Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) - Купер Джеймс Фенимор (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗

Подобные посиделки у костра в девственном лесу либо в прерии имеют свои особенности и прелести. Присутствующие, как правило, рассказывают о своих приключениях, опыте, не забывают и о подвигах знаменитых охотников. И, как бы ни были велики трудности и проблемы на Западе, вы не поверите, как быстро разносятся вести о героическом поступке, о великом охотнике, о выдающемся событии от костра к костру. Если черноногие где-то у реки Майарас откопали топор войны, то команчи в Рио-Кончас уже через две недели говорят об этом, а если у индейцев валла-валла в штате Вашингтон появляется великий знахарь, то дакота из Кото дю Миссури через короткое время будут знать и говорить о нем.

Можно было ожидать, что речь изначально пойдет о сегодняшнем подвиге Мартина Баумана. И тут маленький саксонец вспомнил обещание, которое дал ему Толстяк Джемми.

– Может, вы думаете, что я валялся с ним на кровати в каком-нибудь гостиничном номере? – усмехнулся Толстяк.

– Вы снова за старое! Я ведь уже объяснил вам, что я не тот человек, который спускает все безнаказанно. Если вы склонны считать меня глупцом за то, что я, вымочив мой единственный фрак, спас вашу шляпу, я тотчас вышлю вам секунданера!

– Секунданта! Вы ведь так хотели сказать?

– Мне это и в голову не приходило! Я изъясняюсь прекраснейшей обходной речью по правильной стратегической системе. А вы, конечно же, можете изрыгать свою тарабарщину сколько вашей душе угодно. Одно плохо – этим вы действуете на нервы человеку, который с нечеловеческим терпением сносит все что угодно. Впрочем, вашей так называемой медвежьей истории на самом-то деле, наверное, и в помине не было.

– Готов присягнуть!

– Ну так где же это происходило?

– В одном из истоков Платт-ривер.

– Что? Прямо в реке?

– Да.

– В реке вы провели целую ночь с медведем?

– Конечно!

– Ну, тогда это и вправду чудовищнейшая ложь, какая только может быть! Если бы все происходило на самом деле, то вы вместе с медведем, о котором теперь собираетесь рассказать небылицы, уже на рассвете всплыли бы утопшими и ваши трупы прибило бы к берегу волной.

– Хо! Так вы полагаете, что я спал в воде?

– Разумеется, вы же сами сказали.

– Нет. Вы поняли меня буквально. Могу пояснить, что я остановился на ночлег на маленьком острове.

– О, значит, был остров! С этим я, пожалуй, смирюсь. Это выглядит чуть более правдоподобно. Кстати, почти везде Платт-ривер мелководная.

– За исключением ранней весны. В горах при таянии снегов после теплого дождя бывает так, что река, чьи воды едва достигали колен, всего за час выходит из берегов. Очень опасно в такое время доверять ее ревущим, грязным желтым водам. Она подобна дикому зверю, внезапно проснувшемуся и зашедшемуся в страшном реве.

– Это можно себе представить. И вспомнить, сразу с красивыми словами поэта:

Нечто подобное произошло тогда с вами и медведем?

– Да, только будить не «клей», а надо говорить «льва», мой дорогой друг Фрэнк.

– Тут вы оказались в величайшем антагонизме с корифеями поэтического искусства и музыкального генерал-баса [36]. Вам не стоит забираться в высшие материи, в которых вы ничего не смыслите! Лучше просто и скромно расскажите обещанную историю.

Остальные засмеялись, в результате чего маленький ученый обратился к Разящей Руке:

– Ага! Вот оно что! А ну-ка высмейте этого парня как следует! Если он увидит, что опозорен, он прекратит наконец разыгрывать Донгки-шотландца.

– Дон Кихота, – снова вставил Джемми.

В этот момент Фрэнк разошелся не на шутку – он был в ярости. Оскорбленный саксонец вскочил и выдал целую тираду:

– Опять! Это уж чересчур. Тот, кто, как и я, пользовался в Морицбурге платной библиотекой по три пфеннига за книгу в неделю, тот, несомненно, читал про Донгки-шотландца [37], и, если я снова буду вынужден доказывать свое литературное образование, я просто-напросто встану и отсяду к индейцам. Они-то уж по достоинству оценят человека моего сорта. Если мои труды вразумить Толстяка Джемми так тщетны, я умываю руки и изолью свой талант где-нибудь в другом месте. Вовсе не для благородного лебедя плескаться по соседству с гусями и утками. Его чувство приличия ощетинивается против такой компании! Прощайте, господа!

Он уже собирался уйти, но настоятельные просьбы Разящей Руки убедили его снова сесть на место.

– Очень хорошо, – сказал он. – Ради вас я проглочу тайком свой законный гнев. У вас, как у моего соотечественника, есть социальное право на мою персону, и я не хочу этому препятствовать. В противном случае вы еще подумаете, что мои родители плохо заботились о моем воспитании. Впрочем, мне действительно любопытна эта история с медведем, и, когда Толстяк расскажет ее, в стиле Фридриха Герштекера сообщу, каким образом я познакомился с одним таким мишкой.

– Что? – удивился Джемми. – У вас тоже приключилась история с медведем?

– А что? Вы удивлены? Я говорю вам, что я опытный и столько пережил, что вы и представить себе не можете. Но когда вы наконец начнете свой рассказ?! Итак, что случилось на Платт-ривер?

– Нет, это произошло на Медисин-Боу-ривер, которая впадает в Платт. Произошло это в апреле, когда я спустился из Северного парка, где очень неудачно поохотился. В марте я поднялся туда от форта Ларами, а спустился теперь оттуда по другую сторону гор, чтобы у названного источника Платт поохотиться на бобров. Погода стояла не очень холодная, и мелкая река не была затянута льдом. Несмотря на то что я ходил там уже несколько дней, я не нашел ни единого следа толстохвостых, а моя лошадь вынуждена была даром таскать и меня, и тяжелые капканы, сев при этом на голодную диету. В упомянутый день повеяло теплым ветерком, на что я, старый идиот, сразу же должен был бы обратить внимание. К вечеру прямо посреди русла реки я заметил маленький островок. Собственно, весь он представлял собой скалу, вплотную к которой прилегала длинная, оканчивающаяся мысом песчаная отмель. Оглядев остров, я заметил невысокую, сооруженную из камня и дерна хижину, которую как пить дать заложили трапперы, надолго останавливающиеся здесь. Хорошее место для ночлега, подумал я. Итак, я погнал свою лошадь прямо в воду, глубина которой едва составляла пару футов, и при этом высмотрел на песчаной отмели медвежий след, по которому решил последовать следующим утром. Отметил я и то, что с моей стороны на остров попасть было легко. Моя кляча выбралась на сушу, я спешился и освободил животное от капканов и седла, предоставив ему полную свободу в поисках корма. Давно изучив повадки своей кобылы, я знал, что она никуда не денется.

– А хижина? Кто-нибудь был в ней? – перебил рассказчика Фрэнк.

– Да, – Джемми кивнул, подозрительно ухмыльнувшись.

– И кто же?

– Когда я вошел, там сидел – представьте мое удивление – китайский император, и он уплетал тыквенную кашу, заедая ее маринованной селедкой.

Улыбнулись все, но только не Хромой Фрэнк.

– Это уже про меня?

– Нет, – ответил Джемми серьезно.

– Так и оставьте вашего императора в Пеклине, где ему место!

– В Пекине, вы хотите сказать. По правде говоря, я должен признаться, что хижина была пуста: ни вещей, ни людей. При ближайшем рассмотрении, однако, я наткнулся на признаки того, что здесь могут квартировать змеи. Были видны отверстия в земле и в стенах из дерна. Впрочем, я и не особо боюсь этих гадов – они не так опасны, как говорят и пишут о них, и сами прячутся от людей, а, кроме того, тогда как раз было время их зимней спячки. Но тот день выдался теплым, и пламя моего костра могло выманить из нор кого-нибудь из этих ползучих. Я вообще-то избегаю таких компаний и решил расположиться на свежем воздухе. Для хорошего костра дров оказалось достаточно – их наносила река, и как только я подсыпал от души хвороста в огонь и закутался в одеяло, то сразу же пожелал себе: «Спокойной ночи, Джемми!»