Ганнибал. Бог войны - Кейн Бен (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
– Я придумаю, как убежать.
– Обязательно придумаешь. – В ее голосе слышалась уверенность, и это помогло успокоиться ему.
– Как я могу послать тебе весточку? – спросил Ганнон.
– Рядом с агорой есть пекарня, там пахнет сластями и выпечкой. Это лучшая пекарня в Сиракузах – во всяком случае, так все говорят. Элире иногда позволяют ходить туда, если Гиппократ нами доволен. Больше ничего не могу придумать – разве что у тебя вырастут крылья и ты прилетишь.
– Я найду ее.
И снова его ошеломило видимое хладнокровие Аврелии. Новая волна ярости прокатилась по нему. Когда Гиппократ ими «доволен»? Ганнон дал себе страшную клятву, которую запечатлел в сердце: мерзавец умрет за это. Но сначала нужно вытащить их отсюда.
– Гадес! Больно! – жаловался Урций.
– Хватит стонать, как старуха. Я разматываю так нежно, как только могу.
Прошло два дня, и Квинт снимал повязку с раненой руки своего друга. Когда последний слой был удален, Урций не смог скрыть своей озабоченности.
– Ну? – спросил он.
Солдат посмотрел на внутреннюю часть повязки, а потом на дырку с обеих сторон трицепса. Ткань была в крови, но без оттенка зелени. Оба отверстия покраснели, но края не казались такими уж страшными. В обоих скопилось немного гноя, но они были розово-красные, а не гниющие.
– Выглядит неплохо. Не пахнет. Похоже, врач был прав.
Урций хмыкнул.
– Пожалуй, соленая вода действительно убивает инфекцию.
– И еще уксус, которым он промыл рану… Ты вопил, когда он это делал, – насмешливо сказал Квинт.
– Будто ты бы не вопил! Ты сам из тех, кто стонет, когда в сандалию попадет камешек.
– Верно, – печально усмехнулся Квинт. Взяв рулон материи рядом с собой, он начал заново перевязывать Урцию руку. – Бьюсь об заклад, еще неделя-две – и сможешь выполнять свои обязанности.
– Хорошо бы. Хочется снова приступить к муштровке вместе с тобой и остальными. – Раненый состроил гримасу. – Мало наших осталось.
Оба замолкли, вспоминая Волка, Невезучего и десятки других, погибших во время побоища при штурме Сиракуз. Не только их манипула понесла тяжелые потери. Точное число всегда было назвать трудно, но говорили, что в тот день в море погибло более двух тысяч легионеров и примерно столько же моряков. Атака на Гексапилы прошла не лучше: обстрел там был не менее точен, чем в гавани. Говорили, что Марцелл закипел от ярости, когда до него дошли известия. Всего было потеряно свыше легиона, не считая сотен, умерших от ран позднее. Выжившие раненые по-прежнему заполняли койки в наспех устроенных госпиталях. Таких, как Урций, чья рана больше не требовала наблюдения врача, послали выздоравливать среди товарищей. И с тех пор его выздоровление определенно ускорилось, подумал Квинт.
Неудачный штурм и потери тяжело сказались на боевом духе солдат. Имя Архимеда, до того неизвестное, стало символом зла. Люди с трепетом произносили его или старались не произносить вообще. Недели две после неудавшегося штурма, если над стеной появлялся какой-нибудь брус или бревно, среди римлян распространялась паника. Потребовалось некоторое время, прежде чем легионеры поняли, что сиракузцы просто насмехаются над ними. Когда они поняли это, к ним вернулось мужество, легионеры стали подходить к стенам и выкрикивать оскорбления, но через пару дней вражеская катапульта убила дюжину солдат, чем вселила страх в остальное войско Марцелла. Потери привели к выпуску приказа, чтобы никто не пересекал линию римской территории без прямого указания центуриона или старшего командира. У Квинта это не вызвало негодования. Как и у других солдат, кого он знал. Даже Коракс был рад оставаться пока подальше.
– Повторный штурм будет самоубийством, – проворчал он как-то вечером, обходя палатки своей манипулы. – Марцелл прав, отгородив нас от этих ублюдков. Если такими большими силами не удалось взять город, нечего и думать, что новый штурм закончится лучше.
– Ну и ладно, – сказал Квинт, накладывая новую повязку на руку Урцию. – В ближайшие месяцы у нас будет уйма времени познакомиться с новыми товарищами.
Юноша подмигнул Матвею, который в самом деле оказался хорошим парнем, а к тому же еще и хорошим поваром – лучше всех в заново сформированном контубернии. Он появился в палатке как практический ответ Марцелла на тяжелые потери войска. Части, где старшие командиры погибли, объединили с теми, чьи командиры уцелели. Матвей и более сорока его товарищей теперь влились в манипулу Коракса. Квинт же и Урций получили четверых новых соседей по палатке, в том числе Матвея и солдата по имени Марий.
Урций наклонил голову.
– С тех пор как ты пришел, еда стала лучше, это точно.
Матвей отвесил шутливый поклон.
– Ты говоришь, что защитники будут голодать, но двадцатимильная стена, какую мы строим, не помешает хитрым грекам получать снабжение с моря.
Квинт нахмурился, признавая это. Урций сплюнул.
– Будем надеяться, что обещанная морская блокада будет скоро установлена.
– Я бы не стал ждать, затаив дыхание, – сказал Квинт. – Сегодня утром Коракс сказал Витрувию, что в верхах ходят слухи, будто Сенат выделил новые корабли, но их не достаточно, чтобы Марцелл перекрыл все подходы к обеим гаваням днем и ночью.
– Значит, осада затянется. – Урций не казался очень расстроенным.
«И никто не расстроится», – подумал Квинт. Он не был готов признать вслух, но ему тоже это доставило облегчение. Несмотря на желание Рима победы в войне, недавний жестокий бой убавил у него охоты воевать. Когда-то Квинта бы ошеломили такие чувства. А теперь он ощутил лишь укол вины.
– Здесь не так плохо, верно? – сказал Матвей и улыбнулся, увидев кивки. – Мы в милях от болот, рядом с которыми приходится жить людям, что держат осаду к югу от города. У нас хорошие выгребные ямы, в избытке еды и вина, которое постоянно умудряется доставать откуда-то Креспо…
Все рассмеялись над этим, особенно Квинт. В последние дни он наловчился обменивать продукты на вино. Иногда просто воровал его у местных жителей, торгующих в лагере возле их палатки. Однажды он даже стащил мех из-за палатки квартирмейстера. Если Коракс что-то и подозревал, то молчал. Пока солдаты выполняли приказания и не воровали у других частей его манипулы, ему было все равно. За такую терпимость гастаты любили центуриона еще больше.
– Все, что нам нужно, – закончить вал и ров и оставаться в готовности против вражеских дозоров, – продолжал Матвей. – Я буду рад заниматься этим хоть несколько месяцев, не думая, каково там сиракузцам, а если вы так не считаете, то вы глупее, чем я себе представлял.
Снова смех.
– Все мы когда-нибудь умрем, – согласился Квинт, подумав о бедняге Невезучем, – так что лучше наслаждаться жизнью, пока можно, верно?
– За это надо должным образом выпить, – объявил Урций, многозначительно взглянув на приятеля.
Все тоже посмотрели на него. Матвей порылся в своей утвари и достал глиняную чашу, которую протянул в ожидании.
– Наполни!
Квинт ненадолго задумался. Они уже закончили строевые учения и совершили еженедельную десятимильную пробежку. Контуберний в тот вечер нес караульную службу, но до вечера было еще несколько часов. Вряд ли они потребуются Кораксу раньше.
– Будь я проклят, почему бы и нет?
Он нырнул в палатку и вернулся с амфорой под мышкой.
– Та, какую ты украл из палатки квартирмейстера? – прошептал Урций, прекрасно зная, что это она.
Раздались аплодисменты, и Квинт осклабился. Боги, о чем он думал? Амфора была такой тяжелой, что юноша еле тащил ее во тьме. Если бы его поймали…
– Не могу сказать, – ответил он с ухмылкой. – Ну, кто хочет попробовать?
Предложение было встречено одобрительным ревом. Жизнь не так плоха, решил Квинт. Он жив. Живы Урций, Коракс и прочие. И они не будут убиты в ближайшем будущем, вот что действительно здорово.
Связаться с Элирой оказалось не так просто, как надеялся Ганнон. Его обязанности – обучение своих солдат и солдат других командиров – оставляли ему мало свободного времени. Прошло несколько дней после празднеств, прежде чем появилась возможность разыскать пекарню. Сначала все пошло хорошо. Найти ее оказалось легко: пара вопросов прохожим привели молодого человека прямо к ее дверям. Настоящее возбуждение охватило его, когда он ждал у входа час, потом два, но время шло, и пришлось признать, что будет чистой удачей, если Элира придет, пока он там. Ганнон понял, что ему нужен человек, который бы ждал каждый день. Боги, как хотелось, чтобы здесь был Мутт и его солдаты! Было бы проще всего приказать двоим подежурить снаружи. Его нынешние бойцы казались толковыми, но никому нельзя было доверить такое задание. Похищение двух наложниц Гиппократа повлечет за собой суровое наказание – его отношения с Аврелией вряд ли признаются смягчающим обстоятельством. Никогда Ганнон не чувствовал себя таким одиноким. Ему пришла мысль подкупить пекаря, веселого толстяка, чье пузо говорило, что он и сам наслаждается своей снедью, но это показалось слишком рискованным. Город жил слухами о вражеских шпионах и войсках, которые хотят перейти на сторону римлян. Ни на кого нельзя было положиться, и меньше всего – на незнакомого человека.
