Рукопись, найденная в Сарагосе - Потоцкий Ян (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
На другой день, посмотрев в зеркало, я увидела две стоящие позади меня человеческие фигуры, обернулась, но они исчезли; опять кинула взгляд в зеркало – и опять та же картина. Зрелище было совсем не страшное. Стояли два юноши ростом немного выше обычного человеческого. Плечи – шире и слегка округлее, как у женщины; грудь – тоже женской формы; но, кроме этого, ни тот, ни другой не отличались от мужчин. Вытянутые руки прижаты к бедрам, как мы видим у египетских статуй; голубовато-золотые волосы ниспадали локонами на плечи. Я уже не говорю о чертах лица: постарайся сам представить себе красоту этих полубогов, а это в самом деле были небесные близнецы: я узнала их по маленьким язычкам огня, поблескивающим над их головами.
– Как же были одеты эти полубоги? – спросил я Ревекку.
– На них совсем не было одежды, – ответила она. – У каждого было по четыре крыла, из которых два росли из плеч, а два около пояса. Хотя крылья эти были прозрачные, как у мух, но искры серебра и золота, которыми они были затканы, достаточно заслоняли все, что могло бы задеть мою стыдливость.
«Это и есть, – подумала я, – те двое небесных юношей, которым я предназначена в жены».
Внутренне я не могла удержаться от сравнения их с мулатом, который так пламенно любил Зулейку, но вспыхнула при этой мысли. Поглядела в зеркало, и мне показалось, что полубоги смотрят на меня гневно, словно угадав мои мысли и оскорбившись этим сравнением.
В течение нескольких дней я боялась смотреть в зеркало. Наконец отважилась. Божественные близнецы, сложив руки на груди, нежными и ласковыми взглядами рассеяли мою боязнь. Но я не знала, что им сказать. Чтобы выйти из затруднения, я пошла за тем творением Эдриса, которое вы называете «Атласом». Это самая прекрасная поэзия, которую мы имеем. В звуке стихов Эдриса отражается гармония небесных тел. Я недостаточно знакома с языком этого автора; поэтому, боясь, что дурно читаю, украдкой смотрела в зеркало, чтоб уловить впечатление, которое произвожу на слушателей. Я могла быть вполне довольна. Тоамимы обменивались взглядами, полными одобрения по моему адресу, а порой бросали в зеркало взгляды, приводившие меня в сильное волнение.
Тут в мою комнату вошел брат, и виденье исчезло. Он заговорил о дочерях Соломона: он созерцал только кончики их ног. Видя, что он весел, я поделилась с ним своей радостью, тем более что испытывала какое-то дотоле неведомое чувство. Внутреннее волнение, всегда связанное с каббалистическими действиями, уступило место сладкой истоме, об упоительности которой я до сих пор не имела понятия.
Брат велел открыть ворота замка, запертые с той поры, как я ходила на гору, и мы предались удовольствию прогулки. Окрестность казалась мне очаровательной, поля играли ярчайшими красками. Я заметила в глазах брата огонь, не сходный с тем, какой горел в них прежде и был вызван страстью к наукам. Мы вошли в апельсиновую рощу. Он пошел мечтать в одну сторону, я – в другую, и мы вернулись, полны чарующими мыслями.
Зулейка, раздевая меня, принесла зеркало. Видя, что я не одна, я велела его унести, действуя по обычаю страуса: коли сама не вижу, так и меня не увидят. Легла и заснула, но вскоре воображением моим овладели престранные сны. Мне приснилось, будто в бездне небес я вижу две яркие звезды, величественно движущиеся по зодиакальному кругу. Вдруг они свернули со своего пути и через минуту показались снова, влача за собой небольшую туманность из созвездия Возничего.
Три эти небесные тела побежали вместе воздушной дорогой, потом остановились и приняли форму огненного метеора. Вслед за тем засверкали в виде трех светлых колечек и, после долгого кружения порознь, слились в одном пламени. Наконец превратились в огромный нимб или ореол, окружающий трон из сапфиров. На троне сидели близнецы, протягивая ко мне руки и указывая место, которое мне надлежало занять между ними. Я хотела кинуться к ним, но в это мгновение мне показалось, что мулат Танзаи схватил меня за талию и держит. В самом деле я почувствовала сильное сжатие и сразу проснулась.
В комнате царил мрак, но сквозь дверные щели я увидела в комнате Зулейки свет. Услыхала ее вздохи и решила, что она заболела. Надо было окликнуть ее, но я этого не сделала. Я не знаю, какая злосчастная опрометчивость заставила меня снова подбежать к замочной скважине. Я увидела мулата Танзаи и Зулейку, предающихся утехам, приведшим меня в содрогание; у меня потемнело в глазах, и я потеряла сознание.
Когда я открыла глаза, Зулейка и брат мой стояли у моей постели. Я кинула на мулатку испепеляющий взгляд и запретила ей показываться мне на глаза. Мой брат спросил меня о причине такой суровости; сгорая со стыда, я рассказала ему обо всем, что видела ночью. На это он ответил, что накануне сам их поженил, но ему теперь досадно, что он не предвидел того, что произошло. Правда, только зрению моему нанесен ущерб, – однако его очень тревожила необычайная гневливость Тоамимов. Что касается меня, то я утратила все чувства, кроме стыда, и готова была лучше умереть, чем взглянуть в зеркало.
Брат не знал, какой характер приняли мои отношения с Тоамимами, но понимал, что я им не чужая; и, видя, что я предаюсь все более глубокой печали, опасался, как бы я не прекратила начатых действий. Солнце должно было уже выйти из созвездия Близнецов, и он нашел нужным предупредить меня об этом. Я словно очнулась от сна и задрожала при мысли, что больше не увижу моих полубогов, разлучусь с ними на одиннадцать месяцев, даже не зная, какое место занимаю в их сердцах и не стала ли совершенно недостойна их внимания.
Я решила пойти в верхнюю комнату замка, где висело венецианское зеркало высотою в шесть локтей; а для храбрости взяла книгу Эдриса с поэмой о сотворении мира. Села поодаль от зеркала и стала читать вслух. Потом, остановившись и повысив голос, осмелилась спросить Тоамимов, были ли они свидетелями всех этих чудес. Тогда венецианское зеркало снялось со стены и встало передо мною. Я увидела в нем Тоамимов; они приветливо улыбались мне и наклонили головы в знак того, что на самом деле присутствовали при сотворении мира и все в действительности было так, как пишет Эдрис.
Тут во мне появилась отвага, я закрыла книгу и погрузила свой взгляд в глаза моих божественных возлюбленных. Эта минуту самозабвения могла мне дорого стоить. Слишком еще много было во мне человеческой природы, чтоб я могла вынести такое близкое соприкосновение с ними. Пламя, блиставшее в их глазах, чуть не испепелило меня. Я опустила глаза и, придя немного в себя, стала читать дальше. Взгляд мой упал как раз на вторую часть, где описываются любовные утехи сынов Элоима с дочерьми человеческими. Невозможно представить себе, как любили в первые века после сотворения мира. Читая эти яркие описания, я часто запиналась, не понимая, что говорит поэт. Тогда глаза мои невольно обращались к зеркалу, и мне казалось, Тоамимы все с большим удовольствием слушают мой голос. Они протягивали ко мне руки и приближались к моему креслу. Раскинули свои великолепные крылья за плечами; я заметила также легкую дрожь тех крыльев, которые были у них возле бедер. Боясь, как бы они их не распахнули, я закрыла глаза одной рукой и в ту же минуту почувствовала на ней поцелуй, так же как на другой, лежавшей на книге. Потом я вдруг услышала, как зеркало разлетелось на тысячу мелких осколков. Я поняла, что солнце вышло из созвездия Близнецов, и они таким образом со мной прощались.
На другой день я в другом зеркале увидела как бы две тени или скорее два легких силуэта моих божественных возлюбленных. Через день все исчезло. После этого я, чтобы разогнать тоску, стала проводить ночи в обсерватории и, приложив глаз к телескопу, следила за моими возлюбленными до самого их исчезновения. Они были давно уже ниже горизонта, а я все воображала, будто их вижу. И только когда хвост Рака исчезал из моих глаз, я шла спать, и часто постель моя была облита невольными слезами, причину которых я сама не могла назвать.
Между тем брат мой, исполненный любви и надежды, усерднее чем когда-либо отдавался изучению тайных наук. Как-то раз он пришел ко мне: по его словам, верные знаки, которые он видел на небе, сказали ему, что знаменитый адепт, уже двести лет проживающий в пирамиде Сеуфиса, едет в Америку и двадцать третьего числа месяца тиби, в семь часов сорок две минуты, проедет через Кордову. В тот же вечер я пошла в обсерваторию и убедилась, что он прав, только мои вычисления дали другой итог. Брат отстаивал свои выводы, а так как не привык менять мнения, то решил сам ехать в Кордову и доказать, что не он, а я заблуждаюсь.
