Ореховый Будда - Акунин Борис (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Марта собиралась взять только свое месячное жалование, пятьдесят гульденов. Ей, честной девушке, чужого не нужно. Но теперь, поостыв, заколебалась. Свинячья Морда пересчитывает свои сокровища каждый вечер. Нынче же обнаружит пропажу и догадается, кто взял. А в магазине расскажут, что Марта Крюйткамер купила часы. За воровство уж точно попадешь в Исправительный дом, насос качать. Нет. Ни серебра, ни тем более драгоценностей брать нельзя. Лишь то, чего Ван Ауторн скоро не хватится и из-за чего не сможет пожаловаться стражникам.
И пришла ей в голову умнейшая, прямо-таки превосходнейшая мысль. Где тут была лаковая шкатулочка с японским божком? А, вот она, в самом низу.
Открыла, развернула шелковую тряпицу. В ладонь будто сам собой лег темно-коричневый шарик, невесомый и шершавый. Если не присматриваться – небольшой грецкий орех. А поднести к глазам – видно грубо вырезанную фигурку. Пузатенький идол сидит ноги калачиком, ручки сложены на животе, лысая башка с большущими ушами, узкие глазки зажмурены, посреди лба точка. Как его звать-то, идола? Ван Ауторн говорил… Буба? Нет, Будда.
Фигурка эта была очень важная. Не сама по себе, конечно – идол он и есть идол, тьфу на него, а для Свинячьей Морды. Из-за этого маленького кругляшка Ван Ауторн раньше срока покинул Нагасаки и получил такое почетное повышение, сделался бевиндхеббером. Очень он гордился этой историей, рассказывал про нее не раз, с удовольствием.
История была такая.
Божок раньше хранился в каком-то ихнем языческом капище. Япанеры почитали маленького идола за великую святыню, даже не смели на нее смотреть, прятали за семью покровами. Но главный жрец, которому полагалось оберегать Будду, оказался азартным игроком в кости, продулся в пух, залез в долги и попросил у Компании ссуду, потому что у туземных ростовщиков ему, святому человеку, одалживаться было зазорно. В залог предложил истуканчика.
Наши купцы сообразили, какая это великая удача. За орехового Будду можно было получить во много раз больше, чем тысяча монет, которую ссудили игроку. Если хорошо поторговаться, Компания добьется важных привилегий. Возможно даже права открыть еще одну факторию или расширить нынешнюю.
Переговоры предстояли долгие и деликатные, ведь официально никто никакого Будду не крал (это был бы скандал на все японское королевство), и никто из голландцев ореха якобы в глаза не видывал.
Главная опасность, рассказывал Ван Ауторн, состояла в том, что туземцы могли так же тайно выкрасть идола обратно. У них там есть секретная секта профессиональных шпионов, которые умеют прокрадываться куда угодно. Так и называются – «крадущиеся». Сопрут, и пиши пропало. Потому для пущей безопасности вице-директора фактории отправили с реликвией домой, в Голландию. Когда сговорятся с жрецами о цене выкупа, Будду доставят обратно, а пока он лежал себе в своей шкатулочке, у херра бевиндхеббера под кроватью.
За эту пропажу Ван Ауторн в суд не подаст. Во-первых, Будда и так краденый. А пуще того побоится Свинячья Морда показать себя перед Советом Директоров болваном, у которого шлюха стащила такую ценную вещь.
Шарик наверно стоит многие тыщи, но Ван Ауторн может его выкупить за пятьдесят монет. Марта Крюйткамер не воровка и не вымогательница, она лишь желает вернуть свое.
Очень довольная собственной смекалкой, она положила пустую шкатулочку точно на то же место, а маленькую круглую штучку спрятала в карман. Сундук заперла обратно, покрывало поправила.
Внизу чуть не столкнулась с хозяином, но вовремя шмыгнула в боковую комнатку, где обитала служанка, и спряталась за полог бетштелле, спального альковчика.
Минуту спустя, беззвучно отодвинув засов, выскользнула на улицу.
Там кружились, посверкивали в зимнем солнце снежинки, Господский канал зеленел чистым льдом, день был свеж и ярок. От ослепительного света Марта сощурилась, и было ей странное видение.
Вдруг, очень отчетливо, она увидела у стены дома, перед поворотом на Утрехтскую улицу, ожившего божка Будду. Был он не крошечный, а обычного человеческого роста, в чем-то черном, с круглой голой головой и узкими глазами, а посередке лба точка.
Марта зажмурилась, перекрестилась, и ничего, наваждение пропало. Поглядела снова – никого, только кружатся снежинки.
Ну и ладно. Надо было спешить.
Подарить Родье часы, увы, не получится. Но придумалось еще того лучше, Марта прямо вся задрожала от предвкушения. Какой подарок может быть дороже любви?
На прощанье она подарит милому себя. Перестанет изображать церемонную капитанскую дочку. Пускай один только разочек, но полакомится женским счастьем!
И несказанно обрадовалась своей придумке, понеслась по набережной со всех ног. Скорей, скорей!
От спешки чуть не лишилась жизни. Потому что не глядела вокруг, бежала сломя голову. Жалко было терять время. Сколько его осталось?
Вдоль канала мчалась упряжка с загулявшими морскими капитанами. Они орали, гоготали, разгоряченные лошади бешено фыркали. Прохожие не возмущались, дело для Амстердама было обычное, а лишь заблаговременно отбегали. Но Марта в своем возбуждении опасности не заметила, и пропасть бы ей под острыми копытами, под окованными колесами, но маленький Будда, которого она по-прежнему сжимала в руке, вдруг выскользнул из потной ладони, заскакал по мостовой, и женщина кинулась за шариком, чтоб не упал в воду.
Лишь когда в шаге за ее спиной пронесся ураган, Марта поняла, что спаслась чудом. То ли Христос ее спас, то ли, что вернее, Будда.
Поблагодарила обоих. Господа короткой молитвой, а божка поднесла к губам, поцеловать, и только теперь сообразила: а пятнышко на лбу у него точь-в-точь как у Родье!
Поцеловала трижды, сказав: «Спасибо, херр Будда, за чудесное чудо».
И знать не знала, что чудесные чудеса только начинаются.
В гостиницу «Кабанья голова» она прибежала такая запыхавшаяся, что в первую минуту не могла и слова вымолвить. Лишь смотрела на Родье, да разевала рот. Он тоже был весь красный и вспотевший, хотя камин в комнате не горел.
Сказать то, зачем пришла, Марта не успела. Он заговорил первый, очень сильно волнуясь.
– Как хорошо, что ты здесь! Я боялся, письмо не получишь или еще что… А сейчас увидел тебя в окно – кинуло в жар. Перетрусил. Вдруг скажу, а ты… Сейчас, сейчас… – Он оттянул шейный платок, откашлялся. – Честнáя госпожа Марта Крюйткамер, выходи за меня замуж!
Выпалил – и испугался еще больше. Затараторил, ошибаясь в голландском хуже обычного.
– Мне завтра уезжать, бог весть когда вернусь, и вернусь ли… Или приеду, а ты уже с другим помолвлена. Без тебя мне жизнь ни во что! Повенчаемся нынче же, а? И уеду я в Англию твоим супругом, а ты будешь ждать моей женой. И никто уже этого не порушит, ни на земле, ни на небе!
Она молчала оторопевшая, не верящая такому невозможному чуду. Родье же принял ее онемелость за сомнение – и еще торопливей:
– Ты меня давеча поцеловала, иначе я бы не насмелился! Значит, я тебе не противен?
Марта лишь помотала головой: нет, нет.
Он обрадовался.
– Вот видишь! А полюбить ты меня потом полюбишь. Я для тебя все сделаю, ничего не пожалею!
И снова забеспокоился.
– Только чтоб повенчаться, нужно одной веры быть. Ты согласная… в наш русский обычай перейти? Тот же Христос, только крестись тремя пальцами, а? Не согласная? Ах, так я и знал!
На ясных глазах выступили слезы. К Марте же дар речи все еще не вернулся. Поэтому она молча сложила пальцы щепотью, как это делают русские, и перекрестилась справа налево.
– Тогда всё нынче же исполним! – вмиг перешел от отчаяния к восторгу Родье. – Отец Иоанн сделает тебя русской, а потом сразу нас обвенчает. Он добрый. Сначала не хотел, боялся государя, но я его умолил. Только отец Иоанн сказал, что хочет с тобой потолковать.
– Боялся Царь-Петера? – пролепетала Марта. – Почему?
Она уже могла говорить, но соображала плохо, мысли в голове сталкивались между собой. Как это – стать русской? Зачем толковать с пристером? Времени и так очень мало! И еще: а не снится ли ей всё это?
