Мичман Тихоня - Марриет Фредерик (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
«Гарпия» с своим призом продолжала плавание в Магон; Джек, как водится, получил похвалы, хотя заслуживал он их или просто ему везло, как уверял Гаскойн, — читатель может решить сам на основании нашего рассказа. Может быть в данном случае было и то, и другое. Во всяком случае матросы «Гарпии», когда их торопили, частенько отвечали: «Постойте минутку, у меня клюет».
ГЛАВА XXII
в которой наш герой разыгрывает черта
Спустя несколько дней после прибытия «Гарпии» в порт Магон пришел катер с депешами от адмирала. Капитан Уильсон узнал, что он назначается капитаном первого ранга на фрегат «Аврору», на котором открылась вакансия благодаря похождениям нашего героя. Мистер Саубридж, получивший чин капитана, был назначен командиром «Гарпии».
«Аврора» прибыла в Магон спустя неделю, и капитан Уильсон спросил Джека, желает ли он остаться на «Гарпии» или перейти на «Аврору». Джек колебался.
— Говорите откровенно, мистер Изи; я не буду обижаться, если вы предпочитаете капитана Саубриджа.
— Нет, сэр, — возразил Изи, — я не предпочитаю вам капитана Саубриджа; вы оба были одинаково добры ко мне, но я предпочитаю вас. Но дело в том, сэр, что мне не хотелось бы расставаться с Гаскойном и…
— И с кем? — спросил капитан, улыбаясь.
— И с Мести, сэр; вы может быть найдете это глупостью с моей стороны, но если я до сих пор остаюсь в живых, то обязан этим ему.
— Я не считаю благодарности глупостью, мистер Изи, — отвечал капитан Уильсон, — мистера Гаскойна я решил взять с собою, если он захочет, так как мы в очень хороших отношениях с его отцом, да и за ним я не знаю никаких проступков — то есть вообще говоря. Что касается Мести, — ну, что ж, он хороший малый, и так как вы в последнее время вели себя хорошо, то я подумаю о нем.
На следующий день Мести был причислен к экипажу «Авроры» с назначением на ту же должность, которую он занимал на «Гарпии». Гаскойн и наш герой также перешли на фрегат.
Так как герой наш никогда не обнаруживал особого пристрастия к исполнению обязанностей, то читатель не удивится, что он отпросился на несколько дней в отпуск на берег прежде чем явиться на место назначения. Такая же льгота была дана Гаскойну. Приятели обосновались в весьма респектабельном отеле и всякий раз, когда нашему герою встречался офицер с «Авроры», Джек учтиво просил его сделать ему честь отобедать с ним. Репутация Джека предшествовала ему, и мичманы пили его вино и клялись, что он козырный малый. Джек объяснял Гаскойну, что на основании принципов равенства всякий, кто может давать обеды, обязан делать это для тех, кто не в состоянии давать их. Это было не слишком серьезное приложение принципа равенства, но в извинение нашего героя напомним, что он был не только философ, но и мичман, притом еще не достигший восемнадцати лет.
Джек так долго оставался на берегу, и офицеры «Авроры», соблазненные даровыми обедами, так донимали об отпуске старшего лейтенанта, что последний, наконец, отправил нашему герою весьма учтивое послание, в котором просил его быть столь любезным явиться вечером на фрегат. Джек отвечал не менее учтиво, что, не будучи предупрежден о желании старшего лейтенанта, он обещал некоторым из своих друзей отправиться с ними вместе в маскарад, но что завтра он не преминет явиться. Старший лейтенант принял это извинение, и наш герой, угостив обедом полдюжины «авроровцев» («Гарпия» отплыла два дня тому назад), нарядился для маскарада, который должен был состояться в церкви в двух с половиной милях от Магона.
Джек выбрал костюм черта, как наиболее подходящий, и, усевшись на осла, отправился в маскарад. Но когда он подъехал к церкви, к ней подкатила желтая карета с двумя лакеями в пестрых ливреях; лакеи отворили дверцу, а Джек, со свойственной ему учтивостью, поспешил предложить руку жирной старой даме, осыпанной бриллиантами, выходившей из кареты; леди взглянула и, увидев Джека, покрытого шерстью, с рогами и длинным хвостом, отчаянно завизжала и упала бы, если бы капитан Уильсон в полной форме, случившийся поблизости, не подхватил ее. Пока старуха благодарила своего спасителя, а капитан раскланивался, Джек поспешил стушеваться. Он вошел в церковь и присоединился к толпе; но здесь было так тесно и душно, что нашему герою надоело толкаться и он решил уйти.
Оставив маскарад, он накинул на себя пальто и отправился на поиски дальнейших приключений. Он прошел с полмили по дороге и увидел пышный дом в апельсинной роще. Он заметил открытое окно в освещенной комнате; взобрался на него, чуть-чуть отодвинул белую занавеску и заглянул в комнату. На постели лежал какой-то старик, очевидно умирающий, а подле него находились трое священников; один из них держал распятие, другой кадило, третий сидел за столом, на котором лежали бумага и перо и стояла чернильница. Джек, понимавший по-испански, прислушался к тому, что говорил один из священников:
— Ваши грехи громадны, сын мой, и я не могу дать вам отпущения, если вы не сделаете какого-нибудь пожертвования.
— Я, — отвечал умирающий, — завещал деньги на десять тысяч месс за спасение моей души.
— Пятисот тысяч месс недостаточно. Как вы нажили свое колоссальное богатство? Ростовщичеством и выжиманием бедных.
— Я завещал тысячу долларов для раздачи бедным в день моего погребения.
— Тысяча долларов пустяк — вы должны завещать все свое состояние святой церкви.
— А мои дети? — возразил умирающий слабым голосом.
— Что значат ваши дети в сравнении с вашим спасением? Не возражайте: или согласие, или я не только отказываю вам в последнем утешении, но и отлучаю…
— Пощадите, святой отец, пощадите! — простонал старик.
— Нет вам пощады, вы осуждены на веки веков. Аминь. Теперь слушайте: excommunicabo te…
— Стойте, стойте, готова ли бумага?
— Вот она, готова, вы объявляете недействительными все прежние завещания и завещаете святой церкви ваше состояние. Я вам прочту ее, так как Бог запрещает святой церкви принимать недобровольные дары.
— Я подпишу, — возразил умирающий, — но мое зрение слабеет, поторопитесь.
Священники приподняли его, и он с трудом подписал бумагу.
— А теперь дайте мне разрешение.
— Даю тебе разрешение, — сказал священник, приступая к таинству.
«Однако, чертовски гнусная плутня», — подумал Джек; затем он сбросил пальто, вскочил на подоконник, распахнул обеими руками занавеску и издал самое дьявольское ха-ха-ха-ха!
Священники оглянулись, увидели дьявола, выронили бумагу на стол и бросились ничком на пол.
— Exorciso te, — пробормотал один из них.
— Ха-ха-ха-ха! — отвечал Джек, вскочив в комнату, схватил бумагу и сжег ее на свечке. Затем он взглянул на старика: челюсть его отвисла, глаза закатились. Он умер. Джек еще раз издал ха-ха-ха-ха! Задул свечи, выскочил в окно, подобрал пальто и пустился улепетывать, как только ноги несли.
Он бежал, пока не выбился из сил, а затем остановился и присел отдохнуть подле дороги. Луна ярко светила, и Джек не знал, где он находится.
«Ну, на Минорке немного больших дорог, и я сумею добраться домой. Теперь посмотрим — я, кажется, совершил сегодня хороший поступок. Я помешал этим негодяям ограбить семью. Однако если священники найдут меня, что я буду делать? Мне нельзя будет больше показаться на берегу, они отдадут меня инквизиции. Но взойду-ка я на этот холм и попытаюсь ориентироваться».
Он поднялся на небольшой холм подле дороги и осмотрелся.
«Вон море, это его волны серебрятся при луне, — сказал Джек, — а порт Магон, должно быть, в той стороне. Но что там такое! — А, карета — желтая карета старухи с бриллиантами и с пестрыми лакеями».
Джек следил за нею, пока она катилась по дороге, мимо холма, как вдруг заметил несколько человек, которые бросились к ней и схватили лошадей под уздцы. Раздались выстрелы, кучер свалился с козел, лакеи упали с запяток. Грабители открыли дверцу и вытащили жирную старую даму с бриллиантами. Джек подумал, что хотя ему не справиться с таким количеством людей, но может быть удастся напугать их, как он уже напугал попов. Старуху только что вытащили из кареты и бросили на землю, точно узел белья, когда Джек, сбросив пальто и подойдя к обрыву над дорогой, взмахнул своим трезубцем и издал самое нечеловеческое: ха-ха-ха-ха! Разбойники оглянулись и, забыв о маскараде, завопили от ужаса; большинство ударилось бежать; остальные попадали на землю, оцепенев от ужаса. Джек спустился с холма, схватил старуху, которая лежала без чувств, и не без труда запихнул ее обратно в карету. Затем он захлопнул дверцу, вскочил на козлы и погнал лошадей своим трезубцем. Отъехав на некоторое расстояние, он решил, что лошади сами найдут дорогу домой, и перестал погонять их. Действительно, лошади немного погодя остановились перед большим загородным домом. Чтобы не испугать людей, Джек надел пальто и снял с себя маску и рога. На шум колес вышли слуги, которым Джек в немногих словах объяснил, что случилось. Один из них побежал в дом, откуда немедленно явилась молодая дама, а другие помогли выбраться из экипажа старухе, которая пришла в чувство, но была так напугана, что не смела пошевелиться.
