Дочь викинга - Крён Юлия (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
И тогда Руну вновь охватил страх – тот же страх, что и прежде. Она боялась проснуться рядом с мертвым телом.
Но в какой-то момент усталость стала сильнее ужаса, и Руна уснула, погрузившись во тьму кошмаров. А когда она проснулась, Гизела была еще жива. Более того, теперь принцесса уже не просто стонала, она говорила. Она хотела знать, что произошло. Глаза девушки поблескивали.
Руна не ответила. Она считала, что сейчас нужно дать Гизеле попить, а не тратить время на разговоры. У нее не было сосуда, в котором можно было бы принести воды, и северянка даже подумала, не отнести ли принцессу к реке, но затем решила этого не делать.
Когда Руна вышла из пещеры, дождь уже закончился. Повсюду были лужи. Северянка намочила волчью шкуру в грязноватой воде, отнесла в пещеру и прижала ее к губам Гизелы. Большая часть воды пролилась девушке на подбородок и грудь, но питье помогло принцессе. Вены, просвечивавшие под раскрасневшейся кожей, уже не казались такими страшными. Руна осторожно сняла повязку. Рана была темной, но не гноилась. Локнир, саамский лекарь, говорил, что желтый гной отравляет тело.
Еще два дня Гизела металась в лихорадке, что-то бормотала в бреду, не могла встать. На третий день рана порозовела. Теперь принцесса молчала, ее взгляд оставался пустым. Девушка дрожала – а значит, мерзла, и у нее больше не было жара. Руна поймала куницу и зажарила ее на костре. Гизела могла жевать и глотать, но у нее не хватало сил на то, чтобы есть самостоятельно, поэтому Руна разделила мясо на маленькие кусочки и покормила принцессу.
Вскоре Руна перестала считать ночи и дни, поэтому она не знала, сколько времени прошло до тех пор, пока Гизела не встала и не сумела выйти из пещеры. Принцесса исхудала еще сильнее, ее тело было телом ребенка, а походка – походкой старухи. Теперь Руна уже была уверена в том, что принцесса выживет, ее тревожил лишь пустой взгляд ее подопечной. Гизела сумела одолеть смерть, но, казалось, вовсе не радовалась этому. В отличие от Руны. Они были живы, перешли реку, враги больше не преследовали их. Руна каждый вечер возвращалась в пещеру с добычей, а значит, они не умрут от голода. А еще у них был очаг – и холод им был не страшен. Все это было добрыми знаками, но после ранения усталость и уныние одолевали Гизелу пуще прежнего. Девушке хотелось заползти в пещеру и уснуть, прожить остаток жизни точно дикий зверь и больше никогда не выходить наружу. Но Руна заставляла ее двигаться, и Гизела не спорила. С каждым днем ей удавалось пройти все дальше, прежде чем остановиться для отдыха. Принцесса видела, что Руна сгорает от нетерпения, хотя и скрывает свои чувства. Гизела пыталась последовать примеру подруги, справиться с малодушием, утешить себя мыслями о Лане: они ведь преодолели столь долгий путь, наверняка до ее родного города уже рукой подать…
Но она не знала, где Лан.
В один из дней девушки вышли на опушку леса. Высокую траву прибило к земле дождем, она была покрыта инеем: ночью уже подмораживало. Поскальзываясь, девушки побрели вперед. К полудню лед растаял, и вдруг беглянки дошли до места, где трава была вытоптана – людьми. Только теперь стало ясно, что это действительно земли франков, а не безлюдная пустошь.
А потом девушки повстречали торговца. Вслед за ним по узкой тропинке трусила груженная тяжелой кладью лошадка. Это создание было меньше и шире скакуна, которого девушки оставили на другом берегу реки. А еще оно было явно сильнее и выносливее. В двух больших тюках на спине лошади, возможно, лежали еда, теплая одежда и товары на продажу.
Кроме того, лошадка тащила за собой небольшую четырехколесную тележку. Подпрыгивая на кочках, колеса поскрипывали, и этот звук казался Гизеле дивной музыкой – ведь все это время она слышала лишь завывания ветра, шелест листьев и шум дождя. Руна остановилась, уставившись на путника. Она очень удивилась тому, что они повстречали тут человека, настроенного по отношению к ним пусть и подозрительно, но не враждебно. Кроме того, северянку удивила его повозка. У нее на родине тележки были двухколесными, да к тому же зимой ими не пользовались – всю кладь перевозили на санях. В детстве Руна всегда радовалась бродячим торговцам: иногда они приходили к ним в селение и привозили на санях домашнюю утварь и инструменты на продажу.
Руна торопливо заговорила – наверное, она еще не произносила столько слов на франкском. И Гизела почти все поняла: за последние дни ее спутница выучила много нового, но дело было не только в этом. Руна вытащила ее из реки, залечила рану, не дала ей замерзнуть – так между девушками возникла близость, благодаря которой им стало легче понимать друг друга. Да, Гизела не забыла, что Руна у нее на глазах убила человека, но теперь северянка уже не была ей чужой.
Тем временем торговец опасливо поглядывал в их сторону. Когда девушки подошли ближе, он замахнулся на них топориком – и Руна тут же обнажила кинжал.
– Нет! – Гизела заслонила собой северянку.
Захлебываясь словами, принцесса принялась объяснять торговцу, куда они идут. Похоже, мужчину это успокоило.
Опустив топорик, он рассказал, что направляется из Санлиса в Кельн. На тракте слишком много разбойников, поэтому он предпочитает идти окольными путями. Как бы то ни было, ему придется пройти мимо Лана. В конце концов торговец сообщил девушкам, что он не против их компании: если они будут держаться на приличном расстоянии от него и не попытаются его обокрасть, то могут следовать за ним.
Мужчина шел довольно медленно, да и его лошадка тоже: слишком уж много клади было на нее навьючено. Руна также не осталась без груза. Несмотря на неспешную поступь их проводника, Гизела быстро уставала, а поскольку теперь девушки не могли позволить себе привал, Руна просто взвалила ее на плечи. Торговец удивленно посмотрел на них. Теперь он уже не казался настороженным, скорее в его взгляде промелькнуло сочувствие.
К вечеру путешественники устроились на ночлег, развели костер, и торговец согрел в котелке красноватую, горькую на вкус жидкость. Может, это и было вино, как предположила Гизела, только сделали его из гнилого винограда. Но пускай напиток и был довольно невкусным, он приятно согревал, и принцесса была благодарна этому человеку за то, что он угостил их, да еще и позволил сесть возле его костра. Мужчина не спрашивал, зачем они идут в Лан, но начал рассказывать все, что знает об этом городе. Гизела с удовольствием поддерживала разговор. Руна внимательно их слушала. Она понимала довольно много, но не все. Когда речь зашла о том, что Лан – неприступный город, ведь его защищают стены, построенные римлянами, Руна удивленно покачала головой.
– Но почему римлянами? – поинтересовалась она. – Разве в этой стране живут не франки?
Гизела и сама не знала ответа на этот вопрос, но она предполагала, что в королевстве франков раньше жили римляне, так же, как в Нормандии раньше жили франки. И то, и другое доказывало, что мир непостоянен и в нем нет ничего непреходящего.
Принцесса попыталась описать величественные городские стены, но у нее не было слов, которыми она могла бы подготовить Руну к этому прекрасному зрелищу. Впрочем, стены Лана были видны издалека, и вскоре Гизела смогла показать их подруге. Через три дня они подошли к воротам.
Руна воскликнула от восторга: она еще никогда не видела таких стен. В Руане тоже были стены, но в этот город северянка попала поздним вечером, а покинула его в предрассветных сумерках. В Лан же девушки пришли к полудню.
Гизела соскользнула с плеч Руны и сама сделала несколько шагов к воротам.
– Мы на месте! – Слезы затуманили ее взор. – Мы пришли!
Торговец оглянулся. Обычно он разговаривал со своими спутницами только во время привалов, но сейчас всхлипы девушки растрогали его, и он впервые улыбнулся.
– Да, – кивнул торговец. – Это Лан.
Гизеле хотелось остановиться на пороге монастыря, высившегося прямо перед городской стеной. Этот монастырь, Нотр-Дам, основала святая игуменья Садалберга, и Гизела бывала тут несколько раз, но даже если бы она еще не входила сюда, все равно монастырь показался бы ей родным. В конце концов, это было каменное строение, чистое, а главное, тут жили благочестивые женщины, поклонявшиеся Господу. И хотя дверь монастыря была закрыта, принцесса чувствовала, как растет в ней желание постучаться и попросить монахинь о помощи. Остановила ее только мысль о том, что сестры примут их с Руной за нищенок, подадут им милостыню, но на порог не пустят.
