Побратимы меча - Северин Тим (книга регистрации .txt) 📗

Восемь часов кряду длился сей удивительный подвиг с короткими передышками после каждых пяти сотен ведер. Немыслимо поверить, что возможна такая выносливость. Он был неутомим и трудился в лад со всей корабельной дружиной, которая работала посменно. Те, кто сердился и жаловался на его праздность, теперь смотрели на него с благоговейным страхом. Воодушевившись, они и в самих себе обретали силу, и без устали сновали туда-сюда, борясь с прибылью воды в трюме. Без Греттира их корабль и сами они погибли бы, и они это знали. Я же знал, что Греттир спасает мне жизнь уже во второй раз, и что я должен отдать ему долг моей верной дружбой.

«Обрубок», гонимый этим великанским ветром, едва не проскочил Исландию. Когда буря наконец стихла, нашему едва верящему в такое чудо кормчему удалось подогнать корабль к подветренному берегу у Белой реки, и тут-то мы поняли, что неуклюжий «Обрубок» совершил свой самый скорый переход. Корабельщики сошли на берег, похваляясь своей доблестью, но хвалу наибольшую припасли для Греттира. Он был героем дня. Кормчий дошел до того, что вернул ему половину денег за наш проезд и заявил, что предлагает Греттиру остаться на корабле на столько времени, на сколько тот пожелает. Однако после столь поразительного и отчаянного перехода кормчий дал клятву, что «Обрубок» твердо будет стоять на якоре, пока не наступит пора, пригодная для мореплавания.

— Почему бы тебе не принять его предложение, хотя бы на день, на два? — говорил я Греттиру. — Ты будешь на корабле, а я успею сойти на берег и узнать, какой прием тебя ждет, когда люди узнают, что ты вернулся раньше трехгодичного срока.

— Ты сам отлично знаешь, Торгильс, что меня не интересует, что скажут или сделают люди. Я хочу навестить мою мать, Гердис, передать ей весточку от Торстейна и узнать, как живут остальные члены моей семьи. Здесь, в Исландии, уезжая, я оставил двух братьев. И боюсь, что оставил их как раз в то время, когда они больше всего во мне нуждались. В самый разгар ссоры с соседями, когда уже пошли разговоры о кровопролитии и распре. Я хочу знать, чем кончилась эта ссора. Если она не улажена, тогда, пожалуй, я могу пригодиться. Так что мне нужен добрый быстрый конь, который донесет меня отсюда до дому.

— Послушай, Греттир, — ответил я. — Я жил здесь некоторое время, в этих местах, когда был мальчишкой, и я знаю главного здесь человека — Снорри Годи. Позволь мне спросить у него совета, можно ли сделать что-нибудь, чтобы срок твоего изгнания был сокращен.

— Будет чудом, если Снорри Годи еще жив. Теперь он, верно, совсем старик, — сказал Греттир. — Я знаю, он славится как прозорливый законник. Так что вряд ли он не осудит того, кто не подчиняется приговору об изгнании.

— Снорри всегда обращался со мной справедливо, — ответил я. — Может быть, он согласится стать посредником, если ты предложишь выплатить возмещение семье человека, убитого в ссоре из-за котомки с едой. Это будет стоить не слишком много, потому что большую часть приговора ты уже отбыл.

Но два дня спустя, когда я встретился с Снорри Годи, ответ его подобен был удару кулаком. Он сказал спокойно:

— Так ты не знаешь о решении Альтинга?

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

Я проделал дневной переход, добираясь до крепкого дома Снорри, и хутор выглядел даже еще более процветающим, чем мне помнилось. У самого же Снорри волосы на голове стали белоснежными, однако глаза остались такими, какими я их запомнил — серыми и внимательными.

— На последнем Альтинге Торир из Гарда, отец тех парней, которые погибли в огне в Норвегии, выдвинул против Греттира новое обвинение. Он обвинил его в умышленном убийстве его сыновей. Он говорил очень убедительно и предоставил точные подробности этого смертоубийства. Он доказывал, что этот поступок был столь бесчестным, что Греттира следует объявить skygarmapur.

Слово skygarmapur ужаснуло меня. В Исландии его никогда не употребляют в шутку. Оно означает «лесной человек» — этот тот, кого находят виновным в преступлении столь отвратительном, что преступника приговаривают к изгнанию из общества навсегда. Это означает полное и пожизненное изгнание. Коль скоро ежегодное законодательное собрание исландцев, Альтинг, произнесет такой приговор, то не может быть ни повторного рассмотрения, ни прощения.

— Никто на Альтинге не хотел выносить приговор Греттиру за такое гнусное преступление, не выслушав его сторону дела, — продолжал Снорри, — но не было никого, кто мог бы говорить за него, а Торир был так настойчив, что, в конце концов, Греттира приговорили к полному изгнанию. И теперь уже нет возможности изменить решение. Лучше ступай и предупреди своего друга Греттира, что отныне ему всякий человек — враг. За ним будут охотиться, как за хищником. Всякий, кто встретит его, может убить его, случайно или умышленно. Больше того, Торир предлагает хорошую награду тому, кто покончит с ним.

— А как же семья Греттира? — спросил я. — Разве они не присутствовали на Альтинге? Почему они не выступили в его защиту?

— Отец Греттира умер, пока сын был за морем. А самый головастый из братьев, Атли, которого все любили и стали бы слушать, погиб в кровавой распре, которая у Асмундсонов идет со сторонниками Торбьерна Бычья Сила. И тебе, Торгильс, тоже следует быть осторожным. Не давай вовлечь себя в эту вражду из-за твоих отношений с Греттиром. Помни, закон гласит, что каждый, кто помогает или дает убежище лесному человеку, становится соучастником его преступления, за что лишается всего своего добра. Мой совет: впредь не имей ничего общего с Греттиром. Доставь ему эту весть и беги, куда глаза глядят, от твоего друга-убийцы. Ступай и попытайся построить свою жизнь, как положено. Почему бы тебе не осесть, не жениться, не вырастить детей, не найти свое место среди соседей.

Я был в ужасе. Греттир вернулся домой, уверенный, что ему позволят жить обычной жизнью. Вместо этого в свое отсутствие он оказался приговорен за преступление, которого, по моему убеждению, не совершал. Впечатление, какое произведет столь вопиющая несправедливость на его и без того мрачную натуру, будет ужасающее. Он окажется в еще большем отчуждении от нормального общества.

Я понимал, что выжить ему почти невозможно. Ни единый лесной человек не доживет до старости, если только не сбежит за море и больше никогда не вернется в Исландию. На самом деле я уже потерял друга. Он был все равно, что мертв.

К моему удивлению, Греттир ничуть не встревожился, услышав, что объявлен вне закона.

— Выше голову, Торгильс, — сказал он. — Не унывай. Коль они хотят выследить и убить этого изгоя, им сперва нужно найти его. А я вовсе не собираюсь убегать, у меня есть друзья и союзники по всей Исландии, и они, вопреки решению Альтинга, дадут мне пищу и кров над головой, когда это понадобится. Вот только, когда пойду к матери, надо быть осторожным. Придется сделать это тайком. А там поглядим, как все обернется, когда люди услышат, что Греттир Силач вернулся.

— Я пойду с тобой, — сказал я.

— Нет, не пойдешь, дружище, — возразил он. — Тут Снорри молвил мудро, мол, следует тебе остепениться. В твоем возрасте жениться пора — подыщешь жену, а там, глядишь, и дети пойдут. Когда понадобится твоя помощь, я попрошу. Пока же я и сам за собой вполне могу присмотреть.

Мы стояли на взлобье низкой горы над стоянкой, где бросил якорь «Обрубок». В противоположность ужасной погоде на пути нашем из Норвегии, день выдался теплый и солнечный, почти весенний. Это я привел Греттира сюда, на взгорок, чтобы с глазу на глаз сообщить ему важные новости. Греттир наклонился, сорвал прядь травы и беспечно подбросил ее в воздух, словно нет и не будет у него никаких забот в жизни. Ветерок подхватил травинки и понес их прочь.

— Мне нравится эта страна, — сказал он. — Это мой дом, и никто не прогонит меня отсюда. Я верю, что смогу прожить на этой земле, и она позаботится обо мне.

— О тебе еще кто-то должен позаботиться.

— Есть пословица: «Не имеющий братьев не прикрыт со спины», — ответил Греттир.