Приключение ваганта - Гладкий Виталий Дмитриевич (версия книг txt) 📗

Возможно, господин Бернье применил свои познания в колдовской науке, чтобы избавить своих жильцов от кровососущих насекомых. В принципе, это было святотатство. Церковь называла вшей «божьими жемчужинами», и они считались особым признаком святости. Но Жиля эти мелкие назойливые твари страшно раздражали, и он пытался изводить их разными способами, что не всегда удавалось, – уж чего-чего, а вшей везде хватало.

В данный момент Жиля занимал вопрос одежды. А точнее, студенческой мантии. Та, что он носил, попала к нему совершенно случайно, притом благодаря Гийо. Хитрец отыскал ее у старьевщика и купил за мизерную цену. Наверное, мантию оставил в таверне какой-то школяр, любитель хорошо заложить за воротник, в качестве залога за выпитое вино; такие случаи бывали нередко, как позже узнал Жиль. Но мантия оказалась чересчур уж дряхлой, а ее меховая отделка была до такой степени изъедена молью, что представляла собой торчащие во все стороны клочки шерсти неизвестного науке зверя. Поэтому перед Жилем во всей своей неприглядной наготе встал вопрос приобретения новой мантии, которая стоила недешево, не менее пятнадцати солей [34], если долго торговаться и если повезет. Это означало еще больше ужаться в деньгах, чему его душа противилась со страшной силой.

В Парижском университете все четыре факультета – искусств, медицины, права и теологии – имели свою одежду, различающуюся цветом и даже покроем. Студиозы и преподаватели факультета искусств носили мантии из черной, темно-синей или голубой шерстяной ткани, отделанной мехом. Студенты-медики надевали темно-красные одежды, а юристы – алые. Что касается преподавателей теологии, то если они принадлежали к какому-нибудь монашескому ордену, то носили мантии цветов этого ордена, а ежели были мирянами, то могли надевать простую одежду скромных цветов.

Жиль поступил на факультет искусств, вопреки надеждам отца, что его беспутный сын когда-нибудь наденет судейскую мантию; во всех отношениях для рода де Вержи это было бы превосходно. Другие факультеты он отмел сразу, без колебаний: на медицинском нужно было превратиться в книжного червя, потому что там требовались глубокие познания, теологию Жиль считал пустой болтовней, а судейских крючкотворов-мздоимцев он и на дух не переносил. Юный Жильбер де Вержи жаждал полной свободы, а Париж был как раз тем местом, где она произрастала.

Вспомнив, как его посвящали в студенты, Жиль невольно хохотнул. Гаскойн, который успел придремать, дернулся во сне и тихо тявкнул, но глаз так и не открыл. Пес был под стать своему хозяину – хитрец, лежебока и мелкий воришка. Гийо практически не кормил его, но Гаскойн, который днями где-то пропадал, всегда выглядел сытым. Как он добывал себе пропитание, можно было только догадываться. Но ходить вместе с Гийо и Жилем на рынок пес категорически отказывался. Наверное, из-за своей чрезмерной популярности среди рыночных торговцев…

Посвящение происходило в виде судебного заседания. Во главе суда стоял аббат из старшекурсников, обычно самый уважаемый среди студиозов шалопай, или магистр, который еще не избавился от школярских привычек. На этот раз им оказался некий Франсуа де Монкорбье, всего лишь год назад получивший степень магистра искусств. Новичков вместе с Жилем было пятеро. Их заставили обнажить головы и поклониться «высокому суду». После этого каждый получил сильный удар палкой по спине, и трое новичков не прошли это испытание, потому что вскрикнули от боли. А Жиль даже не дернулся, лишь весело рассмеялся, словно боль доставила ему удовольствие.

Толпа школяров одобрительно загудела, а Жиль мысленно поблагодарил Гийо, который рассказал ему про этот обычай. Затем он «очистился» от своего настоящего имени. При общем одобрении его прозвали Силексом [35]. Правда, этот ритуал должен был иметь место только спустя год после поступления в Сорбонну, да уж больно понравился собравшимся улыбчивый малый, которому все было нипочем.

А затем Жиль должен был выступить с неким заявлением, которое его новые товарищи должны были оспорить. Если ему удастся победить в споре, двое уже прошедших посвящение новичков принесут воду, чтобы очистить водой нового кандидата.

– Ваша милость, господин судья, позвольте мне взять лютню, – с деланой покорностью обратился Жиль к Франсуа де Монкорбье.

– Ого! – удивился тот. – Да мы, оказывается, еще и в музыке кое-что смыслим?

– Немного, – скромно ответил Жиль.

– Но как можно что-либо спорное заявить музыкой? Ведь музыка – дело вкуса. Кому нравятся рыцарские баллады, кому слащавые рондо, а кому перчик подавай, да так, чтобы кровь в жилах заиграла.

– Все верно, ваша милость. Не я хочу кое-что сказать не музыкой, а песней. Чуточку терпения, и вам все станет понятно, – сказал Жиль, улыбаясь во весь рот. – Попробуйте оспорить то, о чем говорится в песне.

Лютню нашли быстро. Жиль ударил по струнам и звонко запел:

Он пел, а его слушатели хохотали. Новичок оказался еще тем жохом. В доску свой! А Жиль наяривал:

Закончив петь, Жиль поклонился всем и сказал:

– Есть у кого-нибудь возражения по поводу мысли, заложенной в тексте песни? Кто-то хочет поспорить со мной?

– Нет возражений! – дружно взревели всегда голодные студиозы. – Ты победил! Омыть его водой – и на осла!

Это была заключительная часть ритуала посвящения в студенты Сорбонны. Жиля облили водой, мокрого усадили на осла и долго возили по городу, устраивая разные штуки…

Он повернулся на другой бок и взглянул на окно. На дворе уже начало темнеть. Сегодня Жиль намеревался посетить библиотеку, да как-то не сложилось. Учеба давалась ему легко, многое из того, что читал профессор, он уже знал, поэтому в книги заглядывал редко, тем более что память у него была великолепной.

– А не сходить ли в таверну? – подумал он вслух. – Что-то скучновато стало…

– Отличная мысль, мессир! – Гийо, который спал и даже слегка похрапывал во сне, подхватился на ноги бодрый и свежий, словно молодой огурчик. – Должен вам сказать, что те таверны, которые вы посещаете, не идут ни в какое сравнение с «Посохом пилигрима». Там все гораздо дешевле и вкуснее. И народ собирается попроще.

– Где находится эта таверна?

– Неподалеку от Моста Менял. Около пристани, которую держит Хромой Рожар. Поговаривают, что и «Посох пилигрима» принадлежит ему, но точно никто не знает. Там заправляет Берто Лотарингец. Хитер, как бес, и себе на уме. Но дело у него поставлено на широкую ногу. Народу в таверне всегда полно. Так что, мы идем?

– Идем!

– Только я бы посоветовал вам взять лютню, – осторожно сказал Гийо.

В последнее время Жиль редко обращался к музыке за неимением свободного времени, хотя стихи продолжал сочинять, даже на лекциях. И когда Гийо, будучи в хорошем подпитии, просил его «сбацать» что-нибудь веселенькое, новоиспеченный школяр реагировал на него как бык на красную тряпку.