Принцесса из рода Борджиа - Зевако Мишель (книги бесплатно .TXT) 📗
Глава 15
САИЗУМА
Три дня шевалье де Пардальян и Карл Ангулемский прочесывали Париж, чтобы найти хоть какой-нибудь след маленькой цыганки. Но все было напрасно. Даже Пипо, за которым шевалье сходил в «Ворожею», ничем не смог им помочь.
— Все кончено, — сказал Карл в унынии. — Я ее больше не увижу.
— Почему же? — возразил Пардальян. — Женщина всегда отыскивается, можете мне поверить.
— Пардальян, я в отчаянии, — продолжал молодой человек, пытаясь скрыть слезы.
Пардальян взглянул на него с братской нежностью. Он вздохнул, словно желая вернуться в тот счастливый возраст, когда плачут из-за любви.
— Эх! — воскликнул он. — Хотел бы я понять вас! Когда ваша матушка оказала мне честь, попросив быть вашим опекуном, я считал, что вы направляетесь в Париж, лелея честолюбивые планы… На холме Шайо я предложил вам захватить трон…
— Трон! — прошептал герцог Ангулемский.
— Ну да, тысяча чертей! Почему бы вам не стать королем? Или в вас нет королевской крови? Чего вам не хватает, чтобы быть монархом? Всего лишь короны!
Пардальян в тревожном ожидании смотрел на своего юного друга.
— Нет! — твердо сказал молодой человек. — Нет, Пардальян, не для этого я явился в Париж!
Лицо шевалье просветлело.
— Так вы не мечтаете о королевской власти?
— Нет, мой друг…
— Право! Неужели вам никогда не снилось, что вы король?
— Возможно и снилось, Пардальян. Но я всегда просыпался.
Шевалье принялся расхаживать по комнате. Он улыбался.
— И все-таки! — вдруг заговорил он. — Чего вы ищете в Париже?.. Только ли возможности мщения?
Юный герцог вспыхнул и ответил дрожащим голосом:
— Я не хочу казаться вам сильнее, чем я есть на самом деле. Вы можете презирать меня, Пардальян: я не тот человек, кого ведет в Париж честолюбивое желание властвовать, я не стремлюсь к борьбе, и у меня нет тех качеств, которые вы мне приписали. Пардальян, я восхищаюсь вами и именно поэтому не хочу вам лгать, я все расскажу откровенно. Пардальян, вы должны понять меня.
Шевалье сел в кресло и приготовился слушать.
— Шевалье, — произнес герцог Ангулемский, — я должен вам признаться. Когда вы мне сказали, что я тоже мог бы вступить в борьбу за трон, у меня был миг ослепления. Я на мгновение уверовал, что я действительно принц, и забыл, что я просто-напросто незаконный сын.
Пардальян всем своим видом показал, что ему это безразлично.
— Вы сын короля, — сказал он. — Господин де Гиз не может против этого возразить: на его щите дрозды, а на вашем — лилии.
— Сын короля — да, — ответил Карл, помолчав, — но не сын королевы… Мне не нужно говорить вам об этом, не правда ли? Вы меня понимаете? Я восхищаюсь своей матерью, почти боготворю ее; я скорее умру, чем позволю себе причинить ей горе. Мне нравится, что моя мать зовется Мари Туше, и ей не нужен титул королевы. Я не могу себе представить матери более нежной, более самоотверженной, чем моя. Но Мари Туше не была женой Карла IX, и я, сын короля, не могу быть наследным принцем… Вот о чем вы заставили меня забыть, когда завели свои пылкие речи… Но я опомнился и понял, что мои усилия будут тщетны.
— И из-за этого вы отказываетесь от борьбы? — спросил шевалье, не отрывая взгляда от молодого человека.
Карл опустил глаза. Румянец вспыхнул на его щеках.
— Позвольте мне продолжить, — сказал он, — а потом вы будете судить, каков я есть… До того, как мы встретили короля, моего дядю, я думал, что жажда мести переполняет меня. После разговора с ним я понял, что это не так. Пардальян, я должен вам объявить: я считал бы себя трусом и предателем, если бы не стремился наказать тех, кто убил моего отца. Но месть для меня — лишь сыновний долг, а не потребность души…
— А когда вы столкнулись нос к носу с господином де Гизом? — спросил Пардальян с лукавой улыбкой.
Юный принц побледнел.
— Да! — глухо сказал он. — Тогда я действительно был в ярости. Я ненавижу де Гиза! Пардальян, я хочу настичь Генриха III, настоящего убийцу Карла IX, который своими интригами вверг моего отца в безумие… но я не испытываю ненависти к нему! Да, я хочу наказать Екатерину Медичи, мою бабку! Зловещий умысел ускорил падение Карла IX в пропасть отчаяния… Но я не испытываю ненависти к ней! А Гиза, чья вина не столь велика, я ненавижу! Я возненавидел его, шевалье, в одно мгновение, и это было то самое мгновение, когда он с наглой торжествующей улыбкой говорил с бедной цыганочкой, которую я люблю!.. Теперь, Пардальян, вы знаете все. Не жажда мести и не честолюбие в моей душе — в ней царит любовь…
Герцог Ангулемский подошел к окну и настежь распахнул его.
— Здесь можно задохнуться, — сказал он. — Теперь, шевалье, я скажу вам еще одну вещь: когда я покидал Орлеан, я действительно думал, что Виолетта не целиком заполняет мою жизнь, что есть другие, более серьезные заботы, другие, более важные, дела. Я обманывал себя, Пардальян, я теперь ясно вижу, что только одно для меня имеет значение — это моя любовь. Вы видите, что я совсем не тот, кем вы меня считали, и лучшее, что вы можете сделать — это покинуть меня…
Последние слова Карл произнес очень тихо. В его глазах блеснули слезы.
— Бедный малыш! — прошептал Пардальян, глядя на Карла с восхищенным умилением.
Ему казалось, что он вновь видит самого себя в юности. Нежная улыбка блуждала на его губах. Он вспоминал свою первую любовь.
— Вам стыдно за меня, не так ли? — проговорил Карл робко.
Пардальян поднялся, подошел к молодому человеку и взял его за руку.
— Нет, дитя мое, — сказал он. И в этих словах было столько доброты и силы, что Карл едва не расплакался. — За что мне презирать вас? Из всех земных забот любовь — самая благородная, самая человечная. Она причиняет меньше всего зла другим людям. Честолюбец — животное. Придет день, когда люди осудят честолюбие, как сегодня они осуждают убийство или воровство…
— Пардальян! Пардальян! — воскликнул растерянный Карл. — Я вас не понимаю…
— Что же до мести, — продолжал шевалье, — я признаю, что она может принести некоторое удовлетворение. Но любовь, мой принц, это сама жизнь. Остальное — или вредно, или ничтожно. Черт побери, завоевать любимую женщину столь же почетно, как завладеть троном! Живите своей жизнью, тысяча чертей! Жить! Это значит любить все, что радует. Радуют солнце и дождь. Чистый воздух на просторных равнинах, зеленые леса летом, заснеженные поля зимой, пробегающий олень в чаще… Я люблю все это! Любите и вы жизнь во всех ее проявлениях и любите свою Виолетту. После моей любимой она — прекраснейшая из женщин, которых я когда-либо встречал.
Карл был взволнован. Его сердце переполняли любовь и отчаяние. Он был истинным сыном своего отца — немного поэта, немного музыканта, немного безумца, самым большим счастьем для которого было сбежать из Лувра и склонить свою голову на грудь Мари Туше.
— Бедный малыш! — повторил Пардальян. — Не огорчайтесь. Только одно на свете непоправимо — смерть. Все остальное так или иначе образуется! Если вашей Виолетты нет в живых, я пойму ваше отчаяние, но…
— Вы думаете, ее нет в живых? — глухо сказал Карл. — Пардальян, а вдруг она во власти этого человека?
— Допустим! Что ж, можете мне поверить, женщина, которая любит, способна на любую хитрость, способна на геройский поступок, чтобы соединиться с возлюбленным. Если Виолетта вас любит, вы можете быть уверены, что увидите ее вновь…
Долго еще Пардальян говорил с Карлом. Тому, кто его не знал, кто видел его только в бою, его успокаивающий тон, его ласковые слова, способные утешить, показались бы удивительными.
Наконец Карл устало опустился в кресло. Его глаза закрылись. Наступила ночь. Пардальян тихо затворил окно и, взглянув на спящего юношу, прошептал:
— А кто утешит меня? Но нет, я не нуждаюсь в утешении!..
И он покинул комнату.
Выйдя во двор, Пардальян направился к конюшне. В ее дверях на охапке соломы сидели два человека и о чем-то тихо переговаривались. Это были Пикуик и Кроасс. Завидев шевалье, они торопливо вскочили. Пардальян, приютив их на одну ночь, совершенно о них забыл. Он считал, что приятели давно ушли.
