Мадам Лафарг - Дюма Александр (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗

«Г-н Пурше убедил меня в необходимости бороться против подобной смертоносной предрасположенности, очень часто приводящей заключенных к гибели. Он хочет, чтобы я утомляла себя физически, и тогда мысли мои успокоятся. Он просит меня с наступлением темноты подниматься с постели и заниматься у себя в комнатушке теми мелкими домашними делами, исполнять те каждодневные обязанности, что помогают несчастным узникам обманывать свою тоску.

Я решила попытаться сегодня вечером заставить служить мое деятельное «я» моему «я» мыслящему, животное начало – душе, и, выбрав минуту, когда мои непослушные мысли упрямо уставились на две плачущие в очаге головешки, я твердо решила заварить чай.

Я ничем не пренебрегла – походила туда, обратно, поработала каминными щипцами, помогла огню гореть, поработав мехом. Взбила сливки в пену, добавила туда сахару и снова взбила, нарезала хлеб тонко-претонко; чашку поставила на стул, застелив его белым, будто скатеркой. Для свечки сделала фонарик, прорезав дырочки в кожуре апельсина и граната. И как только я все закончила, золотистые пузырьки заспешили со дна чайника, говоря мне приятным бормотанием: «Вода сейчас закипит, дружок!» – а маленькие листочки чая развернулись на пару и стали кружиться и плавать по поверхности воды. В восторге от своего успеха я открыла окно навстречу звездам, что мерцали в потемках, словно глаза Господа, и мои мысли вмиг прилетели ко мне, чтобы примириться со своей покорной служанкой. Теперь настал их черед оказать мне любезность, они быстро украсили все вокруг, одушевив ласковым дуновением воспоминаний.

Для начала они напомнили мне наши семейные вечера: круглый стол, вокруг него юные мамы с красивыми детьми, они собрались, чтобы провозгласить тост за здоровье угасающего за окном дня, чтобы сообща перенести счастье из сегодня в завтра.

Потом мысли понесли меня за пределы тюрьмы, коснулись крыльями волнистых верхушек лесов Кореза и расположились отдохнуть среди любимых мной лесов Вилье-Котре. Мысленно я повидалась по очереди со всеми, кого люблю. Полетав, мысли возвращались к теплому очагу и делились сокровищами отрадных странствий… Я воспользовалась часами покоя и написала несколько писем. На рассвете я привела в порядок мое маленькое хозяйство и заснула без опиума, впервые после отъезда из Тюля.

Я люблю болтливую мудрость старинных поговорок. Помоги себе сам, и Небо тебе поможет – говорит одна из них, на мой взгляд, вполне справедливо, не так ли?» [134].

Признаюсь, что подобные занятия мне куда больше по душе, чем приручение пауков [135].

19

В декабре 1846 года я путешествовал по Африке со своим сыном и друзьями Огюстом Маке, Луи Буланже, Жиро и Дебаролем [136]. Пять-шесть часов назад мы покинули орлиное гнездо, известное под именем Константин, и были вынуждены сделать остановку с ночевкой в лагере Сменду.

Как выяснилось, в лагере Сменду есть стены, но нет и в помине домов. Там сразу же подумали о защите, но не успели задуматься о крове. Впрочем, нет, я не прав. Там есть большой деревянный барак, который претендует на название харчевни, и маленький каменный домик, напоминающий знаменитый Нантский особняк, что так долго одиноко возвышался на площади Карусель. В домике живет казначей гарнизона, расположенного в Сменду.

Удивительно, до чего же холодно в Африке! Можно подумать, что солнце, король Сахары, на время оставило свой престол и попросило поцарствовать Сатурн или Меркурий. Вдобавок лил сильный дождь, но холод был гораздо сильнее, и мы добрались до места нашего ночлега насквозь промокшие и заледеневшие.

Вошли в харчевню, сгрудились вокруг очага и попросили принести ужин.

Дул жестокий бриз, проникал сквозь щели в стенах. Мы опасались, что сквозняк задует любые свечи и ужинать нам придется в темноте. Цивилизация в Сменду 1846 года не достигла еще уровня ламп и стеклянных колпаков.

Я обратился к друзьям в поисках двух добровольцев, которые отправились бы на поиски для нас комнаты, а сам был готов остаться и наблюдать за приготовлением ужина. Ели мы тут лучше, чем в Испании, однако нельзя сказать, что так уж вкусно и обильно. Вызвались Жиро и Дебароль. Они взяли с собой фонарь: странствовать по здешним уличкам со свечой – такое никому и в голову прийти не могло.

Через десять минут отважные исследователи вернулись и порадовали новостью: они нашли лачугу, правда, сквозь ее щели вовсю свистел ветер. Единственное преимущество перед ночью, проведенной под открытым небом, состояло в том, что мы вовсю могли пользоваться сквозняками.

Мы меланхолично слушали рассказы Жиро и Дебароля – я повторяю: Жиро и Дебароля, потому что надеялись, выслушивая одного за другим, узнать какую-нибудь ободряющую подробность, которая ускользнула от предыдущего рассказчика, но нет – мы напрасно выслушивали их по очереди, как Мелибея и Дамета [137], они пели совершенно одинаково, песни их были однообразны и невыразительны.

Вдруг наш хозяин, обменявшись несколькими словами с появившимся на пороге солдатом, подошел ко мне и осведомился, не зовут ли меня Александр Дюма? Получив утвердительный ответ, он передал мне восхищение г-на казначея и приглашение занять комнаты на первом этаже каменного домика, на который мы поглядывали с завистью, сравнивая его с деревянным бараком.

Предложение сделано, и я не ответил на него отказом. Единственное, что я спросил, найдется ли там шесть постелей? А если нет, то достаточно ли вместителен этот первый этаж, чтобы мы все могли там расположиться.

В комнате на первом этаже было двенадцать метров и только одна кровать.

Я передал любезному офицеру свою искреннюю благодарность и объяснил хозяину, что никак не могу принять предложение.

Во мне говорила преданность друзьям, но у моих друзей преданности было не меньше. Мои спутники в один голос воскликнули, что им ничуть не станет лучше от того, что будет плохо и мне, и хором настаивали, чтобы я принял приглашение.

Логика их рассуждений искушала меня с одной стороны, демон комфорта подталкивал с другой, и я готов был уже согласиться, как вдруг мне пришло в голову еще одно смутившее меня соображение: я лишал офицера его кровати. Но у нашего хозяина оказалось целое меню доводов и куда более разнообразных, чем меню его блюд. Во-первых, он сообщил мне, что офицеру уже расставили походную кровать на втором этаже, а во-вторых, я не только не лишу его чего бы то ни было, а, наоборот, доставлю величайшее удовольствие, став его гостем.

Продолжать противиться столь сердечным уговорам было бы просто смешно, и я согласился. Но поставил условие, что буду иметь честь поблагодарить офицера за гостеприимство лично. Однако присланный за мной солдат сообщил, г-н казначей вернулся очень усталый и уже лег спать на своей походной кровати, поручив, чтобы мне передали его приглашение. Стало быть, поблагодарить я его мог, только разбудив, что превратило бы мою любезность в бестактность. Больше я ни на чем не настаивал и после ужина отправился с провожатым на отведенный мне первый этаж.

Дождь лил как из ведра. Пронзительный ветер трепал жалкие ветки деревьев и солдатские палатки, задувал в щели барака и дома казначея.

Признаюсь, я был приятно удивлен, увидев комнату, где мне предстояло ночевать. В ней был не только паркетный сосновый пол, но и еще стены были оклеены обоями, что указывало на изысканность вкуса моего благодетеля. Как ни проста была эта комнатка, от ее безупречной аккуратности веяло благородным аристократизмом. Простыни отличались тонкостью и сверкали, как снег. В открытых ящиках комода я увидел элегантный домашний халат, белоснежные и цветные рубашки. Было совершенно очевидно: мой хозяин предположил, что мне захочется переменить белье, и хотел избавить меня от необходимости открывать мои чемоданы. Его любезное гостеприимство было поистине рыцарским.