Парижские могикане. Том 2 - Дюма Александр (бесплатные полные книги .txt) 📗
Спальня принца была расположена в самом конце галереи; за ней находилась лишь туалетная комната. Входная дверь была прямо против нее. Спальня была украшена огромными зеркалами в резных золоченых рамах. Мебель, мрачноватая, но не лишенная некоторой величественности, была обита зеленым шелком с вытканными золотом цветами, на которых играли отблески света; рожденные фантазией художника, эти цветы по странному совпадению напоминали пчел.
Вдоль одной из боковых стен стояло канапе, о котором мы уже упоминали в предыдущих главах. Кровать находилась напротив камина, над которым висело зеркало.
На этом канапе сидел когда-то Наполеон; на этой кровати он лежал; в этом зеркале отражались черты победителя при Аустерлице и Ваграме!
Само это расположение апартаментов, принадлежавших герцогу Рейхштадтскому, как мы уже говорили, наводило на размышления. Не заключали ли в себе эти апартаменты воспоминаний об отце, объяснявших задумчивость, в которую погрузился сын?
До полуночи оставалось всего несколько минут, когда герцог стряхнул с себя оцепенение, встал, взволнованно прошелся по комнате, задаваясь вопросом: «Как он придет?»
Он усмехнулся и с сомнением прибавил: «Да и придет ли он вообще?»
В эту самую минуту послышался едва слышный скрежет, предшествующий обыкновенно бою часов, и раздался первый удар: часы били полночь.
Молодой человек вздрогнул; не ожидал ли он в этот час видения более невероятного, более фантастического, чем появление призрака?
Он прислонился к камину: у него дрожали колени.
Слева от него была входная дверь, которая вела в гостиную; справа — дверь в туалетную комнату. Его взгляд был, естественно, обращен в сторону гостиной, потому что в туалетную комнату другого входа не было или, во всяком случае, принц не знал о его существовании.
Вдруг, в то самое мгновение как часы пробили двенадцатый раз, он резко обернулся.
Ему показалось, что из туалетной комнаты донесся легкий шорох.
Вслед за тем кто-то неуверенно ступил на паркет.
Герцог, как мы уже сказали, никого не ждал и не мог ждать с той стороны, ведь из туалетной комнаты выхода наружу не было.
Однако молодой человек явственно слышал шум; у него не оставалось сомнений в том, что там кто-то есть. Он бросился к двери, непроизвольно схватившись правой рукой за эфес шпаги, а левую протянул к гобелену, висевшему перед этой дверью.
Но прежде чем он успел его коснуться, гобелен дрогнул и герцог Рейхштадтский отступил назад при виде бледного лица: человек выходил из комнаты, в которую не было другого входа!
— Кто вы? — спросил принц, молниеносным движением выхватывая шпагу из ножен.
Таинственный человек шагнул вперед, словно не замечая обнаженного лезвия, сверкавшего в руке принца, и, опустившись на одно колено, проговорил:
— Я тот, кого вы ждете, ваше величество.
— Говорите тише, сударь! — предупредил принц. Он протянул Сарранти руку для поцелуя и прибавил:
— Говорите тише и не произносите слова «величество».
— Как же мне будет позволено называть наследника
Наполеона, сына моего императора? — спросил Сарранти, продолжая стоять в прежнем положении.
— Называйте меня просто» принц» или «ваше высочество»… Зовите меня так, как все здесь зовут меня… Но прежде всего расскажите ради Бога, как вы сюда проникли, как прошли через эту комнату?
— Сначала позвольте мне, ваше высочество, доказать, что я тот самый человек, которого вы ждете и который прибыл по поручению вашего отца.
— Хотя я не знаю, ни как вы вошли, ни откуда приехали, я вам верю.
Сарранти вынул из кармана лист бумаги, бережно завернутый в другой.
— Ваше величество! — сказал он. — С вашего позволения имею честь подать вам эту верительную грамоту.
Герцог принял письмо, снял первый лист, вскрыл другой и увидел прядь черных шелковистых волос.
Он понял, что это волосы его отца.
Две крупные слезы скатились с его ресниц, он поднес прядь к губам, благоговейно поцеловал и проговорил:
— О святая реликвия! Единственная вещественная память о моем отце! Ты навсегда останешься со мной!
Он произнес эти слова с такой нежностью, что у Сарранти защемило сердце: мальчик оказался таким, каким он и надеялся его увидеть; сын был достоин своего отца.
Сарранти поднял на молодого человека мокрые от слез глаза.
— О! — вскричал он. — Я вознагражден за свою преданность, за тяготы, за беспокойство… Плачьте, ваше высочество, плачьте! Это слезы льва!
Герцог взял руку Сарранти и молча с чувством ее пожал. Потом он поднял на Сарранти глаза и увидел, что этот суровый мужественный воин плачет.
— Сударь! — вскричал он. — Неужели отец вам не поручал обнять меня?
Сарранти бросился молодому человеку в объятия, и так, прижавшись друг к другу, могучий дуб и слабый тростник зарыдали вместе над судьбой великого Наполеона.
Когда прошла первая минута волнения, Сарранти указал принцу на несколько строк, написанных пером под прядью волос.
— Это написал мой отец? — спросил молодой человек. Сарранти кивнул.
— Это рука моего отца? Сарранти снова кивнул.
— О! — вскричал принц. — Я не раз просил мать показать мне почерк отца, но она упорно отказывала.
Благоговейно поцеловав лист бумаги, он прочел следующие строки, которые могли бы показаться неразборчивыми кому угодно, только не сыну:
«Любимый сын!
Лицо, которое передаст Вам и это письмо, и то, что Вы обнаружите в нем, — господин Сарранти. Это мой боевой товарищ, сопровождавший меня в изгнание; ему я и поручаю исполнение самой заветной моей мечты, моей тайной надежды. Прислушайтесь к тому, что он скажет, как если бы с Вами говорил родной отец. Какой бы совет он Вам ни дал, следуйте ему так же, как стали бы слушаться моих советов.
Ваш отец, живущий только Вами!
Наполеон».
— О, он еще был жив! — воскликнул юный герцог. — Эти строки написаны его рукой! Будьте любимы, будьте благословенны, отец, как вы того и заслуживаете! Господин Сарранти, обнимите меня еще раз!.. Да, да, — продолжал он, прижимая к своей груди человека, бывшего в изгнании вместе с его отцом, — да, я последую вашим советам, как если бы их давал тот, кого больше нет в живых, но именно потому он нас видит, слышит; может быть, в эту минуту он здесь, с нами.
И герцог не без страха протянул руку, указывая в самый темный угол спальни.
— Но прежде всего, сударь, — прибавил он, — скажите, как вы здесь очутились? Как сюда проникли? Как намереваетесь выйти?
— Идемте, ваше высочество, — пригласил Сарранти, увлекая молодого человека к свету и показывая другую бумагу, на которой был начертан план апартаментов с пояснениями, сделанными рукой императора.
— Что это? — спросил герцог.
— Как вам известно, ваше высочество, — проговорил Сарранти, — вы занимаете в Шёнбруннском дворце те же апартаменты, в которых жил ваш августейший отец.
— Да, знаю, и в этом мое мучение, как, впрочем, и утешение.
— Взгляните на этот план, ваше высочество. Вот передняя, гостиная, спальня, туалетная комната. Здесь указано все вплоть до того, как отворяются двери и где стоит мебель.
— Да это же план апартаментов, в которых мы сейчас находимся!
— Сделанный по памяти вашим августейшим отцом спустя десять лет нарочно для вас, ваше высочество.
— Я начинаю понимать, как был полезен этот план для вас, когда вы вошли в туалетную комнату. Однако как вы попали в нее?
Сарранти взял свечу, подошел к двери, что вела в туалетную комнату, и проговорил:
— Будьте любезны следовать за мной, ваше высочество, и вы все увидите собственными глазами.
Принц последовал за этим человеком, испытывая какой-то суеверный страх, словно от общения со сверхъестественным существом.
Они вошли в туалетную комнату; в ней не было никакого другого выхода.
— И что же? — нетерпеливо спросил принц.
— Подождите, ваше высочество.
Сарранти подошел к зеркалу, осветил раму, нажал на скрытую в резном орнаменте кнопку, и целый пролет стены вместе со столиком, на котором были разложены туалетные принадлежности, повернулся на петлях, открыв ход на лестницу.
