Список Мадонны - Форан Макс (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗
— Ты любишь истории, Мария?
Удивившись, девушка кивнула.
— Я расскажу тебе свою самую любимую историю, если ты поведаешь мне твою.
Последовал еще один означавший согласие кивок, на этот раз более заметный.
Бернарду потребовалась минута, чтобы вкратце рассказать генуэзскую легенду об оленухе, спасшей жизнь лучнику, пытавшемуся ее убить.
— Теперь расскажи мне свою историю, Мария.
Девушка начала сбивчиво пересказывать басню об орлице, раз в год откладывавшей золотое яйцо, которое потом она прятала в пещере, где за годы образовалось огромное золотое гнездо. К концу истории голос Марии звучал живо и уверенно.
— А ты с сестрами когда-нибудь искала эту пещеру и это замечательное сверкающее золотое гнездо, которое уже, наверное, достает до потолка?
— Да, — взволнованно дыша, ответила Мария.
— И ты надеешься, что однажды найдешь его?
— О да. Я уверена, что оно в пещере на другой стороне холма недалеко от Агглио. Возможно, мы найдем его на следующий год.
— Я уверен в этом. Мария, ты рассказываешь истории своим сестрам?
— Да, но так трудно выдумывать новые истории, чтобы они слушали. Им так всегда нравились истории о чудесах, которые творил Господь наш, Иисус. Теперь им подавай новые истории, а это так тяжело — сочинять, чтобы было интересно. — И она вздохнула так, словно мучилась душевно.
Бернард понимающе кивал.
— Я задам тебе один простой вопрос о явлении тебе Девы Марии. Ты хотела, чтобы Она явилась тебе? Просила ли ты Бога о том, чтобы Он послал Ее к тебе?
— Да, я целый год молилась об этом каждый вечер. Я даже в один из постов отказалась от конфет, чтобы Она пришла.
— А сейчас ты молишься о ком? Кого ты хочешь видеть?
Девушка поразилась вопросу.
— А откуда вы знаете, что я молюсь, чтобы встретить кого-нибудь еще? Хорошо, я все равно скажу. Это Мария Магдалина.
— Почему, Мария? Почему Мария Магдалина?
— Потому что она такая красивая.
— И ты думаешь, она придет?
— Да, — твердо ответила девушка.
Бернард снова коснулся руки девушки. На этот раз она улыбнулась в ответ.
— Спасибо, Мария. Ты мне очень помогла.
Он поставил стул на место и сел на него. Большая часть аудитории смотрела на него так, словно он сошел с ума. Ламбрусчини подпер подбородок рукой, его задумчивые глаза неотрывно смотрели на Бернарда. Лицо его не говорило ни о чем, но подергивания мышц у виска выдавали его возбуждение.
Часом позже вся группа собралась вновь в великолепной библиотеке Касанате. Поговаривали, что эта библиотека могла конкурировать с библиотекой Ватикана за звание самой лучшей в христианском мире. Более двадцати пяти тысяч томов, многие из которых были бесценными сокровищами христианской истории, занимали свои места на широких полках из полированного дерева и мрамора. На полах лежали толстые ковры, чтобы заглушать звуки шагов, широкие окна были открыты свету и сладкому запаху земли, доносившемуся из великолепного сада, окружавшего библиотеку с трех сторон. Новициев-доминиканцев посадили за дубовый стол, украшенный затейливой резьбой, в самом центре читального зала. Все глаза напряженно смотрели на Ламбрусчини, который, скрестив руки на груди, занял место с торца длинного прямоугольного стола.
Кардиналу почти не потребовалось времени, чтобы начать дискуссию. Какое мнение создалось у собравшихся о свидетельстве Марии Бальбони? Видела ли она Пресвятую Деву, или нет?
Последовавший спор был очень оживленным, а порой даже горячим. Большинство считало, что история, рассказанная девушкой, заслуживала доверия. Расхождение во мнениях касалось того, что могла извлечь из этого Церковь. Громкоголосое меньшинство твердо стояло на том, что девушка была не кем иным, как своекорыстной лгуньей. Третьи высказывали мнение, что, по всей вероятности, девушка была не в своем уме. Бернард Блейк не принимал участия в дискуссии, а сидел откинувшись на спинку стула и барабанил пальцами по бедру.
Он встретился взглядом с Ламбрусчини, когда кардинал адресовал вопрос ему.
— Дьякон Бернард Блейк, вы ничего не сказали. Пожалуйста, посвятите нас в свои мысли по поводу этого явления.
Ламбрусчини был удивлен, насколько глубина ответа противоречила очевидному безразличию отвечавшего.
— Мне нечего сказать по сути этого обсуждения. Проблема не в том, видела ли эта крестьянская девочка Богородицу. Скорее всего она заключается в ее уверенности в том, что она видела. Реальность зависит от нашего собственного восприятия и может дополняться видениями, которые мы вызываем в своем воображении, чтобы они направляли нас.
— Ересь, — тихо сказал один из новициев.
Ламбрусчини сдержанно заметил:
— Не хотите ли вы сказать, что не только то, о чем говорит Мария, но и другие чудесные явления представляют собой не что иное, как индивидуальные ощущения и не основаны на какой-либо внешней реальности?
Бернард почувствовал опасность. «Осторожно, Блейк, — сказал он самому себе. — Помни о своем предназначении». Он понимал, насколько опасен был Ламбрусчини, несмотря на свои вежливые манеры.
— Нет, ваше преосвященство, я не мог зайти так далеко. Но богооткровение не только очень свято, но также и крайне личностно, и оно не существует, как и мысль, до того, пока им не поделятся с кем-нибудь. Настоящее чудо поэтому заключается не в самом богооткровении, а в том изменении, которое оно приносит тому, кому является. Это возвращает нас вновь к этому чумазому ребенку. Пока девочка истинно верит в то, что видела Пресвятую Деву, у нее не хватает ни духа, ни миссионерского видения вынести эту веру за пределы самой себя. Поэтому в этом отношении она не может представлять для Церкви никакого интереса. Я предложил бы, ваше преосвященство, чтобы вы высоко оценили ее веру, подарили ей что-нибудь в память о Мадонне и отослали назад в Калабрию.
Аудитория взорвалась сердитым гулом. Звучали обвинения в адрес Бернарда Блейка, который оставался невозмутимым. Когда Ламбрусчини в конце концов восстановил порядок, дискуссия была закончена. Спустя десять минут кардинал уже возвращался в Ватикан в своей карете. У него был готов ответ. Бернард Блейк произвел на него впечатление. Но Теттрини был прав. Здесь таилось еще что-то. И ему, как и Теттрини, хотелось знать что.
— Он готов, Сальваторе. Экзамен по теологии он сдал просто выше всяких похвал. Иногда мне кажется, что он смог бы экзаменовать меня. — Джузеппе Палермо раскинул руки в шуточной капитуляции. Улыбка играла на его губах.
Теттрини оставил его слова на полминуты висеть в воздухе, после чего взглянул на своего старого друга. Он уважал Палермо за его благочестие и ясность мыслей и любил его за понимание и честность. При любой необходимости магистр теологии становился также его доверенным лицом.
— Что бы ты сказал, Джузеппе?
— Посвяти его в сан, Сальваторе. На Пасху вместе с Альфонсом Баттистом и двумя другими, которые отработали свои девять лет.
— Но он был с нами менее пяти лет. Специальное разрешение или нет, ты думаешь, что я должен так поступить? Баттист пробыл здесь почти семь полных лет, и он самый многообещающий из всех.
— Нет, это не так. Еще три или более лет такого, как Блейк, здесь не будет. Посвяти его в сан, Сальваторе. Дай ему покинуть нас.
Их глаза встретились и обменялись понимающими взглядами.
Палермо продолжал:
— Работа, которая ожидает его в Ватикане. Она настолько же деликатна, как и у Ламбрусчини. Нет?
«Он прав», — подумал Теттрини. Ходили слухи, что мягкому, но упрямому понтифику скоро надоест угроза, исходящая от честолюбивых замыслов Ламбрусчини. Тогда где он окажется? Несмотря на свои сомнения, Теттрини понимал, что он слишком далеко зашел, ведя рискованную игру с Бернардом Блейком. Кардинал поощрял эту игру. Пусть кардинал теперь и возьмет на себя ответственность за это поощрение. В Риме и в Ватикане.
