Голубица в орлином гнезде - Юнг Шарлотта (е книги txt) 📗
Все попытки заставить Теклу поднять голову, оказались бесполезными. Тщетно сир Казимир изъявлял свое неудовольствие, тщетно фрау Иоганна предлагала малютке разные лакомства, вдруг кроткий голос Христины несколько успокоил девочку: она приподняла головку и встретила взгляд улыбавшегося ей Фриделя; удивившись сначала, она сама улыбнулась. Фридель протянул малютке руки; она далась ему, но с любопытством начала гладить щеки молодого человека.
– У вас нет крыльев! – сказала ему девочка. – Кто вы, св. Георгий или Михаил Архангел?
– Ни тот, ни другой, милочка; я просто твой кузен, Фридель Адлерштейн, а это мой брат, Эббо.
Эббо не мог противостоять прелестной грации ребенка: он снял перчатку и стал ласкать шелковистые кудри малютки. Лед растаял, и оба брата обласкали свою маленькую кузину. Когда молодой граф Ридигер пришел за ними, Фридель передал Теклу на руки Христине, и девочка просидела на коленях баронессы до вечера.
Когда возвратились молодые бароны, малютка очень обрадовалась и согласилась отправиться сновав монастырь лишь тогда, когда кузены обещали навестить ее после с матерью. Сир Казимир сказал Христине:
– Еще сегодня утром моя маленькая Текла хотела сделаться монахиней. Мне кажется, вы сильно поколебали ее решение, и я уверен, что не мать-игуменья заставит мою дочь забыть, что она сирота.
ГЛАВА XVI
Двуглавый орел
Однажды, в летний вечер, когда молодые люди упражнялись на арене в стрелянии птиц, игры их были внезапно прерваны послом от градоначальника. Оказалось, что прибыл курьер с известием, что императорский поезд будет через день в Ульме.
На следующее утро, город Ульм принял совершенно иной вид. Арена была усыпана свежим песком, окна домов украшены богатыми коврами; фонтан на торговой площади лил волнами пенистое рейнское вино; весь город, одним словом, готовился сделать императору великолепный прием.
Эббо неподвижно и молча стоял посреди всего этого движения, и ощущал волнение, столь обыкновенное у молодых людей, которое заставляет их увеличивать собственное значение. Ему казалось, что император и король римлян только и едут в Ульм затем, чтобы похитить у него, Эббо, его независимость, и что взоры целой Германии были устремлены на него, и наслаждались его унижением.
– Смотрите! – вдруг вскричал Фридель. – Что-то такое шевелится между резьбой соборной колокольни! Человек это или птица?
– Птица! Какой вздор! – сказал Эббо. – Ты бы не мог разглядеть птицу отсюда, разве только орла. Должно быть хотят водрузить на колокольне знамя.
– Однако это вовсе не в обычаях города, – сказал сэр Казимир.
– А, вижу, – перебил Эббо. – Да, должно быть это большой смельчак.
– Мы поднимались только до платформы, что около балкона; но выше нет для ноги никакой опоры, – сказал Фридель. – Может быть это каменщик. Но смотри, он все поднимается выше и выше.
– Каменщик! – повторил Эббо. – Нет, этот сильный лазальщик не может быть никто иной, как охотник за ланями. Как ты думаешь, Фридель, это восшествие опаснее влезания на Красное Гнездо?
– Да, конечно. Громадная пустота, в какую устремляется взор с этой высоты должна произвести головокружение. Чтобы решиться на такой подвиг, нужно иметь…
– Иметь что, кузен? – спросил Вильдшлосс.
– Цель более серьезную, чем преследование лани, – отвечал Фридель. – Это ужасно!
– Опять мы побиты! – проворчал Эббо. – И кто мог бы подумать, что побиты горожанином. Кто же это может быть?
– Смотри, смотри же, – вскричал Фридель. – Да помогут ему Святые угодники! Он теперь на самой узкой перекладине. Только половина ноги может опираться…
– Да поможет ему св. мученица Варвара! – сказал Эббо. – Боже! перекладина сломалась…
– О, небо! – вскричал Вильдшлосс, на лице которого изобразилось отчаяние, незамеченное молодыми людьми, пока Фридель закрыл глаза руками, а Эббо измерял взглядом триста восемьдесят футов, которые должен был пролететь, в случае падения, смелый искатель приключений. Затем, подняв голову, Эббо вскричал.
– Я его вижу, вижу! Слава св. Варваре! Он стал! Он ухватился за перекладину.
– Где он? Где он? Покажите мне, – вскричал Вильдшлосс, схватив Эббо за руку.
– Вон там, совсем вверху, он висит на перекладине и ищет точку опоры для ног.
– Я ничего не могу видеть… мой взгляд мутится! – сказал Вильдшлосс. – Милосердый Боже! неужели это еще новый вызов, брошенный Провиденью? Как он теперь выпутается. Эббо?
– Он спускается на другую перекладину. Он уже почти спасен; по крайней мере, я так полагаю, потому что он мог сохранить хладнокровие при подобном потрясении.
– Ну! – сказал Фридель. – Он уже на нижней платформе, близ которой начинается лестница. Разве вы его знаете, кузен? Кто он такой?
– Может быть какой-нибудь венецианский акробат, – сказал Вильдшлосс. – А если нет, то я знаю одного только человека, способного рискнуть на такое опасное дело.
– Кто бы он ни был, – сказал Эббо, – это самый смелый человек, какого я когда-либо видел! Но кто же это такой, сэр Казимир, если вы его знаете?
– Орел более высшего полета чем мы, – сказал Вильдшлосс. – Но пойдем, мы дойдем до собора именно вовремя, чтобы встретить его внизу лестницы, и увидишь на кого он похож.
Действительно, едва они дошли до собора, как маленькая дверь башни отворилась, и в ней показался высокого роста рыцарь, одетый в короткий испанский плащ, воротник которого мог подниматься как угодно, так что мог скрывать лицо носившего его. Рыцарь быстро оглянулся вокруг и хотел уже поднять воротник, как вдруг, увидев сэра Казимира, вскричал, протягивал ему обе руки:
– А, Адлерштейн! Добро пожаловать! Я ожидал, что встречу тебя в Ульме! Надень шляпу, без церемонии. Я еще не приехал. Я в Страсбурге с императором и эрцгерцогом, и буду здесь только тогда, когда мы совершим торжественный въезд. Нужно дать время добрым гражданам украсить город, приготовить речи и оседлать мулов.
– Счастливо еще, что их речи не будут надгробными речами над вашим высочеством, – отвечал сэр Казимир.
– А! ты видел меня там наверху? Я находился еще в больших опасностях посреди Тирольских гор. Снег не такая твердая опора для ног, как каменные виноградные листья.
– Где квартируете, ваше высочество? – спросил Вильдшлосс.
– Я сейчас же уезжаю и рассчитываю встретить отца и моего сына вовремя, чтобы занять место в торжественном въезде. Мне надоело слушать речи; кроме того, эти гордые богачи, фламандцы, сделали из моего бедного Филиппа такого франтика, что мне стыдно было на него смотреть и слушать его французский говор, и я поехал вперед, желая спокойно насладиться зрелищем этого грандиозного собора, прежде чем его украсят праздничными уборами.
– И ваше высочество нашли возможность забраться туда, куда за вами никто не мог бы следовать.
– Да не думаю, чтобы приор мог когда-либо полюбоваться видом, какой открывается сверху, – смеясь сказал его высочество. – Но где ты достал себе таких пажей, Адлерштейн? Мне очень бы хотелось так хорошо подобрать ищеек моей своры.
– Это не пажи, ваше высочество, но старшие в моем роде. Позвольте представить вашему высочеству барона Адлерштейнского.
– Ты сам не можешь отличить их одного от другого! – сказал Максимилиан, когда Фридмунд попятился и вытолкнул вперед Эбергарда.
Братья готовились снять шляпы и преклонить колена, но Максимилиан остановил их.
– Нет, нет, бароны, я вовсе не буду вам благодарен, если вы заставите обратить на меня общее внимание. Довольно, остальное поберегите для императора Фрица.
Затем, дружески взяв за руку сэра Казимира, он пошел своей дорогой, говоря:
– Теперь я припоминаю; ты располагал вступить во владение наследством старого барона Спорного Брода, когда был заменен двумя близнецами, родившимися от брака с вассалкой.
– Извините, ваше высочество: родившихся от брака с девушкой из семейства горожанина, прекрасной и добродетельной, сумевшей, несмотря на все препятствия, воспитать двух молодых баронов в лучших правилах.
