Шпоры на босу ногу - Булыга Сергей Алексеевич (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
– Если бы я родился в России, так лежал бы сейчас на печи, славил доброго царя и грелся до седьмого пота.
– А вы знаете, – вдруг оживился Франц, – в Смоленске меня научили готовить настоящий русский квас. Когда тебе жарко, так жарко, что просто нечем дышать…
– Ну вот, опять начинается! – поежился вконец продрогший Хосе.
Франц обиделся и замолчал. И снова поехали молча, и каждый думал о своем. На скоро Чико вновь заговорил:
– Проклятая дорога! Она сама не знает, куда нас ведет! Не так ли, господа? – и, через пять шагов: – Ну, что молчим?
Хосе и Франц не отозвались. Чико поморщился, сказал:
– Этак еще немного, и мы заболеем баварской болезнью!
Однако ни Хосе, ни Франц и не подумали спросить, на что это он намекает. Но Чико уже было все равно, желают его слушать или нет! И он опять сказал:
– Баварская болезнь! – Покачал головой и добавил: – Ужасное зрелище. Да и к тому же, это было, – тут Чико перешел на шепот, – это было первое пришествие Белой Дамы!
При упоминании этого имени Франц и Хосе сдержанно заулыбались. Но Чико их уже не замечал – он неотрывно смотрел на ехавшую впереди Мадам и говорил:
– Это было еще в октябре, при первых заморозках. На стоявших в Витебске баварцев – и только на них! – напала какая-то очень странная болезнь. Да-да, друзья мои, почему-то ни нас, итальянцев, ни французов, ни голландцев, ни кого-либо еще эта болезнь даже не коснулась. А вот на них, на баварцев, нашло! И все они ходили бледные, белые как смерть. Они уже ничего не хотели, а были сонные и злые как осенние мухи. «Где тот дом, в котором умирают?» – спрашивали они один у другого. Им указывали на белый дом с белыми колоннами и белым крыльцом. Они входили туда, садились рядом со своими уже мертвыми товарищами… которых кто-то складывал в отменном порядке… Не смейтесь, это истинная правда! Садились, курили трубки и умирали. А потом и их кто-то складывал одного на другого. Как сухие дрова! И когда в этот дом уже нельзя было войти, так много там было умерших, тогда шесть тысяч оставшихся в живых баварцев построились в походную колонну и с барабанным боем и с развернутыми знаменами прошли по мосту через Двину и свернули на виленскую дорогу. «Дезертиры!» – кричали мы им. «Нет, мы идем в Баварию!» – отвечали они. И никто не решился их останавливать, потому что уходили они с оружием, а лица у всех у них были белые, глаза безумные. Баварцы не боялись смерти!
И Чико замолчал. Франц, подождав – и осмотревшись, – с опаской сказал:
– Но Курт ведь не баварец!
– Да, – согласился Чико, – это так. Но Курт – это совсем другое. Там всё совершенно ясно – там его охмурила она, то есть сами знаете, кто. А вот баварцы! Что было с баварцами? Неужели они – это тоже она?! Кто мне про это хоть что-нибудь скажет?! – И тут Чико наконец замолчал и задумался.
(Да, странная была история! Тот дом с колоннами стоит и по сей день, в нем никто не живет. – маиор Ив. Скрига)
Итак, Чико молчал. И Франц молчал. Молчал Хосе…
Молчала и Мадам. Да и сержант, вроде бы, тоже молчал, но уж очень особенно! Или, если это прямо называть, то сержант тогда был в очень сильном гневе. Ну, еще бы! Ведь, выходя от Лабуле, Мадам поклялась, что сразу после того, как они перейдут через реку, она расскажет ему все-все-все! И что с этого? Да ничего! А он ведь не спешил с расспросами, он же старался быть тактичным. И вот они сперва перешли через мост, потом лишились Курта – жаль Курта, зря он тогда так погорячился, – потом была стрельба, они скрылись в лесу и перешли на шаг, а сержант всё молчал. И они еще долго ехали шагом, потом солдаты наконец отстали… И вот лишь только тогда он напомнил Мадам про ее обещание! И вот что она ему ответила – будто в насмешку:
– Я вас понимаю, сержант! Но и вы меня, прошу великодушно, поймите. Генерал поставил меня в крайне невыгодное положение, не сообщив вам о том, кого же именно вы должны доставить в ставку императора. А посему… Вначале вы вообразили, будто я русская шпионка. Но помилуйте, сержант, если бы я и действительно была таковой, то, оказавшись в лагере у партизан, я тотчас бросилась бы к русскому ротмистру… Ну, и так далее! А я осталась с вами. Зачем?
– Вот я и думаю: зачем? – это сержант сказал уже очень сердито.
А Мадам это было всё равно. Она, если выражаться без прикрас, продолжала чирикать вот что:
– Вот и прекрасно! Далее. А если бы я была… ну, как бы это лучше выразиться… Да! А если бы я была доверенным лицом господина генерала, то разве бы я помогала вам расправиться с этим, как там его, Лабуле? Ну, конечно же, нет! Итак, мой любезный сержант, тут вы еще раз ошиблись, приняв меня за резидента на сей раз французской разведки.
– Так кто же вы тогда?
– А вот на это я вам ответить не могу.
– Но простите, Мадам! Вы же сами обещали мне все рассказать!
– Да, обещала. Я и рассказала. Но только то, что касается лично меня. А в остальном… Я связана определенными обязательствами и поэтому должна, нет, просто даже обязана молчать.
– Но как же тогда клятва?!
– Клятва? Да, это прискорбно. Давая ее вам, я до того увлеклась, что совершенно забыла, что мною ранее уже было обещано, и тоже клятвенно… Вот…
И тут Мадам вообще перестала что-либо говорить и опустила глаза. Теперь она ехала молча. И, судя по ее лицу, в совершенно спокойном расположении духа. В то время как сержанта просто трясло от гнева! Но все же, сделав над собой невероятное усилие, он вначале досчитал до шестнадцати, так как именно столько было им пройдено кампаний, а потом по возможности ровно, спокойно сказал:
– Ну, хорошо. Тогда… только о личном. А кто ваш муж, Мадам?
Мадам молчала.
– Отвечайте!
Мадам медленно подняла голову, печально посмотрела на сержанта… и, наверное, впервые за все время их знакомства, сказала искренне, правдиво:
– О, мой сержант! Когда вы поведали мне о своей женитьбе, это было очень, очень грустно. Ну а мое, если его можно так назвать, замужество… Точнее, даже… Нет! – тут же перебила она саму себя и продолжила так: – Слава Богу, что он, тот человек, о котором я сейчас вспомнила, он, как мне сказали знающие люди, жив… Но не будем об этом! Простите.
И тут Мадам даже отвернулась. Сержант растерялся и долго молчал. Ну а потом… Должно быть, зря, да, это очень неприлично, но… И он все же спросил:
– Я с ним встречался?
– С ним? – удивилась Мадам и даже опять повернулась к сержанту. И с еще большим удивлением спросила: – Когда?
– Ну, летом, в Витебске. Там, у реки. Я провожал вас. А кирасир вас встречал. Это был он?
– Нет, он не кирасир, – с явной неохотой ответила Мадам. – Тот человек, о котором я только что вспомнила… он, как и вы, из легкой кавалерии.
– А…
– Нет! – гневно сказала Мадам. – Зачем вам это все? Да и потом… – и, помолчав, она тихо добавила: – Говорят, что тогда, ну, вы знаете, где, они были на правом фланге, против корпуса генерала Тучкова. В семь вечера была последняя атака. А в восемь вечера, когда русские начали отходить, его, того человека, видели живым. И даже не раненым. И я тоже жива. А вот…
Но тут она запнулась, побледнела… А потом вдруг очень сердито сказала вот что:
– Простите, господин сержант, но больше я вам ни слова не скажу! Оставьте меня в покое! Вам велено, вот вы и выполняйте!
– Что велено?
– Доставить меня в ставку, а что же еще?!
И Мадам отвернулась, молчала. Она, кстати, прекрасно держалась в седле. Ну, конечно, подумал сержант, чего тут удивительного, она ведь жена офицера! Майора, а может, даже и полковника. Может, гусарского. То есть если бы сержант встретил ее пять лет тому назад, когда он и сам, правда, всего один день, ходил в махровых эполетах… А вот зато теперь, вне себя от досады подумал сержант, он и есть простой сержант, и, как совершенно справедливо когда-то сказал Оливье, он болван, который только и знает, что размахивать саблей и орать про капусту! Только какая здесь теперь капуста! Ничего здесь нет – и ничего не будет! Это его последняя кампания, карты не врут! И правильно! Кто он такой? И на что он способен? Да ни на что! Вначале он потерял армию, затем попал в плен к дикарям, затем начал терять своих солдат, затем губить чужих… А что, разве он только что не бросил в беде гвардию? А теперь еще эта шпионка – и она вертит им как хочет! Доколе это будет продолжаться?! И вообще…
