Черный тюльпан (др. изд.) - Дюма Александр (электронная книга .TXT) 📗
И вот, каждый вечер, в тот сладостный час, который молодые люди проводили у тюремного окошечка, Бокстель входил в комнату молодой девушки для того, чтобы следить за цветением черного тюльпана.
В последний описанный нами вечер он хотел было, как и в предыдущие вечера, войти в комнату, но, как мы видели, молодые влюбленные обменялись только несколькими словами, и Корнелиус отослал Розу следить за тюльпаном.
Увидев, что Роза вернулась спустя десять минут после ухода, Бокстель понял, что тюльпан расцвел или с минуты на минуту расцветет. Значит, в эту ночь должны произойти решительные события, и Бокстель пришел к Грифусу, принеся с собой водки вдвое больше, чем он приносил обычно, то есть по бутылке в каждом кармане.
Когда Грифус напьется, то Бокстель станет почти полным хозяином всего здания тюрьмы.
К одиннадцати часам Грифус был мертвецки пьян. В два часа ночи Бокстель видел, как Роза вышла из своей комнаты и явно несла в своих руках с большой предосторожностью какой-то предмет. Этим предметом был, несомненно, черный тюльпан, который только что расцвел.
Но что она собирается делать? Не собирается ли она сейчас же увезти его в Гаарлем? Невероятно, чтобы девушка одна ночью предприняла такое путешествие. Не идет ли она только показать тюльпан Корнелиусу? Это возможно.
Он босиком, на цыпочках, последовал за Розой.
Он видел, как она подошла к окошечку.
Он слышал, как она позвала Корнелиуса.
При свете потайного фонаря он увидел распустившийся тюльпан, черный, как ночь, которая его окутывала.
Он слышал, что Роза и Корнелиус решили послать курьера в Гаарлем.
Он видел, как уста молодых людей прильнули друг к другу, затем он слышал, как Корнелиус отослал Розу.
Он видел, как Роза погасила потайной фонарь и направилась к себе в комнату.
Он видел, как она вошла в комнату.
Затем он видел, как десять минут спустя она вышла из комнаты и тщательно заперла ее на двойной запор.
Почему она так старательно заперла дверь? Потому, что за этой дверью она заперла черный тюльпан.
Бокстель, который наблюдал всё это, спрятавшись на площадке лестницы этажом выше, спустился на одну ступеньку со своего этажа, когда Роза спустилась на одну ступеньку со своего.
Таким образом, когда Роза своей легкой ногой ступила на последнюю ступень лестницы, Бокстель еще более легкой рукой касался замка ее комнаты. И в этой руке, можно догадаться, он держал поддельный ключ, который открыл комнату Розы с такой же легкостью, как и ключ настоящий.
Вот почему мы в начале этой главы и сказали, что молодые люди очень нуждались в покровительстве судьбы.
XXIV
Черный тюльпан меняет владельца
Корнелиус остался на том же месте, где стоял, прощаясь с Розой, стараясь найти в себе силы перенести двойное бремя своего счастья.
Прошло полчаса.
Уже первые прозрачные голубоватые лучи проникли сквозь решетку окна в камеру Корнелиуса, когда он вдруг вздрогнул от поднимавшихся по лестнице шагов и донесшегося до него крика. Почти в тот же момент его лицо встретилось с бледным, искаженным лицом Розы.
Он отшатнулся назад, тоже побледнев от ужаса.
— Корнелиус, Корнелиус! — кричала она, задыхаясь.
— Боже мой, что случилось? — спросил заключенный.
— Корнелиус! Тюльпан!..
— Что тюльпан?
— Я не знаю, как сказать вам это!
— Говорите же, Роза, говорите!
— У нас его отняли! У нас его украли!
— У нас его отняли! У нас его украли! — вскричал Корнелиус.
— Да, — сказала Роза, опираясь о дверь, чтобы не упасть. — Да, отняли, украли.
И силы покинули ее. Она упала на колени.
— Но как это случилось? — спросил Корнелиус. — Расскажите мне, объясните мне…
— О, я не виновата в этом, мой друг.
Бедная Роза, она не решалась сказать мой любимый друг.
— Вы его оставили одного? — сказал печально Корнелиус.
— Только на один момент, чтобы пойти к нашему курьеру, который живет шагах в пяти от нас, на берегу Вааля.
— И на это время, несмотря на мои наставления, вы оставили в дверях ключ, несчастное дитя!
— Нет, нет, это меня и удивляет, — я не оставляла в дверях ключа, я всё время держала его в руках и крепко сжимала, как бы боясь потерять его.
— Тогда как же это всё случилось?
— Я сама не знаю. Я отдала письмо своему курьеру; он при мне уехал. Я вернулась к себе, дверь была заперта, в моей комнате всё оставалось на своем месте, кроме тюльпана, который исчез. Кто-нибудь, по всей вероятности, достал ключ от моей комнаты или подделал его.
Она задыхалась, слезы прерывали голос.
Корнелиус стоял неподвижно с искаженным лицом, слушая ее почти без сознания, и только бормотал:
— Украден, украден, украден, я погиб….
— О, господин Корнелиус, пощадите! — кричала Роза. — Я умру с горя.
При этой угрозе Корнелиус схватил решетку окошечка и, бешено сжимая ее, воскликнул:
— Нас обокрали, Роза, это верно, но разве мы должны из-за этого пасть духом? Нет! Несчастье велико, но, быть может, еще поправимо. Мы знаем вора!
— Увы! Разве я могу сказать с полной уверенностью?
— О, я — то уверен, я вам говорю, что это — мерзавец Якоб! Неужели мы допустим, Роза, чтобы он отнес в Гаарлем плод наших трудов, плод наших забот, дитя нашей любви? Роза, нужно бежать за ним, нужно догнать его.
— Но как всё это сделать, не открыв отцу, что мы с вами в сговоре? Как я, женщина подневольная, к тому же мало опытная, как могу я сделать то, чего, быть может, и вы не смогли бы сделать?
— Откройте мне эту дверь, Роза, откройте мне эту дверь, и вы увидите, я это сделаю! Вы увидите, я разыщу вора; вы увидите, я заставлю его сознаться в своем преступлении! Вы увидите, как он запросит пощады!
— Увы, — сказала, зарыдав, Роза, — как же я вам открою? Разве у меня ключи? Если бы они были у меня, разве вы уже не были бы на свободе?
— Они у вашего отца, они у вашего гнусного отца, который уже загубил мне первую луковичку тюльпана. О, негодяй, негодяй! Он соумышленник Якоба!
— Тише, тише, умоляю вас, — тише!
— О, если вы мне не откроете! — закричал Корнелиус в порыве бешенства, — я сломаю решетку и перебью в тюрьме всё, что мне попадется!
— Мой друг, сжальтесь надо мной!
— Я вам говорю, Роза, что не оставлю камня на камне!
И несчастный обеими руками, сила которых удесятерилась благодаря его возбуждению, стал с шумом бить в дверь, не обращая внимания на громкие раскаты своего голоса, который звонко разносился по винтовой лестнице.
Перепуганная Роза напрасно старалась успокоить эту неистовую бурю.
— Я вам говорю, что я убью этого мерзавца Грифуса, — рычал ван Берле, — я вам говорю, что я пролью его кровь, как он пролил кровь моего черного тюльпана.
Несчастный начал терять рассудок.
— Хорошо, хорошо, — говорила дрожащая от волнения Роза, — хорошо, хорошо, только успокойтесь. Хорошо, я возьму ключи, я открою вам, только успокойтесь, мой Корнелиус.
Она не докончила: раздавшееся вдруг рычание прервало ее фразу.
— Отец! — закричала Роза.
— Грифус! — завопил ван Берле. — Ах, изверг! Никем не замеченный среди этого шума, Грифус поднялся наверх. Он грубо схватил свою дочь за руку.
— Ах, ты возьмешь мои ключи! — закричал он прерывающимся от злобы голосом. — Ах, этот мерзавец, этот изверг, этот заговорщик, достойный виселицы. Это твой Корнелиус. Так ты соумышленница государственного преступника!? Хорошо!
Роза с отчаянием всплеснула руками.
— А, — продолжал Грифус, переходя с тона яростного и гневного на холодный иронический тон победителя. — А, невинный господин цветовод! А, милый господин ученый! Вы убьете меня; вы прольете мою кровь! Очень хорошо, не нужно ничего лучшего. И при соучастии моей дочери? Боже мой, да я в разбойничьем вертепе! Ну, хорошо. Всё это сегодня же будет доложено господину коменданту, а завтра же узнает обо всем этом и его высочество штатгальтер. Мы знаем законы. Статья шестая гласит о бунте в тюрьме. Мы покажем вам второе издание Бюйтенгофа, господин ученый, и на этот раз хорошее издание! Да, да, грызите свои кулаки, как медведь в клетке, а вы, красавица, пожирайте глазами своего Корнелиуса! Предупреждаю вас, мои голубки, что теперь вам уже не удастся благополучно заниматься заговорами. Ну-ка, спускайся к себе, негодница! А вы, господин ученый, до свидания; будьте покойны, до свидания!
