Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан
Но мое замешательство длилось недолго.
– Спокойствие, – приказал я себе. – Разве я не гусар, не бригадир тридцати одного года от роду и разве не мне император доверил столь важное задание?
Да этому типу в подвале следовало больше бояться меня, чем мне его. И я понял: он сам напуган, ужасно напуган. Это было видно по его согнутым плечам, быстрым шагам, по тому, как он забежал за бочки, словно крыса в нору. Кроме того, это ведь он удерживал дверь, а не ящики или бочонок, как я думал вначале. Следовательно, бежал и скрывался он, а я за ним гонюсь. Я весь собрался в мощный монолит, когда последовал за ним в темноту. Этот грабитель с севера поймет, что имеет дело не с беззащитным птенцом. В этот момент я был на высоте!
Поначалу я поостерегся зажигать свечу, не желая делать из себя мишень. Но после того как ударился подбородком о какой-то ящик и зацепился за что-то шпорами, подумал, что чем смелее буду действовать, тем лучше. Я зажег свечу и с обнаженной саблей бросился вперед.
– Выходи, негодяй! – воскликнул я. – Тебя уже ничего не спасет. Наконец ты получишь то, что заслужил.
Я поднял свечу повыше и увидел голову над бочкой. На папахе сверкала золотая кокарда. Выражение его лица говорило о том, что это офицер и представитель высшего общества.
– Месье! – крикнул он на превосходном французском. – Я сдаюсь, если вы дадите слово, что сохраните мне жизнь. Но если вы откажетесь дать подобное обещание, я так просто не сдамся.
– Сир, – сказал я. – Французы знают, как обращаться с пленными. Я даю слово пощадить вас.
После этого он положил саблю на крышку бочонка, а я поклонился, прижав свечу к сердцу.
– Кого я имел честь взять в плен? – задал я вопрос.
– Мое имя – граф Боткин. Я состоял на службе в Его императорского величества Донском казачьем полку, – ответил он. – Мы прибыли в Сенли на разведку. И так как не обнаружили следов вашего присутствия, решили здесь заночевать.
– Будет ли неучтивостью, – спросил я, – если я поинтересуюсь: как вы очутились в этом погребе?
– Это проще простого, – ответил он. – Мы собирались уходить с утра. Озябнув после переодевания, я подумал, что стаканчик-другой вина не навредит, поэтому спустился в подвал. В то время, что я рыскал в темноте, дом был атакован, да так внезапно, что, когда я выбрался на лестницу, все уже закончилось. Мне надо было подумать, как теперь выйти из положения. Вот я и спустился вниз, в дальний подвал, где вы меня и обнаружили.
Я подумал о том, как повел бы себя старина Буве, попав в подобные обстоятельства, и слезы подступили у меня к глазам. Что дальше? Понятно, что русский граф, находясь в дальнем подвале, не мог слышать боя. Он не знал о том, что дом снова перешел в руки наших врагов. Если ему станет это известно, то я стану его пленником, а не он моим. Как же быть? Я растерялся, но вдруг мне пришла в голову неожиданная мысль, так что я даже сам себе удивился.
– Граф Боткин, – обратился я к нему, – мне предстоит непростая задача.
– А именно? – спросил он.
– Ведь я гарантировал вам безопасность.
У него глаза полезли на лоб.
– Но вы же не отказываетесь от данного слова? – воскликнул он.
– Случись самое худшее, я предпочту умереть, защищая вас, – ответил я.
– Что же тогда? – спросил он.
– Давайте начистоту, – сказал я. – Вам следует знать, что наши, особенно поляки, ненавидят казаков. От одного вида вашего мундира они приходят в бешенство. Человека в мундире казака они готовы разорвать на части, не считаясь даже с запретами.
Мои слова и тон, которым я их произносил, заставили русского побледнеть.
– Это же ужасно, – сказал он.
– Ужасно, – согласился я. – Если мы выйдем из подвала вдвоем, то я не дам за вашу жизнь и ломаного гроша.
– Я полностью полагаюсь на вас, – произнес он. – Что вы предлагаете? Может быть, я останусь здесь?
– Хуже быть не может.
– Почему?
– Потому что наши ребята рано или поздно захотят спуститься в подвал. Тогда они разорвут вас на части. Нет, нет, я должен выйти и остановить их. Но если они увидят чертов мундир, я за них не поручусь.
– Может, мне переодеться?
– Прекрасно! – поддержал я его. – Так мы и сделаем. Снимите свой мундир и наденьте мой. Мой мундир сделает вашу особу священной для каждого французского солдата.
– Я не так опасаюсь французов, как поляков.
– Мой мундир защитит вас от всех.
– Как я могу отблагодарить вас? – воскликнул граф. – Но во что оденетесь вы?
– Я надену ваш мундир.
– И, возможно, станете жертвой собственного благородства!
– Я должен рискнуть, – ответил я. – Не беспокойтесь, когда я облачусь в ваш мундир, сотни сабель сразу же окажутся передо мной. «Стоять, – закричу я. – Это я – бригадир Жерар». Они узнают меня, и тогда я скажу им о вас. Под защитой моего мундира вам нечего опасаться.
Дрожащими руками граф торопливо расстегивал китель. Его сапоги и бриджи были похожи на мои – не было необходимости их снимать. Я передал ему свой китель, доломан, кивер, ремень и саблю в ножнах. Взамен забрал его высокую папаху из овчины, золотую кокарду, обшитую мехом шинель и кривую казачью саблю. Не сомневайтесь, при обмене одеждой я не забыл о бесценном пакете.
– А сейчас, – произнес я, – я должен привязать вас к бочке.
Русский запротестовал, но я со своим боевым опытом научился не забывать ни о каких рисковых моментах. Мог ли я быть уверен в том, что он, после того как повернусь к нему спиной, не сориентируется, как сложилось все на самом деле, и не расстроит мои планы? Я шесть раз обвязал его веревкой вокруг бочки и затянул крепкий узел за спиной. Если ему взбредет в голову подняться наверх, то он должен будет тащить на спине тысячу литров доброго французского вина. Я закрыл за собой дверь второго подвала, чтобы он не слышал, что происходит в первом, отбросил свечу и поднялся по лестнице в кухню. Хотя там было не больше двадцати ступеней, поднимаясь по ним, я успел передумать обо всем, что еще надеялся совершить. Такие же чувства я испытывал при Эйлау, когда лежал со сломанной ногой и видел, как на меня во весь опор несутся вражеские кони. Я твердо знал, что, дайся я в руки, тут же буду застрелен на месте как переодетый шпион. Но это будет замечательная смерть – смерть при исполнении личного приказа императора. Я расчувствовался, представив, как в «Мониторе» появится некролог в пять-семь строк. Паляре удостоился восьми, а я уверен, что подвигов он совершил намного меньше меня.
Выйдя в коридор, я изо всех сил старался держаться непринужденно. Мертвое тело Буве оказалось первым на моем пути. Мой старый товарищ лежал, запрокинув ноги, со сломанной саблей в руке. Темное пятно на лице указывало, что он был убит выстрелом в упор. Проходя мимо, я хотел отдать честь, но поостерегся раскрыть свой маскарад. Холл был заполнен прусскими солдатами. Они пробивали в стенах бойницы, словно ожидали очередной атаки. Вокруг них бегал офицер – маленький суетливый человечек, и отдавал приказы. На меня никто не обращал внимания, так как все были слишком заняты. У двери с длинной трубкой в зубах стоял второй офицер. Он подошел ко мне, хлопнул меня по плечу и стал указывать на трупы наших гусар, очевидно, насмехаясь над ними, потому что демонстрировал под лохматой бородой все свои клыки. Я тоже весело засмеялся и произнес единственную фразу, что я знал по-русски, меня научила ее говорить крошка Софи в Вильне: «Если ночь будет ясная, мы встретимся под дубом, а если дождливая, встретимся в хлеву». Немцу было безразлично, что я скажу, и он решил, что я произнес что-то очень остроумное, так как расхохотался и опять хлопнул меня по плечу. Я кивнул ему и вышел из дома так спокойно, словно был комендантом гарнизона.
Во дворе было привязано не менее сотни лошадей. Большая часть принадлежала когда-то полякам и нашим гусарам. Малышка Виолетта ждала меня среди остальных. Она тихонько заржала, увидев, что я направляюсь к ней. Но я прошел мимо нее. Нет, я соображал, что делаю! Я выбрал самую захудалую из лошадей, вскочил на нее так уверенно, словно она мне досталась по наследству от отца. Мешок с награбленным добром, переброшенный через спину этой лошади, я переложил на Виолетту, которую повел за собой на поводу. Никогда вы не увидите кого-либо более похожего на казака, который возвращается домой после удачного набега. Между тем город заполонили пруссаки. Их было полно на тротуарах, все они указывали на меня пальцами и, очевидно повторяли, судя по их жестам: «Вот один из этих дьяволов-казаков… Эти молодцы только и знают, что разбойничать и грабить».
