавших до ее слуха.

— Или же, если тебе так больше нравится, в Тулон, — заметил Пьер Мана. — Или, если ты нее еще не поняла, о чем идет речь, на каторжные работы, как выражаются фраера note 10.

— На галеры! — воскликнула Милетта.

— Ну что ж, верно, и так тоже говорят: на галеры.

— Но галеры — это же хуже, чем смерть!

— Будет тебе! Какая глупость; это жмурики глаза не откроют, а те, кто носит колодки…

— О! — воскликнула Милетта, закрывая лицо руками.

— … однажды выбрасывают их в железный лом, и доказательство этому — я, стоящий сейчас здесь.

— О! — снова воскликнула бедная женщина, привнося во второе восклицание больше неподдельного ужаса, чем в первое.

— Не считая, конечно, того, — добавил бывший каторжник, — что, когда он там окажется, ему далеко не во вред пойдет, что он мой сын; я пошлю пароль, и ему останется только выбрать себе там товарища, способного подставить ему плечо: друзья есть даже в воровском мире. Так что будь спокойна, он там не засидится.