Игра шутов - Даннет Дороти (книги бесплатно читать без txt) 📗

— Dhia! Меня обхаживают, как снисходительного супруга.

Вместе с д'Обиньи пришла маленькая, рыжеволосая, хорошенькая женщина, которую О'Лайам-Роу встретил в Руане, возле кита. Дженни Флеминг воспользовалась первым подходящим предлогом, чтобы поближе познакомиться с ним.

Принца Барроу в очень малой степени интересовали дела Лаймонда, но своенравное, нарочитое любопытство он мог с легкостью распознать. Дженни и д'Обиньи, казалось, хорошо ладили: ведь он, в конце концов, тоже происходил из королевского рода Стюартов: они с леди Флеминг имели общих предков. Ее живость и грация вполне сочетались с тем поверхностным блеском, каким отличались манеры ее спутника. Речи его, льстивые и забавные, лились свободно; голос сделался мягким и сочным. Слушая его, можно было догадаться, какое впечатление произвел этот вельможа на неотесанного мальчика, который впоследствии сделался королем.

О'Лайам-Роу позабавил даму парой сумасбродных выходок в ирландском вкусе, позволил ей над собой поиздеваться и между делом в разговоре с д'Обиньи подал две-три такие реплики, которые своим серьезным достоинством изумили обоих собеседников. В самом деле: тень замешательства мелькнула в лице д'Обиньи, и, обращаясь к леди Флеминг, он даже изменил своей обычной вежливости.

Она как раз говорила о Шотландии, но, уловив перемену в тоне его милости, обратила на него свои светлые глаза:

— Джон, если тебе так хочется поскорее уйти, можешь подождать внизу.

И, к тихому изумлению О'Лайам-Роу, обиженный лорд д'Обиньи покинул комнату. Когда он с излишней решительностью захлопнул за собой дверь, торжествующая Дженни повернулась к ирландцу:

— А теперь скажите: как вы собираетесь поступить с нашим ненаглядным?

Она, нарушив все запреты, пришла поговорить о Лаймонде. О'Лайам-Роу, откровенно забавляясь, взял в руки ее подбитый мехом плащ и сказал:

— Вы про Тади Боя? Года не пройдет, как он рассыплется в труху, если будет так суетиться, но пока что ирландец из него неплохой.

— А что ж тогда такое плохой ирландец? Сегодня утром он явился ко мне в спальню и прочел нотацию… — Она осеклась: не в правилах Дженни было разрушать свой собственный очаровательный образ.

Законы этикета ничего не значили для О'Лайам-Роу. Он набросил плащ на прямые плечи леди Флеминг и разгладил ткань, явно собираясь прощаться.

— Тади, конечно, парень чудной, но женщины его любят.

Дженни должна была понять, что никаких откровенных излияний не последует. О'Лайам-Роу все это просто не занимало.

У двери она задержалась.

— Не говорите ему, что я приходила. Иначе он опять явится читать мораль.

О'Лайам-Роу, который знал о Лаймонде несколько больше, чем она ожидала, отметил, что леди Флеминг время от времени задумывается все же над последствиями своих поступков.

— Мне и не придется ничего говорить, — возразил он. — Еще до захода солнца весь двор будет знать об этом.

О'Лайам-Роу был прав. Том Эрскин один из первых услышал о визите Дженни, и эта новость только усилила тревогу, которую он и без того испытывал по поводу Тади Боя и его безопасности. Том поколебался немного, но с минуты на минуту ему уже нужно было отправляться с посольством в Аугсбург. Завершив все визиты, официальные и дружеские, он отпустил своих приближенных и проскользнул, никем не замеченный, в комнату, где Тади Бой, гость французской короны, провел беспокойную ночь.

Успев уже, к своей досаде, принять коннетабля, почетную фрейлину мадам де Валантинуа и пажа королевы, Лаймонд среди застывших руин нетронутого завтрака готовился отбыть в «Золотой крест», где они с О'Лайам-Роу должны были оставаться вплоть до отъезда двора. Когда дверь открылась, он поднял голову.

— Sacre chat d'ltalie! [18] — воскликнул Фрэнсис Кроуфорд. — Жена, женина мамаша и теперь сам супруг. Скоро все шотландские кланы со своими волынками соберутся на коврике у двери. Вы, кажется, предполагали держать дело в секрете?

Эрскин мог склониться перед превосходящей силой ума, но грубостей сносить не намеревался.

— К Дженни, я так понял, ходили вы.

— Дорогой Томас, — сказал Лаймонд, — любой мужчина может навещать леди Флеминг, не рискуя навлечь на себя чье-либо усиленное внимание. К несчастью, она составила превратное мнение о ночных событиях или об отсутствии таковых и успела, подозреваю я, нажаловаться О'Лайам-Роу. Почтенную матушку вашей супруги следовало бы привязать к спине вакханки и как следует отхлестать кнутом.

Эрскин произнес резким тоном:

— Я только что был на прощальной аудиенции у короля. Это д'Обиньи привел Дженни к О'Лайам-Роу.

— Почему он?

— Они хорошо ладят.

— Ну так следует их разлучить. Скажите ей, что это — кровосмешение. И пусть она держится подальше также и от О'Лайам-Роу. Тем более, что там ей все равно не светит. О'Лайам-Роу может оторвать ножку от жареного голубя, разрезать фазана, распотрошить фаршированного кролика, но я более чем уверен, что раздеть женщину он…

— Особенно если учесть, что он знает, кто такая Дженни, и восхищается вашим целомудрием куда более, нежели она сама. Все это глупости. Вы говорите так, словно она какая-нибудь шлюха с Пон-Трункат. Не бойтесь: мы не будем сообщаться с вами больше, чем того потребует необходимость. Но помните, что и вы взяли на себя некоторые обязательства.

— О да, — отозвался Лаймонд. — Этой ночью Маргарет хорошо потрудилась: вы можете гордиться ею. Полагаю, если бы наши покойные друзья и возлюбленные могли нас видеть, они бы нами тоже гордились. Маргарет, кажется, думает, что даже Кристиан…

Выражение, появившееся на лице Эрскина, остановило его. На мгновение глаза их встретились; потом Лаймонд отвернулся, презрительно скривив губы.

— Ну хорошо. Вы уезжаете в Брюссель, потом в Аугсбург, а Маргарет остается. И когда же вы вернетесь?

— После Рождества. А затем поеду домой через Англию. Тем временем маленькая королева, насколько это зависит от нас, будет жить с матерью, а не с детьми Генриха. Все предложенные вами меры предосторожности будут приняты. Мы установим постоянное наблюдение за тем, что она ест, и за тем, что она делает; день и ночь с нее не будут спускать глаз. Но мы не сможем обеспечить полной безопасности, потому что наших стараний никто не должен заметить. Не дай Бог, возникнет подозрение, будто мы сомневаемся в том, что французская сторона способна обеспечить должную охрану. Но мы сделаем все, что в наших силах. А вы должны наблюдать за окружением короля.

Лаймонд ничего не ответил. Он кончил собирать свои скудные пожитки и теперь стоял у двери, явно ожидая, когда гость уйдет. Эрскин спросил себя, знает ли он, что ему предстоит, и сказал:

— Бог ведает, сколько времени пройдет, пока вы доберетесь до Блуа. Вы поплывете вверх по реке, останавливаясь во всех замках и дворцах, и в каждом пробудете ровно столько, сколько потребуется, чтобы истребить всю дичь в окрестных лесах. В этой сумасшедшей стране нет ничего важнее охоты. За отцом Генриха всегда таскалось тысяч пятнадцать народу, с постелями, гардеробами и мебелью; государственные бумаги подписывались в седле, и герольды попарно бежали за свитой, надеясь на аудиенцию. Двор никогда не оставался на одном месте больше двух недель, разве что шла война — и все послы в Европе возненавидели охоту на всю оставшуюся жизнь.

Томас многое мог бы еще сказать по этому поводу, но что-то в поведении Лаймонда заставило его прерваться.

— Ах да: вы, конечно, хорошо знаете Францию.

— Однажды, — заявил Лаймонд, — когда мне некуда было девать деньги, я часть из них вложил в французскую землю. Мне принадлежит Севиньи.

Никлас Эрплгарт из Севиньи приходился Томасу Эрскину другом, и он осведомился осторожно:

— Но Ник?..

— Ник — мой арендатор. — Лаймонд явно не желал больше говорить на эту тему. — Но как же королева-мать сможет без вас успешно произвести свой государственный переворот?

Том Эрскин так и подскочил, словно у ног его разорвалась бомба. Вдовствующая королева многое собиралась осуществить за время своего пребывания во Франции, но лишь одну из ее задач можно было бы по праву назвать государственным переворотом — и все, что касалось до этого дела, хранилось в строгом секрете. На глазах у всех шотландские лорды купались в почестях; награды сыпались направо и налево, как рис во время свадебной церемонии, а наследник правителя Аррана, ни слова не знающий по-французски, был поставлен во главе шотландских войск во Франции и получал в год двенадцать тысяч крон.