Изумруды Кортеса - Гальван Франсиско (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗
— Что вы хотите сказать? — удивился Гарай.
— Я говорю, что слава полководца только возрастает, если победы даются ему без боя, без жертв и разрушений: погибших нет, асьенды целы, войско не несет потерь, совсем напротив, оно лишь укрепляется — ведь солдаты и капитаны неприятеля присоединяются к армии победителя. Так и произошло с вами: вы проиграли войну не на поле боя, а попав в ловушки, расставленные законниками. К вящей славе Кортеса, вы добровольно вручили ему свою шпагу, даже не скрестив ее со своим противником. Я-то, по крайней мере, хоть и понес тяжкое поражение, лишившись всего, что имел, но все же сумел сохранить свою честь, ибо проиграл как настоящий воин, в открытом бою с достойным противником.
Гарая больно задели эти упреки, которые он счел несправедливыми. Он вовсе не сдался без боя, отдав своих людей победителю, как пытался это представить Нарваэс.
В его войске начался мятеж, многие дезертировали, и произошло это еще до того, как он отправился в Койоакан к Кортесу. Кроме того, Гарай, в отличие от Нарваэса, прибыл в Новую Испанию по собственной воле, не подчиняясь ничьему приказу, и был принужден склониться только перед волей императора, который запретил посягать на земли Кортеса. Гарай не посчитал нужным смолчать и с присущим ему изяществом выражений так ответствовал своему собеседнику:
— Не стоит пытаться сравнивать несравнимые вещи, сеньор Нарваэс. В моем случае речь шла о необходимости подчиниться королевскому приказу, а в вашем, насколько мне известно, — о нерешительности и неумении вести военные действия: право же, странно, как вы, находясь во главе столь внушительного войска, позволили Кортесу при помощи самого нехитрого маневра захватить ваш лагерь.
Но, несмотря на эту стычку, в отношениях двух капитанов в конце концов воцарился мир, и они сделались союзниками. Губернатор Ямайки прекрасно понимал, что горькие слова его нового приятеля были для него единственно возможным способом выразить свою досаду и обиду, усугубленную тем, что Кортес запретил ему отныне покидать Койоакан.
Гарай искренне сочувствовал незавидному положению Нарваэса, который, будучи богатым человеком, известным и в Кастилии и на Кубе, где дожидалась его супруга, не имел возможности покинуть Новую Испанию и насладиться всеми милостями, которыми богато одарила его судьба. Впрочем, Кортес следил за тем, чтобы дон Памфило ни в чем не испытывал нужды. За счет губернаторских щедрот он, как настоящий гранд-сеньор, жил на широкую ногу — в отличие от тех скромных капитанов, что разгромили его войско, с которым он явился в эти края.
В беседах с Гараем Нарваэс постоянно вспоминал о своей дорогой супруге, Марии де Валенсуэле, о своих копях и об асьенде со множеством индейцев, так что в конце концов Гарай проникся таким сочувствием к его страданиям, что решился ходатайствовать о нем перед Кортесом, чтобы тот позволил несчастному вернуться домой.
Однажды поздно вечером, за ужином, на который Кортес пригласил своего будущего родственника, аделантадо столь трогательно обрисовал печальное положение Нарваэса, что дон Эрнан смягчился и пообещал отпустить его.
— Пусть благодарит вас, а не меня, — возразил Кортес, когда Гарай принялся восхвалять его великодушие. — Только из уважения к вам я отпускаю его, несмотря на то что он явился сюда с Кубы с самыми недостойными намерениями.
Итак, в самом начале декабря месяца 1523 года от Рождества Христова губернатор призвал к себе дона Памфило де Нарваэса и, вручив ему две тысячи песо золотом на расходы, дал разрешение возвратиться на Кубу или в Испанию, в зависимости от его желания. Нарваэс, который уже узнал от Гарая о решении Кортеса, рассыпался в благодарностях. Неизвестно, был ли он больше рад обретенной свободе или же пожалованному золоту: хотя он был человеком богатым, но в Новой Испании у него не было за душой ни гроша и жил он только от щедрот Кортеса. Нарваэс не стал медлить, ибо справедливо полагал, что здешний климат не идет на пользу его здоровью, и, сердечно простившись со своим заступником Гараем, поспешил сесть на корабль, отплывавший из Веракруса на Кубу.
Гарай нередко посещал Кортеса, чтобы обсудить с ним общие дела — предстоящую свадьбу их детей, а также экспедицию к северу от реки Пальмас, на земли, которые он получил согласно их договоренности. Для этого похода Кортес пообещал дать ему подкрепление из своих солдат и капитанов, поскольку Гарай потерял немало людей, дезертировавших из его отряда: некоторые поступили на службу к Кортесу, надеясь разбогатеть, другие же в поисках удачи рассеялись по землям, населенным индейцами.
На Рождество оба посетили утреннюю мессу в новом храме в Мехико, переделанном из бывшего главного святилища Тлателолько. После мессы они отправились завтракать. Гарай не подавал виду, что плохо себя чувствует: здоровье аделантадо пошатнулось еще с тех пор, когда его войско взбунтовалось и разгромило асьенду Гарая.
Вечером того же дня, вернувшись в покои, которые гостеприимно предоставил ему дон Алонсо де Вильянуэва, аделантадо почувствовал себя совсем больным, о чем уведомил Кортеса, послав ему записку. Губернатор отправился навестить Гарая, захватив с собой личного врача, который объявил, что больной страдает колотьем в боку. Как ни старались они спасти жизнь Гарая, несчастный был обречен и спустя десять дней скончался от своей болезни, а вовсе не от яда, который якобы ему подсыпал Кортес, как утверждали некоторые злые языки.
То, что он умер именно от этой болезни, — чистая правда, потому что это подтвердили несколько разных докторов, которые никак не зависели от Кортеса. Видимо, бок у него заболел из-за простуды, которую он подхватил, выходя из храма после мессы. Ему стало плохо, когда он вернулся в дом Вильянуэвы, а не в доме у дона Эрнана, так что ни о каком отравлении не могло быть и речи.
Перед смертью Франсиско де Гарай позвал к себе Кортеса и, лежа на смертном одре, попросил, чтобы тот стал его душеприказчиком.
— Я поручаю вам все свои дела, которые оставляю в этом мире, — прошептал умирающий. — Жизнь моя вот-вот прервется, и я выбрал вас своим поверенным, и не только потому, что мы договорились поженить наших детей — обещание, которое, надеюсь, вы исполните, — но и потому, что я доверяю вам, как своему другу, верному слуге закона и как человеку чести, который умеет держать свое слово.
— Не волнуйтесь, дон Франсиско, я уверен, вы еще поправитесь, — подбодрил его Кортес, несмотря на то что лицо умирающего уже покрылось предсмертной испариной. — Клянусь вам, что, если смерть все же настигнет вас, я сделаю все так, как вы хотите. Свадьба состоится, и ваш сын получит право на завоевание и освоение отданных вам земель, тех, что находятся к северу от реки Пальмас.
Как и во всех подобных случаях, после смерти Гарая никто не решился ни в чем открыто обвинить Кортеса, хотя по всей Новой Испании распространялись слухи и нашлись такие, кто отправился в Испанию специально для того, чтобы эти клеветнические вымыслы дошли до самого императора, как это уже было после смерти доньи Каталины и Хулиана де Альдерете, а также и после многих других странных смертей, которые случались в этих землях. Всем этим не преминули воспользоваться недруги Кортеса. Они старались повредить ему, всеми способами очерняя его перед императором и аудиенсией.
Глава XXIII,
в которой рассказывается о путешествии Сикотепека в Мичоакан в поисках убийц его семьи и о том, как был поражен Эрнан Кортес, занявшись разбором вещей Франсиско де Гарая
В первые дни 1524 года от Рождества Христова Сикотепек явился к Кортесу и попросил разрешения отправиться в Мичоакан. Он заявил, что боги сказали ему, будто именно там можно отыскать следы убийц его родичей и предателей, злоумышлявших против губернатора и императорской власти.
Дон Эрнан страшно разгневался, когда Сикотепек заговорил с ним о своих лжебогах, которые суть не кто иные, как бесы, вечно сбивающие простецов с пути истинного, чему примером служат туземцы Новой Испании. Но Сикотепек упорствовал в своем желании отправиться в путь и наконец убедил губернатора, обратившись к нему с такой речью:
