Морской ястреб - Sabatini Rafael (лучшие книги онлайн TXT) 📗

— Красота её увядает, а самоуверенность растёт, — проворчал он. — Она стареет, Тсамани, спадает с лица и тела и становится всё сварливее. Она недостойна оставаться рядом с входящим в дом Пророка. Возможно, Аллах будет доволен, если мы заменим её кем-нибудь более достойным.

Затем, обратив взор в сторону сарая, завесы которого вновь были задёрнуты, и недвусмысленно намекая на франкскую пленницу, заговорил совсем другим тоном:

— Ты заметил, о Тсамани, как грациозны её движения? Они плавны и благородны, как у молодой газели. Воистину, не для того создал Всемудрый подобную красоту, чтобы ввергнуть её в преисподнюю.

— Быть может, она послана в утешение какому-нибудь правоверному? — предположил хитрый визирь. — Для Аллаха нет невозможного!

— А почему бы и нет? — сказал Асад. — Разве не написано: как никто не обретёт того, что ему не предназначено, так никто не избежит уготованного судьбой. Останься здесь, Тсамани. Дождись торгов и купи её. Эту девушку наставят в истинной вере, и она будет спасена от адского пламени.

Итак, паша произнёс слова, которые Тсамани давно и страстно желал услышать.

Визирь облизнул губы.

— А цена, господин мой? — вкрадчиво осведомился он.

— Цена? — переспросил Асад. — Разве я не повелел тебе купить её? Приведи ко мне эту девушку хоть за тысячу филипиков.

— Тысячу филипиков, — повторил поражённый Тсамани. — Аллах велик!

Но паша уже отошёл от визиря и вступил под арку ворот, где толпа, едва завидев его, вновь простёрлась ниц.

Приказ паши привёл Тсамани в восторг. Но дадал [29] не отдаст невольника, не получив за него наличными, а у визиря не было при себе нужной суммы. Поэтому он вслед за хозяином отправился в Касбу. До начала торгов оставался целый час, времени было вполне достаточно.

Тсамани был человек довольно злорадный, и давняя ненависть к Фензиле, которую ему приходилось таить про себя и прятать за лицемерными улыбками и угодливыми поклонами, распространялась и на её слуг. В целом свете не было никого, к кому бы визирь паши питал большее презрение, чем к холёному, лоснящемуся от жира евнуху Аюб аль-Самину, обладателю величественной утиной походки и пухлого надменного рта. К тому же в великой Книге Судеб было записано, чтобы в воротах Касбы он наткнулся именно на Аюба, по приказанию своей госпожи шпионившего за ним. С горящими глазками, скрестив руки под животом, толстяк подкатился к визирю паши.

— Да продлит Аллах твои дни, — церемонно произнёс Аюб. — Ты принёс новости?

— Новости? Как ты догадался? По правде говоря, мои новости не очень обрадуют твою госпожу.

— Милостивый Аллах! Что случилось? Это касается франкской невольницы?

Тсамани улыбнулся, чем немало разозлил Аюба, который почувствовал, что земля разверзается у него под ногами. Евнух понимал, что если его госпожа утратит влияние на пашу, вместе с ней падёт и он сам, обратившись в прах под туфлей Тсамани.

— Клянусь Кораном, ты дрожишь, Аюб, — издевался визирь. — Твой дряблый жир так и колышется. И недаром — дни твои сочтены, о отец пустоты.

— Издеваешься, собака? — Голос Аюба срывался от злости.

— Ты назвал меня собакой? Ты? — Тсамани презрительно плюнул на тень евнуха. — Отправляйся к своей госпоже и скажи ей, что мой господин приказал мне купить франкскую девушку. Скажи ей, что мой господин возьмёт её в жёны, как когда-то взял саму Фензиле, что он выведет её к свету истинной веры и вырвет у шайтана эту дивную жемчужину. Да не забудь добавить, что мне приказано купить её за любые деньги, пусть даже за тысячу филипиков. Передай всё это Фензиле, о отец ветра, да раздует Аллах твоё брюхо!

И визирь подчёркнуто бодро и легко зашагал дальше.

— Да сгинут сыновья твои! Да станут дочери твои блудницами! — кричал ему вдогонку евнух, обезумев от ужасной новости и от сопровождавших её оскорблений.

Тсамани только рассмеялся.

— Да будут все сыновья твои султанами, Аюб, — бросил он через плечо.

Дрожа от гнева, Аюб отправился к своей госпоже.

Фензиле слушала евнуха, побелев от ярости. Когда тот умолк, она обрушила на головы паши и девчонки-невольницы целый поток брани, призывая Аллаха переломать им кости, вычернить лица и сгноить их плоть. Всё это она проделала с неистовой страстью всех рождённых и воспитанных в вере Пророка. После того как приступ ярости прошёл, она некоторое время сидела задумавшись. Наконец вскочила и приказала Аюбу проверить, не подслушивает ли кто-нибудь под дверьми.

— Нам надо действовать, Аюб, и действовать быстро. Иначе я погибла, а вместе со мной погиб и Марзак — один он не сумеет противостоять отцу. Сакр аль-Бар втопчет нас в землю. — Она замолкла, словно её внезапно осенило. — Клянусь Аллахом, возможно, для того он и привёз сюда эту белолицую девушку. Мы должны расстроить его планы и помешать Асаду купить её. Иначе, Аюб, для тебя тоже всё кончено.

— Помешать? — проговорил евнух, поражаясь невиданной энергии и силе духа своей госпожи.

— Прежде всего надо сделать так, чтобы франкская девчонка не досталась паше.

— Придумано хорошо, но как это сделать?

— Как? Неужели тебе ничего не приходит на ум? Да есть ли вообще хоть капля разума в твоей жирной башке? Ты заплатишь за невольницу больше, чем Тсамани, и купишь её для меня. Хотя нет. Лучше это сделает кто-нибудь другой. Затем мы устроим так, что, прежде чем Асад нападёт на её след, она незаметно исчезнет.

Лицо евнуха побелело, жирные щёки и подбородок дрожали.

— А ты подумала о последствиях, о Фензиле? Что будет с нами, если Асад узнает об этом?

— Он ничего не узнает, — ответила Фензиле. — А если и узнает, то девушка уже сгинет, и ему придётся покориться записанному в Книге Судеб.

— Госпожа! — воскликнул евнух, стиснув короткие толстые пальцы. — Я не смею браться за это!

— За что? Если я приказываю тебе купить невольницу, даю деньги, то какое тебе дело до остального, собака? Пойми, я даю тебе тысячу пятьсот филипиков, всё, что у меня есть, ты заплатишь за неё, а остальное возьмёшь себе.

Немного подумав, Аюб понял, что она права. Никто не мог бы поставить ему в вину то, что он исполняет приказание своей госпожи. Вдобавок дело сулило немалую выгоду, не говоря уж об удовольствии провести Тсамани и отправить его с пустыми руками к разгневанному неудачей паше.

Аюб развёл руками и склонился перед Фензиле в знак молчаливого согласия.

Глава 10

НЕВОЛЬНИЧИЙ РЫНОК

Звуки труб и глухие удары гонга возвестили о том, что на Сак аль-Абиде наступило время торгов. Торговцы свернули лотки. Еврей, сидевший у водоёма, закрыл свой ящик и исчез. Ступени у водоёма заняли самые состоятельные завсегдатаи базара. Окружив водоём, они обратились лицом к воротам. Остальные выстроились вдоль южной и западной стен базара.

Негры-водоносы в белых тюрбанах вениками из пальмовых листьев обрызгали землю водой, чтобы прибить пыль. Трубы на мгновение стихли, затем взвились последней призывной трелью и замолкли. Толпа у ворот расступилась, и сквозь неё медленно и величаво прошествовали три высоких дадала в безукоризненных тюрбанах, с головы до пят одетые в белое. У западного конца длинной стены они остановились, и главный дадал шагнул вперёд.

С их приходом шум голосов стал замирать, перейдя сперва в шипящий шёпот, потом в лёгкое, словно пчелиное жужжание, и наконец наступила полная тишина. В облике дадалов, в их торжественно-важных манерах было что-то жреческое, и когда базар погрузился в молчание, всё происходящее стало походить на некое священнодействие.

С минуту главный дадал стоял как бы в забытьи, опустив глаза долу, затем простёр руки и начал монотонно, нараспев читать молитву:

— Во имя Аллаха милостивого и милосердного, сотворившего человека из сгустка крови! Всё сущее на Небесах и на Земле славит Аллаха великого и премудрого! Царствие Его на Небесах и на Земле! Он создаёт и убивает, и власть Его надо всем сущим. Он — начало и конец, видимый и невидимый, всеведущий и всемудрый!