Мечи с севера - Триз Генри (книги онлайн читать бесплатно TXT) 📗
– Так ты не вернешься в Византию, стратег? – спросил гонец.
– Отчего же, вернусь, – ответил Харальд, – только не так, как они думают. По-ихнему, я приеду один и буду валяться у них в ногах, вымаливая пощады. Я же приведу с собой всех варягов из Палестины. Что-то эти дамочки запоют, когда мы войдем в Золотой Рог.
– Я передам им твои слова, – сказал гонец.
Но Харальд кивнул Ульву и Эйстейну, и те моментально скрутили ромею руки и обмотали конец веревки вокруг луки его седла.
– Нет уж, дружок, – проговорил Харальд. – Мы сами, лично сообщим им, что думаем обо всем этом. Ты свой долг исполнил, пора тебе немного отдохнуть. Мы оставим тебя у наших друзей-сарацин в Иерусалиме. Они за тобой присмотрят, пока мы не доберемся до Мраморного моря.
Гонец улыбнулся и кивнул.
– Спасибо, господин. Мне не очень-то хотелось передавать императрицам то, что ты сказал.
БРОНЗОВАЯ БРОШЬ
Обратный путь в Иерусалим варяги проделали в молчании. Каждый думал, о том, какой серьезный шаг они собираются предпринять, ведь воевать с самим Константинополем – не шутка. Но никому даже в голову не пришла мысль выступить против харальдова решения. Согласны с ним были и командиры гарнизонов, собравшиеся об эту пору в Иерусалиме.
– Если мы немедля не выступим единым фронтом против этих сбесившихся баб, они до конца наших дней будут помыкать нами, как рабами, – сказал командир аскалонского гарнизона. – Мужчина должен уметь постоять за себя, особенно если он норманн.
Во все варяжские гарнизоны были посланы гонцы с приказом сниматься с места и двигаться к сборному пункту. Общий сбор был назначен через неделю, причем к этому времени войско должно было быть совершенно готово к погрузке на корабли, оставленные в порту Яффа.
Когда же все эти приготовления были позади, Харальд сказал своим названным братьям:
– Я сейчас отправлюсь к сарацинскому эмиру Иерусалима, объясню ему, что у нас и как, скажу, что как только интересующие нас вопросы в Византии будут решены, мы вернемся и пробудем здесь до окончания строительства церкви.
Ульв, Халльдор, Хельге и Эйстейн согласились, что именно так и нужно поступить, так будет по честному. Вместе с Халльдором они отправились на площадь, где стоял дворец эмира. Все пятеро опоясались мечами, надели шлемы и плащи, но кольчуги оставили дома: весь день палила жара, и к вечеру духота стала просто невыносимой.
Но когда они проходили мимо строящейся церкви, где с утра до позднего вечера трудились каменщики, то перед ними открылась картина, заставившая их остановиться.
Прямо к главной двери церкви тянулась вереница женщин в черном, которые со стенаниями посыпали себе головы пеплом, как будто совершая покаяние. В середине этой толпы стояли крытые носилки с черными занавесками и серебряными ножками в виде львиных лап. По углам паланкина были четыре столба, тоже серебряные, но в виде пальмовых стволов, увенчанных яшмовыми кронами.
– Не могу переносить женского воя, – мрачно сказал Халльдор. – Хотел сказать, что у меня от него зубы ноют, да вспомнил, что никаких зубов у меня больше нет.
– Должно быть, у них кто умер или вот-вот умрет, – заметил Ульв.
– Судя по темным одеждам, они армянки или же сириянки из общины друзов [23], – вступил в разговор Хельге. – Они совершенно не похожи на тех женщин, которых мне доводилось встречать. Странные они, эти чужеземки. Но посмотреть на них интересно.
– Ты, наверное, лишился зрения, как бедный Михаил Калафат, – сказал Эйстейн. – Даже я узнал трех из них. Это госпожи Эвфемия, Анна и София, самые что ни на есть приближенные к Византийской императорской фамилии придворные дамы.
– Тогда нам, может, не придется ехать в Константинополь, чтобы спросить у императрицы, какую игру она затеяла, – проговорил Харальд, – вероятно она сейчас, в эту минуту, находится всего в нескольких шагах от нас. Может, она сейчас в толпе плакальщиц.
Не обращая внимания на двух конников в капюшонах, с копьями в руках, охранявших женщин в черном, он двинулся сквозь толпу к богатым носилкам, а, протолкнувшись к ним, бесцеремонно отдернул занавеску, открыл было рот, чтобы разразиться гневной тирадой, да так с раскрытым ртом и остался. В паланкине сидела, глядя на него огромными темными глазами бледная, как полотно, одетая в траур Мария Анастасия Аргира. Румяна на щеках девушки лишь подчеркивали ее бледность, отчего скорбное лицо Марии выглядело чуть ли не комично.
Когда Мария увидела Харальда, лицо ее осветилось радостью. Она выпорхнула из паланкина и обняла его, воскликнув:
– Вот ты где, викинг! Мне говорили, что ты погиб на Сицилии. А ты – вот он!
Женщины в черном перестали стенать и молча воззрились на свою царевну, которая обнимала здоровенного варяга. Оба всадника в капюшонах пустили было своих коней к носилкам, опуская при этом копья, но Эйстейн подошел к одному из них, вежливо тронул его за колено и сказал:
– Если хоть что-нибудь соображаешь, оглянись вокруг, прежде чем грозить копьем здесь, в Иерусалиме. Верзила с золотой бородой здесь царь и Бог. Тебя, наверное, просто позабыли об этом сказать. Тут тебе не Булгария, дружок!
Копейщики повернули коней и с недовольным видом отъехали в дальний конец площади.
– Неужели это та малышка, которую я катал на плечах? – проговорил Харальд. – Куда это ты едешь?
– Я еду с тобой, – просто ответила Мария Анастасия.
– Но, госпожа, мы идем в Византию, – молвил викинг. – Плавание будет не из легких. К тому же, у нас на кораблях мало места, и мы не сможем взять с собой твою свиту.
– С тобой я готова плыть на край света в пустой бочке, – сказала Мария Анастасия, – Что же до моей свиты, то большинство этих дам не желают возвращаться в Византию. Они будут рады оставаться здесь под охраной двух булгар. Здесь, в Каире, их ждет замужество.
– Слушай, Харальд, я против того, чтобы брать на корабль женщин, – насупился Халльдор. – Женщина на корабле приносит несчастье. К тому же, не стоит нарушать традиции.
Мария Анастасия резко повернулась к нему:
– Я тебя не знаю, но мне непонятно, почему это простой дружинник считает возможным указывать командиру.
Ульв рассмеялся.
– Да ты знаешь его, царевна. Это Халльдор, тот викинг, что приходил вместе с Харальдом и со мной во дворец в первый день после нашего прибытия в Византию. Правда, внешность его несколько изменилась, а все оттого, что волновался по пустякам.
Мария положила руку Халльдору на плечо.
– Прости меня, Халльдор. Знаешь, ты стал еще краше, чем прежде. Теперь ты похож на великих королей, что пируют в Валхалле. Не у одной знатной женщины в Византии ли, в Риме ли закружится голова при взгляде на тебя.
– Пусть ее едет с нами, Харальд, – смущенно отведя глаза в сторону, пробормотал Халльдор. – Я ошибался в ней. Она куда разумнее других женщин.
Харальд улыбнулся Марии.
– Ты слышала, как рассудил Халльдор? Когда-то я обещал отвезти тебя куда ты сама пожелаешь. Если ты не боишься голода и сырости, езжай с нами.
Услыхав эти его слова, Мария Анастасия от радости пустилась в пляс под пальмой с серебряным стволом и яшмовыми листьями, подобрав свою широкую, всю в оборках юбку.
Харальд нащупал в своем кошеле найденную в пещере Зевса бронзовую брошь и внимательно на нее посмотрел.
«Ах, Олав, – подумал он, – ты знал, что так будет, лукавый ты святой, хитрющий ты христианин!»
– Что это у тебя? – спросила его чуть запыхавшаяся от танца Мария. – Талисман?
Харальд пожал широкими плечами.
– Можно сказать и так. Это, царевна, подарок с Крита. Кто знает, может быть когда-то, давным-давно эта вещица принадлежала твоим предкам? Возьми ее, и пусть она принесет тебе удачу. А если и нет, ты сможешь закалывать ей юбку, когда тебе снова вздумается поплясать под пальмой.
Мария Анастасия взяла его за руку и заплакала от радости. Уже давно никто не делал ей подарки, ничего не попросив взамен.
23
Народность в арабских странах. Религия – смесь христ., мусульм. и иудейского учений. Фанатично ненавидят иноверцев.