Гавань измены (ЛП) - О'Брайан Патрик (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
А вот лошадей переполняла энергия: три очаровательных арабских скакуна - два весьма изящных гнедых жеребца и кобыла почти шестнадцати ладоней в холке. Все трое гарцевали, как будто пребывали в приятном ожидании.
Кобыла была одним из самых красивых существ, что Джек когда-либо видел: замечательной золотистой масти, с благородно посаженной головой и огромными блестящими глазами. Он мгновенно преисполнился к ней симпатией, да и она со своей стороны тоже оказалась не против познакомиться: насторожила маленькие точеные уши и проявила самый искренний интерес, когда Джек поинтересовался, как у неё дела.
— Мистер Хайрабедян, — произнес он, поглаживая ей шею, — сообщите эфенди, что я восхищаюсь его вкусом. Какая удивительная, просто невероятной красоты кобыла! А затем скажите ему обо всех приготовлениях, что мы сделали для высадки людей на берег. Экипажу следует ждать здесь моего возвращения, что случится, надеюсь, вскоре после захода солнца. И чтобы мы могли незамедлительно тронуться, к тому времени палатки должны быть свернуты, фонари подготовлены, животные напоены, а все матросы накормлены.
Хайрабедян перевел всё сказанное. Аббас-эфенди выглядел весьма довольным, или, по крайней мере, не таким встревоженным, и ответил, что все указания капитана будут исполнены в точности.
— Отлично! — воскликнул Джек. — Доктор Мэтьюрин, прошу, подайте на корабль сигнал, махните платком.
Капитан Обри уже собирался вскочить в седло, когда одабаши метнулся вперед и схватился за стремя, чтобы ему помочь, и произнес нечто весьма похожее на «прошу извинять, малорд».
— Благодарю, одабаши, — ответил Джек, — ты, несомненно, отличный парень, хотя и глуп как пробка. Что теперь? — последнее уже адресовалось Стивену, ухватившемуся за поводья.
— Полагаю, никто не против, если мы отправимся к дельте, может даже на верблюде, просто ради интереса ступить на земли Африки и даже немного полюбоваться местной флорой?
— Ни за что на свете, — сказал Джек. — Лучше собирайте цветы, если не хотите, чтобы вас сожрали львы или крокодилы, а что еще важнее, вернитесь вовремя. Если хотите, попрошу Хайрабедяна, чтобы эфенди это организовал.
— Ни в коем случае. Мы отлично управимся на греческом. Что ж, хорошего дня и благослови тебя Господь.
Джек развернул кобылу вслед за юношей, и они стали осторожно спускаться по склону, объезжая крепость слева. Добравшись до конца спуска, они увидели несколько шатров, рядом с которыми стояли на привязи верблюды и лошади. Это был бедуинский лагерь. Кобыла подняла голову и издала мелодичное ржание. Крупная фигура с длинной седой бородой и в грязной рубашке появилась из шатра и махнула рукой: кобыла снова заржала, неотрывно глядя в том направлении.
— Мальчишка говорит, что это Мухаммед ибн-Рашид — невероятно толстый человек из Бени-Ходы. Самый грузный человек в северной пустыне. Это его лошадь. Решили, что вам она больше всего подойдёт, — сказал Хайрабедян.
— Ну что же, нет ничего лучше, чем откровенность, — сказал Джек. — Давай милая, — продолжил он, обращаясь к кобыле, которая всем своим видом показывала желание остаться в лагере. — Потерпи час или около того до Катии, и вернёшься к хозяину.
Он ни капли не сомневался в том, что лошадь прекрасно его поняла: она пару раз повела ушами, затем, забавно подпрыгнув, поменяла ведущую ногу и поскакала вперёд ровной покачивающейся иноходью.
Руины Пелузия остались по правую руку, и теперь вокруг них не было ничего, кроме ровного твёрдого песка, покрытого мелкими гладкими камушками. Кобыла окончательно вошла в ритм: она бежала ходкой ровной рысью так легко, как будто несла на себе маленького ребенка, а не массивного капитана в полном обмундировании с тонной золотого галуна. Но это не стоило ей больших усилий. Мальчишка погнал свою лошадь вперёд, и Джек почувствовал, что кобыла забеспокоилась, едва сдерживая прыть.
Джек ослабил поводья, и та мгновенно изменила темп и понеслась невероятно мощными скачками. Спустя пару мгновений они оказался далеко за пределами бухты и мчались по абсолютно плоской равнине даже быстрей, чем Джек мог предположить. Кобыла, не прилагая усилий, скакала так же идеально, как и прежде, пружинисто и воздушно — просто летела, едва касаясь земли копытами.
Поток долгожданного ветра бил ему в лицо и продувал толстый мундир, наполняя сердце радостью: никогда Джек так не наслаждался ездой на лошади, никогда не ощущал себя столь хорошим наездником, собственно, он никогда так хорошо и не скакал. Но это не могло длиться вечно: Джек мягко придержал лошадь со словами:
— Ну же, дорогая, ты ведешь себя неразумно и безответственно. Путь еще не близкий.
Кобыла снова заржала и, к своему удивлению, Джек обнаружил, что ее дыхание почти не участилось. Когда добрались остальные (Хайрабедян с большим трудом), Джек спросил имя кобылы.
— Амина, — ответил мальчик.
«Если у нас все получится и удастся соблазнить деньгами огромного толстяка из пустыни, я заберу кобылу домой и буду держать как домашнюю любимицу. На ней можно учить кататься детей, ей даже под силу примирить Софи с лошадьми».
Они ехали спокойной плавной иноходью, и мысли Джека унеслись далеко вперёд, к предстоящей встрече с Мурадом. Из личного опыта, полученного в Ионическом море, он знал, что существует огромная разница между интересами Блистательной Порты и местных турецких командиров, а так же в том, что одни приказали, а другие исполнили.
Джек продумал несколько возможных вариантов поведения, но ни один не показался ему достаточно подходящим. «Если он окажется простым честным турком, мы сразу придём к согласию, а вот если начнёт хитрить, нужно будет сделать всё, чтобы вывести его на чистую воду. И если у меня не получится, придётся взять на себя этот переход, хотя это оказалось бы чертовски неудачным началом».
Теперь, когда его отдалённые и смутные планы стали приобретать более-менее конкретные очертания, он всем своим существом жаждал успеха кампании. Конечно, Джек не мог не учитывать в своих планах сокровища, которые галера должна была доставить в Мубару, но это было не единственной причиной его рвения.
В последнее время Джек был недоволен собой: хотя в результате его действий в Ионическом море французов вышвырнули из Марги, он по собственному опыту знал, сколь многое зависит от удачи и безупречного поведения турецких и албанских союзников. Ещё он потопил «Торгуд». Но это скорее походило на бойню, чем на грамотно спланированное сражение, и не могло излечить его глубокое недовольство.
Казалось (иногда он начинал наблюдать за действиями Джека Обри с определённого расстояния, почти наверняка зная, что движет им в тот или иной момент), что его репутация на флоте сложилась только благодаря двум-трём успешным действиям, морским сражениям, хотя и не особо значительным, но которые он вспоминал с удовлетворением, но те давно уже остались в прошлом, и сейчас люди, чьим мнением Джек дорожил, намного выше оценивали заслуги полудюжины других офицеров. Молодой Хост, например, в Адриатике творил просто чудеса, хотя находился ниже Джека в капитанском списке.
Будто участие в бегах: несмотря на поздний старт, Джек неплохо себя проявил, но не смог удержать лидерство, и его обошли. Может, ему не хватило выносливости, или он принимал ошибочные решения, а возможно, ему просто не хватило того самого безымянного качества, которое кому-то приносит успех, а кого-то избегает, хотя и те, и другие прикладывают равные усилия.
Он точно не знал, в чем причина, и иногда мог с полным убеждением сказать, что всё это — просто рок, другая сторона той удачи, что сопутствовала ему после двадцати и даже немного после тридцати лет, и это просто восстановление равновесия.
Но бывали дни, когда Джек чувствовал, что его глубокая обеспокоенность — это неоспоримое доказательство какой-то вины, и что, хотя он сам не мог её назвать, но она достаточно ясна остальным, особенно власть предержащим: во всяком случае, множество хороших назначений отдали другим, а не ему.
