Потерянная родина - Лацис Вилис Тенисович (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
Эти белые, наверно, нахальны и навязчивы.
По сравнению с тем, что Ако приходилось делать на «Сигалле», здесь работа была нетрудной. В его обязанности входило прибирать пассажирские и офицерские каюты, менять воду в графинах, выбивать ковры, иногда почистить кому-нибудь обувь, а в свободное время он помогал буфетчику и коку. Для работы в камбузе был еще один бой, немного завидовавший «дикарю», что ему доверили почетную обязанность обслуживать пассажиров, от которых иногда перепадают чаевые. Но дальше дерзких замечаний он идти не осмеливался, так как видел, что сам капитан благоволит к «дикарю».
В предвечерние сумерки, в тот час, который так любила Марго, пароход вышел в море. Залив был спокоен, как оз"ёро. Марго стояла на капитанском мостике и, необычно взволнованная (на этот раз в ее волнении не было грусти и томления, оно было радостным), смотрела на тихую панораму, на пылающее закатом небо и на рассеянные поморю корабли. Возле нее стоял Фред Кемпстер.
В Ньюпорте корабль окутался клубами черной пыли. Через горловины на палубе в бункера валил поток угля, все покрылось пылью, моряки ходили с черными лицами. Хотя иллюминаторы были плотно задраены и все двери плотно закрыты, пыль проникала и в каюты. Нигде не было спасенья. Оба пассажира «Тасмании» чувствовали себя пленниками, так как показаться на палубу и думать было нечего. Фред Кемпстер более одного дня не выдержал.
— Кто нас заставляет торчать на корабле, — сказал он Марго. — На берегу ведь тоже есть на что посмотреть.
Марго согласилась с ним. Они отправились на прогулку по городу и его окрестностям. Молодые люди не ограничились Ньюпортом, а поехали в Кардиф, нагулялись по холмистым улицам Пенарты и остальное время провели на взморье. Купались в море, грелись на солнце, с береговой дамбы наблюдали за приливом, бушующие валы которого врывались в ворота гавани и заливали песчаные острова, где догнивали остовы старых кораблей.
Сидя на террасе гостиницы за чашкой кофе, они смотрели на Бристольский залив, за дымкой которого можно было различить скалистые силуэты другого берега. Фред Кемпстер рассказывал о своей парусной яхте, на которой он объехал Британские острова и завоевал на одной из регат серебряный кубок. Он не хвастался, а упоминал, как о чем-то обыденном и само собой разумеющемся, о вещах и событиях, которые составляли содержание его жизни, а у Марго Фарман вызывали представление о чем-то далеком, ослепительном, недосягаемом. Мчаться в прекрасной, мощной машине по дорогам своей родины, любоваться озерами и холмами, бродить с ружьем по заповедникам — разве это не прекрасно! Ницца, Монте-Карло, Давос-Платц, Париж, Мадейра, Венеция… чистокровные рысаки… паровая яхта водоизмещением в 800 тонн, которая сейчас как раз строится и на которой можно будет объехать весь мир… Золотистый блеск роскошной, ослепительной жизни развертывался перед Марго.
Фред Кемпстер был корректен и очень любезен.
После бункеровки пароход основательно почистили, тщательно скатили палубы. Снова море, чайки и дельфины, короткие ночи с бледными звездами и освежающим ветерком, прогулки по верхней палубе и восторженные мечтания в одиночестве.
Фред Кемпстер по-прежнему держался корректно и показывал себя с лучшей стороны, а Марго давно уже заставила побледнеть образ Кателины Титмаус.
Далеко за океанскими просторами Эдуард Харбингер вел свой корабль. Может быть, в знойные южные ночи и он смотрел на звезды и думал о девушке, которая со временем будет сопровождать его в путешествиях. Может быть… Фред Кемпстер не хуже его. Молодой, осанистый, красивый… Эдуард Харбингер был там, Фред Кемпстер находился здесь.
Однажды в Бискайском заливе Ако видел, как Марго в смущении отняла свою руку, когда молодой Кемпстер пытался погладить ее. Пять дней спустя Ако видел эту же самую руку в пальцах Фреда, он играл ею, смотрел куда-то вдаль и, разговаривая, улыбался. И Марго тоже улыбалась, смущенная и взволнованная. А старый Фарман держал себя так, будто он ничего не замечает и не знает. Какая-то сила, намного превышавшая разум этих людей, делала свое дело. И когда они зашли в итальянскую гавань, разгрузились и через греческий архипелаг приближались к Мраморному морю, старый Фарман сделался вовсе слепым, зато Ако охватывало все большее беспокойство. Убирая каюту Марго, он иногда по утрам находил в пепельнице окурки сигарет. Марго не курила.
Ужинал молодой Кемпстер в салоне вместе с Марго и капитаном, но старый Фарман в таких случаях частенько вспоминал, что ему еще необходимо кое-что сделать в штурманской рубке либо отдать распоряжение боцману на завтрашний день. Он уходил, а Марго и Фред оставались одни.
Письма от Харбингера старый Фарман передавал своей дочери так, чтобы Фред не видел. И, написав ответ, Марго сама относила письма в порт, в почтовый ящик, либо тайком отдавала Ако, строго наказав отнести и опустить так, чтобы никто не видел.
Несколько дней Марго казалась очень встревоженной и подавленной. Фред Кемпстер держался как-то в стороне, а капитан неоднократно подолгу серьезно беседовал с дочерью. Ако не знал, что в это время происходило в душе Марго, но он смутно чувствовал, что это нечто важное и решающее. Потом троица, обретавшаяся в каютах салона, как будто повеселела. Фред Кемпстер снова улыбался и весело болтал с Марго, но девушка избегала смотреть Ако в глаза. Капитан Фарман теперь выглядел таким напыщенным и самоуверенным, как никогда раньше. Прогуливаясь по.верхней палубе или капитанскому мостику, Фред Кемпстер брал Марго под руку, иногда они останавливались и, прижавшись плечом друг к другу, подолгу оставались в таком положении, глядя вдаль. И каждый раз, когда Марго что-нибудь говорила, она смотрела Фреду в глаза и улыбалась так нежно, как обыкновенно улыбаются девушки своим любимым.
Это была новая, непостижимая загадка для Ако. Он знал, что Эдуард Харбингер возлюбленный Марго. Теперь он видел, что и молодой Кемпстер мил ей. Как это возможно, чтобы одна девушка любила двух юношей? Или, может быть, Харбингер больше не мил ей, потому что его здесь нет? Если так, тогда и…
Будто чья-то невидимая рука вдруг сжала сердце Ако, он вспомнил Нелиму, смуглую девушку на далеком острове. Не забыла ли и она своего друга и не нашла ли другого милого? Может быть, это Манго, с которым она при свете луны сидит на берегу острова и смотрит на отражение звезд в водах лагуны… Быть может, она уже живет в хижине какого-нибудь юноши, готовит ему пищу и ожидает его возвращения с рыбной ловли… Нелима…
Ако понял, как сильно должно болеть у Харбингера сердце, если бы он узнал, что случилось с его девушкой, — сердце белого человека болело бы так же, как и сердце темнокожего. Но Харбингер не знал этого, так же как не знал и Ако, что случилось с Нелимой. Оба они жили предположениями и надеждой.
Будто поняв, какие мысли угнетают Ако, Марго однажды сама заговорила с ним:
— Ако еще помнит своего друга Харбингера? — спросила она.
— Я никогда не забуду своего друга, — ответил юноша.
— Это правильно, Ако, его не надо забывать, — вздохнула девушка. — Он хороший человек. Много на свете хороших людей.
— А мистер Кемпстер тоже хороший? — спросил Ако.
— Да, Ако. И он богатый, сильный человек… намного сильней Харбингера. Если он захочет, то Харбингеру и всем нам будет хорошо, если не захочет, у нас начнутся большие неприятности.
— Как человек он лучше Харбингера?
Марго долго не отвечала. Темная тень легла на ее прекрасное лицо, которое имело счастье и несчастье слишком походить на лицо известной певицы, и ее голос как-то осекся, когда она сказала:
— Харбингер далеко отсюда и долго останется там — этого требует его работа. А когда он вернется из-за моря… мы будем друг другу чужие.
— Почему чужие?
— Потому что мы… я и отец… да и Харбингер… слабее мистера Кемпстера, а от него зависит наша жизнь.
— Ваша жизнь? Разве вы не можете жить, если он не благоволит к вам? — удивился Ако.
