Внук сотника - Красницкий Евгений Сергеевич (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша».
– Хватит! – прервала Юлька. Мама, не чувствует он ничего, для него это только слова, а поп этим спасался. Наверно, дело не в словах, а в вере.
– А я тебе что говорю все время? Дураки заклинания заучивают, и ничего не выходит, потому что дело не в словах! Надо всего себя в нужное состояние привести, хотя бы как этот поп. Для него каждое слово – не только звук, но и образ, чувство, ощущение. Он весь меняется, когда свои заклинания произносит, другим становится: сильнее, умнее, прозорливее. Ему такое открывается, о чем в другое время он и помыслить не мог, и в себе открывается, и в окружающем мире.
А так, вон Минька: пробубнил по заученному, и ни уму – ни сердцу. Надумал бы спасаться такой молитвой, и не вышло б ничего. Потому тебе и говорю все время: наговор лечебный, сам по себе, ничего не лечит. Надо, чтобы больной в него поверил всем своим существом, а для этого в наговор лекарь верить должен. И неважно, какие слова ты говоришь, лишь бы они на тебя и на больного нужное действие оказали.
– О чем задумался, Миня? – переключила свое внимание на Мишку Настена.
– А что это вы делаете?
– Потерпи, Миня, все поймешь. Юля! Отдохнула? Давай дальше. Подчинила Нинея попа, а дальше?
– А дальше я как-то у них третьим оказался и все Нинее испортил.
– Сам-то понял, как это у тебя вышло?
– Кажется, понял. Они друг друга ненавидели и презирали, а я их обоих любил, ну так на так и вышло – все рассыпалось.
– Юля?
– Все так.
– Нет, не так! Чувства правильные, а слова нет!
– Какие слова?
– «Ненавидели и презирали». Ненавидят только того, кого боятся! А того, кого боятся, не презирают. Понятно?
– Это Нинея-то боялась? Да если б не Минька, она его бы… Ой, мама, страшно-то как!
– Ну, поняла наконец?
– Это же не для лечения, это для убийства… Вот змея, чему же она меня научила?
– Вижу, что не поняла. Это не для лечения и не для убийства. Это для полного подчинения. А с тем, кого ты под себя подмяла полностью, ты можешь делать все, что захочешь: вылечить, убить, сделать рабом, заставить других убивать – все, что захочешь!
– Мама, прости, я думала лечить… Я не знала…
– Прекрати реветь! Должна была знать! Наше ведовство от Макоши, а Нинеино – от Велеса! Чего ты тут не знала?
– Зачем она меня так? Мама, за что?
– Зачем? А сама не понимаешь? Миня, а ты?
– Может, ей помощница нужна? Внучки-то еще маленькие, а все остальные перемерли.
– Кто перемер? Одна деревня? Да Нинея в округе на семь дней пути в любой деревне любую девчонку себе забрать может! Она волхва! Она умереть не имеет права, пока смену себе не вырастит. А тут такой подарок – знахарка в шестом поколении выпестованная, с первого показа науку усваивает. Знаешь, сколько нужно учиться тому, что ты с Минькой сделала? Полжизни! А к кому прибежала? К парню, который с попом дружит, а не христианин, в светлых богов не верит, а они его любят. Да где такое еще найдешь?
– Тетя Настена, так она теперь за Юлькой охотиться станет, надо же как-то ее защитить!
– Юлька! Хватит ныть! Слышала, что Михайла Фролыч сейчас сказал?
– Да как он меня защитит?
– Ты СЛЫШАЛА, что он сказал?
– Ой, он же и вправду… Минька, ты что? Мама, а что же мне теперь?..
– А ничего. К Нинее – ни ногой, науку Нинеину забудь, а в остальном – живи, как жила. Ты сейчас редкий случай увидела: в мальчишке мужчина проклюнулся: он понял, что ему есть кого защищать. Никто его не заставлял, никто ему ничего не обещал, он сам решил, а ты это решение почувствовала.
«Вот это номер! Нинея мне совсем недавно о том же самом толковала. А ТАМ считается, что мужчиной становишься, когда первый раз трахнешься. Теперь понятно, почему у рыцаря обязательно должна была быть дама сердца. Это как бы свидетельство зрелости и независимости – готовность сложить, если нужно, голову, защищая не свою семью или собственность (это естественно), а того, кого ты сам выбрал. Кхе, как говорит дед Корней. А что тут еще скажешь?»
– А теперь, Михайла, поговорим о том, что я сразу сказать тебе хотела. Я правда думала, что поп наш от Нинеи живым не вернется, но все равно он долго не протянет.
– А помочь ему можно? Я видел, что он кровью кашляет, ты можешь с этим что-нибудь сделать?
– Чтобы больному помочь, он сам должен этого хотеть. При его болезни надо хорошо питаться и скоромной пищей не пренебрегать, жить в тепле, чистоте и покое. А ты же знаешь, как он живет: постами себя изнуряет, на холодном полу часами на коленях стоит, в доме у него холодно, не прибрано, неуютно. Плоть он, видите ли, умерщвляет! Если уж создал вас Бог по образу и подобию своему, так зачем же такую хорошую работу портить? Не могу я ему помочь, и никто не может, потому что он сам этого не хочет.
Настена произнесла последнюю фразу с ожесточением, но было видно, что злится она не на попа, а на то, что приходится произносить ненавистные для любого лекаря слова: «Ничем не могу помочь».
– А теперь слушай, Михайла, что я тебе скажу! После Михаила сюда обязательно другого попа пришлют, и никто не знает, как он ко мне и Юльке отнесется. Ты, может, и не знаешь, но во многих местах знахарей и лекарей попы изгоняли, а бывало, и убивали. Не своими руками, конечно, людей натравливали, но все равно убивали они. Если со мной что-нибудь случится…
– Тетя Настена! Да у нас…
– Не перебивай! Я сказала: ЕСЛИ со мной что-нибудь случится, позаботишься о Юльке ты. Она тебе сейчас покажет, как из нашего дома можно незаметно уйти. Уведешь ее сначала в лес, ты уже доказал, что в лесу выжить сможешь. Потом… Потом она тебе скажет, куда дальше, но на самый крайний случай или, если понадобится на короткое время укрыться, отведешь к Нинее.
– Мама, ты же сама сказала…
– Знаю, но случиться может всякое, это – на самый крайний случай. Нинеи не бойся: это ты раньше ничего не знала, а теперь ей с тобой управиться трудно будет, а отказать в помощи она не посмеет. Ну а через год или два, когда ты первую кровь уронишь, она с тобой уже и не совладает, не по силам ты ей станешь.
– Значит, отец Михаил еще года два прожить может?
– Не знаю, Михайла, не знаю. За ним смерть два раза в год будет приходить – весной и осенью, когда сыро. Переживет осень – переживет и зиму, если не застудится сильно. Переживет весну – переживет и лето. Все! Юля, одевайся, покажешь Михайле путь к броду.
– Подожди, тетя Настена, я еще спросить хотел.
– Ну спрашивай.
– Почему у нас от этой болезни только старики умерли, а у Нинеи все? Она ведь травы тоже знает, а ничего сделать не могла.
– Как тебе сказать… – Настена в задумчивости потеребила в руках полотенце. – Тут какой-то одной причины нет, много всякого… Перво-наперво, жили мы и они по-разному. У нас в селе жилья с земляным полом, наверно, и нет уже ни у кого, а в Нинеиной деревне?
– Почти везде – земляной, и топят по-черному, в некоторых домах даже не печи, а очаги.
– Вот: старые обычаи блюли, а на земляном полу болеют чаще, это тебе не только любой лекарь, но и просто понимающий человек скажет. И пищу по-другому готовили, да и сама пища отличалась. А Нинея… Да, травы она, конечно, знает, но я вот, лекарка, больше ничем другим не занимаюсь – только лечу, а Нинея – волхва. Волхвы не только лечением, а сразу всем занимаются, бывает, что это – не всегда хорошо.
– Когда все сразу, то – ничего как следует?
– Ну не так чтоб уж совсем, но, если бы она была просто лекаркой, может, и нашла бы способ… Трудно сказать.
– А ты бы их смогла вылечить?
Настена помолчала, Мишка уже решил, что ляпнул бестактность, снова заставляя Настену признаться в своей беспомощности, но оказалось, что лекарка просто раздумывает: как объяснить мальчишке сложные для его понимания вещи.
