Перстень царицы Савской - Хаггард Генри Райдер (книги онлайн бесплатно серия TXT) 📗
Тогда мы отвалили камни, Оливер, Яфет и еще несколько воинов спустились до первого коридора и заложили там мину. Немного спустя Оливер вернулся вместе со своими спутниками, и вид у него был несколько испуганный, а сам он был очень бледен. Он приказал нам немедленно отойти в сторону. Следуя за нами, он прошел некоторое расстояние, разматывая при этом провод, потом остановился и повернул выключатель небольшой электрической батареи, которую он держал в руках. Раздался глухой взрыв, и земля содрогнулась, как при землетрясении, а из отверстия колодца полетели вверх камни.
Все было кончено, и только там, где находился древний колодец, немного осела почва.
– Мне жаль их, – сказал Оливер, – но это необходимо.
– Жаль кого? – спросил я.
– Фэнгов, жрецов и воинов. Нижний коридор переполнен ими, живыми и мертвыми. Они гнались за нами по пятам. Теперь уже никто не воспользуется этой дорогой.
Позднее, в нашем помещении в Муре, Хиггс рассказал нам свою историю. После того, как Шадрах предал его, – а он собирался предать нас всех, как это узнал профессор, случайно услыхавший быстрый разговор между ним и каким-то начальником Фэнгов, – его схватили и заключили в туловище огромного сфинкса, внутри которого имелось большое количество комнат и переходов. Здесь его навестил султан Барунг и сообщил ему о своей встрече с нами – судя по его словам, мы очень понравились ему, – а также о том, что мы отказались спасти его ценою измены данному нами обещанию.
– В первое мгновение, – сказал Хиггс, – я очень рассердился на вас и страшно ругал вас. Но порассудив, я увидел, что вы были правы, хотя никак не мог поверить, что меня в самом деле швырнут стае священных львов, как кусок конского мяса. Однако Барунг, по-своему превосходный человек, уверял меня, что нет никакой возможности спасти меня, не оскорбив тягчайшим образом жрецов, обладающих у Фэнгов большим авторитетом.
Все же он постарался сделать мое существование насколько возможно сносным. Так, например, мне было позволено разгуливать по спине священного идола, разговаривать с жрецами, очень подозрительной и недоверчивой братией, и изучать все их верования, которые, как я в этом уверен, легли в основу религии Древнего Египта. Мне удалось даже сделать замечательное открытие, которое, без сомнения, прославит мое имя, – а именно, что предки этих Фэнгов были одновременно предками египтян до появления первой династии царей, – я заключаю это по сходству их обычаев и верований. Позднее, до времени Двенадцатой Династии, между Фэнгами и египтянами не порывались сношения. Друзья мои! В той комнате, где я помещался, имеется надпись, сделанная пленником, которого и выслал в Мур фараон Рамзес Второй. Надпись эту он сделал в последнюю ночь перед тем, как его бросили священным львам, – этот обычай существовал уже в то время. И я написал эту надпись в мою записную книжку, точно списал ее, и все это благодаря Шадраху, благословенна будь его мерзкая голова!
Я поздравил его с удачей и поторопился спросить его, что он может сказать мне о моем мальчике.
– О, – сказал Хиггс, – он очень славный молодой человек и очень недурен собой. Я, право, горжусь тем, что у меня такой крестник. Он очень обрадовался, узнав, что вы ищете его в течение стольких лет, и был очень тронут этим. Он продолжает говорить по-английски, правда, с фэнгским акцентом и, разумеется, очень хотел бы выбраться на свободу. Живется ему очень хорошо, оттого что он у них главный певец, восхваляющий Хармака, – у него превосходный голос. Я, кажется, уже говорил вам, что его собираются женить на единственной законной дочери Барунга в следующее полнолуние. Церемония эта будет происходить на главной площади в Хармаке и будет обставлена с неслыханным великолепием. Мне очень хотелось бы самому присутствовать на этой церемонии, но ваш сын, будучи очень толковым молодым человеком, обещал мне записывать все стоящее внимания, понимая, что эти записи могут представлять большой интерес.
– А он очень привязан к своей дикарке? – спросил я с ужасом.
– Привязан? Нисколько. К тому же он, мне кажется, говорил мне, что никогда не видел ее и только слышал, что она скорее некрасива и очень заносчива. У вашего сына философский ум, и он старается во всем видеть только хорошую сторону. Как бы он ни ссорился со своей женой, будучи зятем султана, он окончательно избавится от опасности когда-либо быть отданным на съедение священным львам. Но об этом мы мало говорили, потому что он постоянно расспрашивал меня про вас и про ваши планы, а я, естественно, хотел узнать как можно больше о Фэнгах, их обрядах и о всем том, что связано с почитанием Хармака. Жалею, что нам не удалось пробыть вместе дольше, – мы с ним очень подружились. Как бы то ни было, я думаю, что снял сливки со всего того, что он мог рассказать мне. – И Хиггс с довольным видом похлопал по объемистой записной книжке, а потом добавил: – Как ужасно было бы, если бы какой-нибудь лев сожрал бы это! Неважно, если бы он съел меня самого, – есть и лучшие египтологи, чем я, но никому из них не представится случая произвести такие разыскания. Как бы то ни было, я оставил копию с самого существенного из найденного мною у вашего сына. Я собирался также оставить у него и подлинник, но, к счастью, позабыл это сделать, будучи чрезвычайно взволнован предстоящей процедурой.
Я согласился с ним, что ни одному археологу еще никогда не выпадало на долю такое счастье, и он продолжал, попыхивая своей трубкой:
– Когда Оливер появился передо мною таким неожиданным образом на спине идола, я вспомнил ваше естественное желание вернуть себе сына и постарался спасти его тоже. Но его не было в ближайшей комнате, где я рассчитывал найти его. Вместо него там оказались жрецы, и они слышали, что мы разговаривали над ними, а остальное вы знаете сами. Впрочем, должен сказать, что веревка, на которой меня спускали львам, сильно износилась от времени, и спускаться на ней было пренеприятно.
– О чем вы думали в это время? – с любопытством спросил Орм.
– О чем я думал? Почти не думал, слишком был перепуган. Думал о том, то ли испытывал святой Павел, когда его спускали в корзине; думал о том, что чувствовали первые христиане на арене цирка; думал о том, придет ли наутро Барунг посмотреть, что со мной сталось, и много ли он найдет от меня; надеялся, что одно из этих животных получит аппендицит от моего мяса, и тому подобное. Я никогда не любил качаться, даже в школе, а эта качель была просто ужасна. Впрочем, все устроилось к лучшему, оттого что я и шагу не прошел бы по хвосту этого сфинкса, не сковырнувшись с него вниз. Вы трое – мои лучшие друзья во всем мире. Не думайте, что я позабуду, что вы сделали для меня, если я об этом мало говорю. А теперь расскажите, как обстоят дела у вас.
Мы принялись рассказывать, а он слушал нас с раскрытым ртом. Когда мы дошли до описания Могилы Царей, он больше не в силах был сдерживать себя.
– Вы не трогали их! – почти проскрежетал он. – Не может быть, чтобы вы оказались такими вандалами и передвигали их! Ведь всякий предмет, сохранившийся там, необходимо описать и зарисовать его. Впрочем, у меня есть добрых шесть месяцев на эту работу. И подумать, что если бы не вы, меня в настоящее время переваривал бы какой-нибудь лев, вонючий, гнусный священный лев!
На следующее утро Хиггс вошел в мою комнату.
– Ну, старый друг, – сказал он, – расскажите мне что-нибудь про эту девушку, Вальда Нагасту. Красивое личико у нее, а? Я, правда, не смотрел на женщин уже целых двадцать лет, но ее я вспомнил и на следующее утро, а ее глаза задели меня за живое вот здесь. – И он указал на какое-то место в центре своего туловища. – Хотя возможно, что все это объясняется тем контрастом, какой она представляла по сравнению с этими львами!
– Птолэми, – ответил я торжественным тоном, – позвольте мне сказать вам, что она много опаснее, чем любой лев, и, право же, лучше вернитесь к вашим прежним привычкам и оставьте ее глаза в покое. Я подозреваю, что Оливер влюблен в нее.
