Я шел с Ганнибалом - Бауман Ганс (читать книги .txt) 📗

— А они попробовали из тебя что-нибудь вытянуть о слонах?

Старик снисходительно улыбнулся:

— Ты не знаешь римлян. Они добиваются всего, чего хотят. Но зачем об этом говорить?

— Они тебя пытали? — испуганно спросила Тана.

— Почему мне должно было быть лучше, чем Карта-лону? — равнодушно сказал старик. — Как вы видите, я выдержал. Только сначала было трудно, пока я оставался наедине с самим собой. Но потом возле меня вдруг возник Карталон, он внушил мне: «Не говори им ничего! Или просто ври! Делай, как я, ври им, они ничего не заметят». И он опять показал мне клеймо на своей руке: «Теперь у тебя будет такое же! Веришь ты теперь, что они — дьяволы? Их надо ненавидеть!»

Я до крови закусил губы и ничего не сказал. Они хотели выпытать у меня, что я знаю о слонах, и особенно о том, в какое место надо бить, чтобы они сразу умерли. Я ничего не сказал. Я лежал и почти не двигался, как тогда, когда был засыпан развалинами Сагунта. Они привязали меня к скамье для пыток. Когда я начал врать, как Карталон, передо мной вдруг возник Сур, и Карталон исчез. На голове Сура опять были красные перья, а не крестообразная рукоять меча. Он склонял голову набок. «Скажи им все, — советовал он, — не ври! Ответь на все вопросы, и они оставят тебя в покое…» И тогда я рассказал им обо всем, что они хотели знать о слонах…

— И они отпустили тебя? — спросила Тана.

— Позже, — сказал старик. — Через сорок или пятьдесят лет. Я перестал считать годы.

— Их надо ненавидеть! — крикнул с горечью Морик. Старик покачал головой:

— Карталон их ненавидел и потому умер. Я был доволен, что они оставили меня в покое. У меня опять был Сур. Он вернулся в нужную минуту. Без него я бы не выдержал, но он хотел, чтобы я через это прошел. Теперь со мной опять был друг, с которым я мог беседовать, которому мог задавать вопросы, когда мне это было нужно. Чего еще желать?

— А что было с Ганнибалом дальше? — поинтересовался Морик.

— Когда-то я думал, что он будет для меня важнее Сура.

Было видно, что вопрос Морика больно задел старика. Он взглянул на горы, стоявшие на востоке. Небо над ними стало красным.

— Сейчас появится солнце, — сказал старик, — тогда мы откроем люк.

— Только один вопрос, — попросил Морик. — Видел ты еще хоть раз Ганнибала?

— Ганнибала? — Старик рукой словно отмахнулся от этого имени. — Я больше не хотел иметь с ним ничего общего. Но он встречался мне на каждом шагу. Во всех переулках Рима, где собирались люди, Ганнибал то и дело возникал в разговорах. Он появлялся даже во снах. И мне он тоже снился. Этим он как будто мстил мне за то, что я убежал. Легионы, выставленные против него Римом, ничего не могли с ним поделать. Никто не понимал войну лучше его. Один раз в горах [65] он вместе со своей армией попал в ловушку. Тогда он привязал к рогам быков пучки хвороста, поджег их и пустил обезумевшее стадо на перевал, занятый римлянами, через который хотел уйти. Мчащиеся в темноте огни испугали римлян — Ганнибал скрылся. Он все время побеждал, но война продолжалась. Так как консулы не могли разбить Ганнибала, римляне выставили против него диктатора. Но этот диктатор избрал новый вид войны, отличный от привычной политики. Его и прозвали Медлителем за то, что год за годом шел он по пятам Ганнибала, вместо того чтобы напасть на него. Ганнибалу не было от него покоя.

Армия карфагенян таяла от эпидемий. Карфагенян изматывали бесконечные переходы. Медлитель побеждал карфагенян тем, что ничего не делал. Но нашлись некоторые римляне, которые упрекнули Медлителя в трусости, а кое-кто даже счел его предателем. И опять против Ганнибала послали консулов, и один из них, сын мясника по имени Варрон, решил взять пунийца — так называли Ганнибала — за горло. В Апулии, при Каннах, он атаковал карфагенян, и Ганнибал получил, наконец, тот вид войны, в котором он понимал более, нежели кто-нибудь другой. И он еще сильнее взял римлян в клещи, нежели на Требии или у Тразименского озера, да так, что раскаленное солнце отняло у них зрение, а пыль — дыхание, и под конец на окровавленном поле осталось около пятидесяти тысяч убитых римлян. Теперь Рим вооружил подростков и рабов; отделившихся от римлян союзников погнали против Ганнибала или превращали в рабов; Сиракузы [66], поддерживавшие Ганнибала, были завоеваны, несмотря на то что один известный человек, по имени Архимед, изобрел огромные железные руки, которыми защитники города хватали со стен всех вражеских солдат; они даже могли поднимать на воздух целые корабли. И когда Ганнибал появился перед Римом и разбил там свой лагерь, римляне продолжали покупать и продавать землю, на которой стояли палатки карфагенян.

Тогда я опять увидел человека в красном плаще, на этот раз издалека. На меня надели одежду погонщика и показали карфагенянам с вершины городской стены: «Смотрите, так будет со всеми вами! Каждый из вас будет рабом!» И Ганнибал вынужден был отступить. Когда его брат Гасдрубал хотел прийти на помощь Ганнибалу, римляне окружили армию Гасдрубала и уничтожили ее до последнего человека и последнего слона, а голову Гасдрубала забросили в лагерь Ганнибала. Тогда Ганнибал понял, что пробил его роковой час. После семнадцати лет войны, погубившей бесчисленное число людей, разрушившей четыреста городов и опустошившей страну, Ганнибал вынужден был возвратиться в Ливию. Там высадилось римское войско, угрожавшее Карфагену. Карфагеняне послали Ганнибалу корабли, но кораблей было мало. Он отдал приказ уничтожить всех лошадей и людей, которым не досталось места на кораблях. Потом он установил в храме Геркулеса, в Кротоне, медную пластину [67], на которой выгравированы были его победы, и поплыл в Карфаген. У Замы римские войска убили или превратили в рабов всех тех наемников, которые покорно следовали за ним через Альпы и назад через море до Карфагена. Ганнибал был разбит. Победителем стал Публий Корнелий Сципион, тот, который семнадцатилетним юношей помог своему отцу избежать плена в битве при Тицине, а в двадцать пять лет завоевал Новый Карфаген, когда необычно сильный отлив моря позволил атаковать город с берега. Он отнял у них всех слонов — всего тридцать — и, прозванный Африканским, вернулся со слонами в Рим. Он привел с собой и погонщиков.

Римлянин, которому я теперь принадлежал, был, как и все римляне, патриотом. Он определил меня ухаживать за слонами. «Луканские быки!» — кричали римляне; римляне, победив Карфаген, слонов больше не боялись. Всему, что пришло из Африки, они заносчиво давали презрительные клички. Леопардов они называли африканскими крысами, а страусов — морскими воробьями, потому что их везли в Рим через море. Они вовсе не думали брать слонов в свои легионы. «Их место в цирке!» — кричали они. Слонов стали учить подниматься по лестницам, есть с тарелок и носить светильники. Римляне высмеивали Карфаген, издеваясь в амфитеатрах над его слонами.

Но Карфаген еще существовал. Карфагенянам было запрещено вести войны без разрешения Рима. Но все равно разразилась третья война. В Риме жил очень влиятельный человек, по имени Катон, которого все слушали. Он ненавидел Карфаген так, как Карталон ненавидел Рим. Но Катон не умер от своей ненависти, он заставил умереть Карфаген. Он начал войну под пустяковым предлогом. Карфаген уступил: выдал римлянам все свое оружие и слонов и все корабли. Только после этого Катон передал карфагенянам, что их город должен исчезнуть с лица земли: пусть построят себе в трех часах ходьбы от моря новый город. Отчаявшись, карфагеняне решили драться до конца. Они лихорадочно стали переплавлять различную утварь на оружие. Из мисок, ножниц, удочек, ложек и ножей в короткое время приготовлено было три тысячи щитов, девять тысяч мечей, пять тысяч копий и тридцать тысяч стрел. Женщины жертвовали свои волосы на изготовление тетивы для луков.

Карфагеняне боролись три года, пока голод не превратил их в привидения. После этого они подожгли свой город, который был им дороже жизни. Меня привезли в