Кровавая Роза - Монсиньи Жаклин (лучшие книги .txt) 📗

ГЛАВА XIX

КОРОЛЕВСКИЕ ПИРАТЫ

– Донья Гермина… Она увозит Луиджи! – рыдала Зефирина.

Ускользнув от слежки, злодейка сумела подняться на борт корабля.

Пробиваясь сквозь толпу, Зефирина бежала вдоль реки.

– Баркас, скорее… Ее надо догнать!

Понимая, какая разыгрывается драма, Пикколо и мадемуазель Плюш старались настичь свою хозяйку.

– Твой баркас, парень! – умолял Пикколо.

Рыбак не хотел ничего слышать. Ему было жаль своей лодки. Пикколо искал в карманах какой-нибудь завалявшийся реал.

– Остановите корабль… Эта женщина увозит моего ребенка!

Зефирина цеплялась за альгвасила, указывая на галион. Обязанный следить за порядком в городе, полицейский резко вырвался из ее рук.

– Успокойся, парень, или я посажу тебя за решетку за пьяный дебош!

– Остановите корабль, ради Бога, – стонала Зефирина.

Она бежала, задыхаясь, вдоль набережной. Далеко позади Пикколо уселся в баркас и энергично греб, чтобы догнать Зефирину.

– Sang Dieu! Salope! Serment! Saucisse! Sardanapale! [75]

Гро Леон, словно обезумев, с карканьем кружил над Зефириной. Она выбежала за городскую черту, обогнав всех зевак. Тяжелая флотилия неумолимо приближалась к Гвадалквивиру. Было что-то трогательное в этом юноше, похожем на Давида, сражающегося с Голиафом. Несколько пассажиров следили за комичной фигуркой на берегу, принимая этого паренька за ярого поклонника Конкисты [76].

В этом месте берег входил в реку мысом, выступающим, как волнорез. Далее, куда хватало взгляда, тянулись болота. Здесь нельзя было проехать вдоль реки даже верхом.

– Опустите паруса… Бросьте якорь!

До галиона доносились крики Зефирины, невнятные из-за ветра.

Донья Гермина подняла свою черную вуаль. Ее взор вдруг остановился на Зефирине. Молодая женщина была уверена, что мачеха узнала ее даже в мужском платье.

– Гермина… Даже если мне придется обойти всю землю, я отыщу моего сына! – кричала Зефирина.

Галион прошел совсем рядом с мысом. Ветер принес ответ Гермины:

– Никогда… Он МОЙ!

Донья Гермина, словно жрица, подняла младенца к небу. За пронзительными воплями чаек Зефирина расслышала ее дьявольский смех.

– Мой навсегда…

Конец фразы был заглушен хлопаньем парусов. В сопровождении других судов галион удалялся к устью реки.

– Гро Леон… – с трудом вымолвила Зефирина, – неужели мы ничего не можем сделать?.. Собственное бессилие ошеломило ее.

– Sang Dieu! Serviteur! [77]

Удрученный тем, что видит свою госпожу в подобном состоянии, Гро Леон взмыл в небеса. Облетев вокруг галиона, он спикировал прямо на донью Гермину. Быстрый, как молния, он, казалось, клюнул голову ребенка и стремительно вернулся на мыс.

В клюве галка принесла маленькую прядь черных кудрявых волос. Волосы Луиджи…

Рыдая, Зефирина сжала в пальцах драгоценный подарок, прежде чем поднести его к губам.

«Волосы моего сына того же цвета, что и у Фульвио… Ах, Фульвио! Если бы он был здесь, он нашел бы средство вернуть сына…»

Пикколо догонял ее, сильно налегая на весла. Зефирина запрыгнула в ореховую скорлупку, надеясь в этой жалкой гонке догнать корабли.

Им пришлось признать свое поражение. Расстояние увеличивалось, и очертания флотилии расплывались в мареве вдали – там, где река впадала в океан.

Зефирина в сильном раздражении вышла из Торговой палаты. В. течение двух часов она вместе с Плюш и Пикколо отвечала на дурацкие вопросы ретивого чиновника, прежде чем смогла получить пропуск на корабль.

Королевский комиссар хотел знать все: – Нет ли пятен на вашей репутации? Не грешили ли вы? Добрые ли вы католики? Случайно, не еретики или лютеране? Или евреи? Мориски [78]? Цыгане? Крещены ли вы? Нет ли у вас дурных болезней… подобных итальянской [79]?.. Клянетесь, что вы не moreno (черные)? Не индейцы? Не мулаты? Не castigo (светлые метисы) и не cogote (темные метисы)? Готовы ли вы, как добрые католики, крестить индейцев, прежде чем отправить их ко Всевышнему?

Список был велик. Несколько раз Зефирине, сообщившей, что она и ее спутники родом из Арагона, приходилось удерживать Плюш, которой очень хотелось обругать королевского бюрократа.

– Вы совсем неплохо отвечали. Ваши досье будут рассмотрены чиновниками Палаты, но не рассчитывайте отплыть с ближайшей флотилией через десять дней… В лучшем случае, через четыре или мять месяцев.

Новость, которую комиссар преподнес с невозмутимым видом, была ужасна. Пять месяцев! Где тогда будет донья Гермина? При задержке в две недели Зефирина могла бы надеяться, если бы ветер ей благоприятствовал, догнать свою мачеху или узнать, куда она увезла Луиджи.

– Какие кретины! О, какие же болваны!

Словно разъяренный бычок, Зефирина пронеслась вниз по ступеням Палаты… и угодила головой прямо в колет какого-то дворянина.

– Это что за манеры, взбесившийся юнец!

Зефирина попыталась высвободиться из державшей ее железной руки.

– Спокойно, малыш, извинись или я задам тебе трепку, – пригрозил дворянин.

Чтобы заставить поклониться, он прижимал голову Зефирины к своему колету. Она отбивалась. Подняв, наконец, глаза, она в изумлении пробормотала:

– Сеньор Кортес!

Это действительно был конкистадор с бриллиантами в ушах, в шлеме с султаном, в платье из роскошной ткани. Глядя в большие зеленые глаза дерзкого юноши, Фернан Кортес нахмурил брови.

– Будь я проклят, это…

– Да, Зефирина де Багатель, – прошептала молодая женщина.

Изрядно удивленный, Кортес увлек Зефирину в более спокойное крыло.

– Сеньора, клянусь небом, если бы я ожидал… Я думал, вы в Барселоне. Разве вы не получили мое послание? – с беспокойством спросил конкистадор.

Зефирина тут же поблагодарила его, уверяя, что сделала все необходимое.

– Какого дьявола вы бродите здесь в этом костюме?

Не признаваясь конкистадору, что она ослушалась приказа Карла V и что ей приходится прятаться под другим обличьем, Зефирина объяснила свое поведение материнской тревогой.

– Черт возьми, вашего ребенка увезли на «Сантьяго»!

– Мессир Кортес, я хочу отплыть с ближайшей флотилией, а мне ставят тысячу препятствий. Если бы вы могли мне помочь! – взмолилась Зефирина.

Взгляд Кортеса сделался настойчивым. Он внимательно осматривал ее с ног до головы.

– Это наша флотилия, сударыня, – бросил он с высокомерием, соответствующим его званию вице-короля. – Мы несомненно можем закрыть глаза и пропустить вас на борт… Вы еще более прекрасны в облике юноши, чем в своем собственном… Знаете ли вы, что вы пробуждаете во мне противоестественные желания, прелестный паж?

Зефирина вздрогнула одновременно и от представившейся возможности, и от прикосновения рук, бесцеремонно тискавших ее колет.

– Мессир Кортес, я вас умоляю, дайте мне три пропуска на корабль.

– Три? Ничего себе… Я, пожалуй, был бы не прочь, но знаете ли вы, что мы проведем вместе на корабле девяносто дней?.. Скажу откровенно, прекрасная дама, ваша добродетель будет распалять меня.

Кортес забавлялся с Зефириной. Она решила прибегнуть к уловке.

– Какое скучное слово – добродетель… Кто говорит о добродетели, сеньор?

– Увы, сеньора, я слышал это от вас… Когда мы виделись в прошлый раз, ваша добродетель нас разлучила.

Кортес явно затаил злобу. Он отстранился от Зефирины. Та одарила его ослепительной улыбкой.

– Прошлый раз не то же самое, что следующий, мессир.

– Что вы хотите сказать?

– Забудем прошлое и будем думать только о будущем.

В этих словах таилось обещание. Кортес приблизился к молодой женщине.

– Должен ли я понимать, что будущее начинается прямо сейчас?..