Белая волчица князя Меншикова - Духова Оксана (книги бесплатно txt) 📗
Но Ее все равно отняли у меня.
Я жду в царской приемной государя. Предопределение всей моей жизни – ожидание великого мин херца. Ждать, невзирая на время дня и ночи. Когда я был свободен, я мог летать, но Ее отняли у меня, отняли вместе со свободой. Остались лишь водка и просто бабы – мне, утраченному и утратившему все, что можно обрести в мире сем.
Я долго искал поющий родник счастья, Женщину великой смелости, балансирующую по лезвию меча. Во мне умирает безумный пиит, что гонится за белой волчицей, находя ее лишь в пьянительных мечтах.
Ибо отняли у меня родник поющий.
С ней я был ближе к звездам, ближе к луне.
«Ты, ты получишь все звезды, коих не было еще ни у кого…», «Я сотку тебе цепи из страстных лобзаний…».
Слез больше, чем моря, а ведь и в лужице жалкой можно захлебнуться. Я захлебываюсь слезами, которых не осталось.
Я сижу в царской приемной и жду мин херца каптейна. Зачем? Почему? Ибо я – трус, трусливый пес, поджавший хвост после пинка хозяина.
Она полюбила во мне философствующего солдата-убийцу. Жизнь и Смерть танцуют на иконах ее мыслей, непостижимых мною. Кружат вокруг нас люди, и брызжет кровь до потолка.
Из царского кабинета выходит Она, я давно уж не видел Ее. Что-то говорит мне, голос звучит замученно-горестно, Ее утомила его жизнь рядом, и я могу понять Ее.
– Я люблю тебя, – шепчу я и понимаю, что в словах моих для нее не осталось интриги и тайны.
Ибо Она знает то, что еще не ведомо мне.
Через несколько дней состоялась пышная свадьба – венчался светлейший князь Меншиков с девицей знатного рода Дарьей Арсеньевой. Невеста была добра, мила, богата, влюблена в своего жениха и… горбата.
Утро началось с Ее голоса.
– Исчезни из дома, – голос звучал торопливо, с придыханием, казалось, еще немного, и он сорвется на крик. – Сей же час!
– Но… – растерялся юный князь.
– Встретимся за городом, у высоток, что на Саарское Село ведут. Есть там ходы подземные потаенные. Я приведу туда сестру твою. Сей же час уходи из дворца.
Сашенька сжал руками голову. Бред, право слово, бред натуральнейший, околесица! И в тот же миг почувствовал, что в покоях он не один.
Чувство было дикое, будто кожи его коснулось нечто. Кто-то – что-то – внезапно вырос у него за спиной, мрачный, неправдоподобно древний и опасный.
Юный князь содрогнулся, дрожь волной пробежала по всему телу, от головы до пяток. Он хотел развернуться, встретить угрозу лицом к лицу, и не смог. Внезапно Сашенька вновь сделался дитем малым, что попалось в паутину кошмара, в коконе которого преследуют его чудища и безликие монстры. Он просто зажмурил глаза накрепко, уговаривая себя, что химеры страха незримы, пока он их не видит.
Но чудовищное нечто подходило все ближе и ближе. Двигалось оно медленно, оно подкрадывалось к нему со спины, разевая в момент сей ужасную пасть, тянулось к сердцу, готовое вырвать из него жизнь.
Александр собрался с духом и резко обернулся.
Он был один. За спиной его лишь пустота. Или метнулось что-то тенью вспугнутой внезапно прочь?
Дико скачущая по жилам кровь успокаивалась постепенно, руки дрожать перестали. Но бесплотный ужас все ж остался, некуда ему спешить было.
Чувство, что жилье родное отныне придется делить с необъяснимо жутким, отдавало горечью. Оно чадило, словно яд незримый, отравляя собой пространство.
Сей чудовищный житель мира теней был способен оставаться незримым и абсолютно незаметным, если хотел того. И Сашенька понял, чем питается чудовище: страхом.
Сашенька оглянулся вдруг на зеркало венецианское, и то разлетелось с тихим стоном на множество осколков. Словно коготь огромный поверхность совершенной красоты взрезал небрежно. Юный князь едва успел зажмуриться, защищая глаза от миллионов микроскопично мелких, серебристых игл, словно снежинок вихрь завертевшихся над ним, что-то коснулось плеч его ледяными пальцами.
Боли не было, но было чувство, что молния вспорола тело. Он чувствовал, как хлынули потоком льдистым все силы из плоти его, схватился все ж таки за дверь и бросился прочь.
Волна черноты стекала вслед за ним по лестнице. Тени отплясывали танец безумный, стараясь ухватить Сашеньку за руку.
Ему по-прежнему не было больно, действительно больно. С ним просто оставалось то, что нервы его считали за страдание физическое. Юный князь вжался в стену, борясь с чернотой, воцарившейся в его мыслях, затем рухнул на колени и, преодолевая обморок страшный, пополз. Он упрямился спасительному забытью, не понимая уж, что видит и слышит на самом деле. Он слышал вой, чужой и злой смех, шум борьбы далекой, удары больших, перепончатых крыльев. И запах обгоревшей плоти.
Нет.
Так легко он им не сдастся. Тьма столь легко проникла в дом, потому что он не хотел сразу же поверить в ее существование. И неверием заставлял страдать Ее, разрешал Тьме причинять боль Ей, наносить Ей раны кровавые.
И мысль сия разбудила в душе упрямство.
Александр готов был умереть здесь и сейчас, но не для того, чтоб сделаться жертвой Силы, коей случайно перешел дорогу. Завыв волком, Сашенька вскочил на ноги (но почему четыре их?), в броске вцепился в зыбкую огромную тень. Тьма взвыла, на смутном лице ее проскользнула смесь причудливая удивленья, боли и ярости, и Тьма рассеялась.
Сашенька упал. Тени серые клубились по бокам, но приближаться опасались. Сердце юного князя колотилось бешено, словно маленький молоточек. Уйти, уйти отсюда, скорее, сей же час…
Из княжеского дома в занимавшийся день выскочил красивый белый волк и бросился куда-то прочь, прочь из города, в Никуда.
…Высотки стояли гордо, сюда редко добиралась большая вода, трактирчик жалкий у дороги – и все.
Сашенька растерянно оглянулся по сторонам. Ну, и где же Марта?
Рядом стояла крупная белая волчица с огромными желтыми глазами. Все, конец! Или… начало?
– Я недооценивала опасности сего человека.
– Кого? – наверное, это он спросил.
– Аната.
– Кого?
– Ты знаешь его, давно уж знаешь.
– Это безумие!
– Верно, он безумен. Он болен местью, что нагнаивалась в нем тысячелетиями. И это самое худшее. Он уничтожил тысячи людей. Все ищет Белую Богиню и вещунов ее.
– Но почему я?
– С каких пор безумцы предоставляют кому-то объяснения?
Все завертелось пред глазами, и наступило спасительное забвение.
…Очнулся он от странного пения, такого ему точно еще ни разу не удавалось слышать в ново отстроенной столице России. Лицом к нему сидели люди в белых непонятных одеждах и пели. Их голоса звучали как бы отдельно, сами по себе, будто бы над столом, вокруг которого они сидели. Сашеньке показалось, что поет само пространство! Его тело покалывало от мелкой дрожи, в глазах расплывались оранжевые круги. Очертания каморы подземной, в коей довелось ему очнуться неведомым образом, резко изменились, да и лица у людей в белом тоже начали меняться, в них проступало и что-то дикое, и первоглубинное, они становились то удивительно юными, то жуткими, то просто другими – нечеловеческими. Из белого тумана на Сашеньку нахлынули чужие воспоминания, почемуто очень важные для него. Они были страшными и больными, и Сашенька вдруг понял, что боится, нестерпимо боится взглянуть в лица певцов. И тут пение на миг оборвалось, над ним нависли два лица – Марты и сестры, и усталый, с хрипотцой, невероятно родной голос произнес:
– Очнулся? То-то же… Добро пожаловать, родненький.
В окрестных чухонских деревушках в тот день испуганно крестились и запирали двери на все засовы, до того пугающим казался волчий вой, идущий из глубин, из чрева высоток.
Часть третья
ЧАС МЕЖ СОБАКОЙ И ВОЛКОМ
