Эль-Дорадо - Эмар Густав (полные книги txt) 📗
Подобную скачку исполняли теперь обе лошади; всадники их, предавшись совершенно неукротимой ненависти, ничего не видели, не думали и предоставили им направляться, куда хотели.
Малько Диас удваивал усилия, чтобы выиграть расстояние, на которое отстал; но напрасно он осматривал пустыню по всем направлениям, ничего не показывалось, он был один, все один, а лошадь его достигла крайнего предела скорости.
Леса следовали за лесами, пригорки за пригорками. Диего все оставался невидимым; он, казалось, был поглощен землею, до того исчезновение его было непонятно.
Метис имел отличную лошадь, но конь Диего не уступал ей ни в чем, и так как ненависть не ослепляла капитана, то, продолжая скакать, он холодно обсуждал шансы, которые ему остались для спасения, и воспользовался всеми.
Наконец, после неутомимой трехчасовой скачки Малько Диас, доехав до вершины возвышенного холма, куда он взобрался галопом, заметил вдали столб пыли, которую, казалось, подхватила буря.
Он догадался, что это был его враг, и снова погнал лошадь, которая и без того до крайности напрягала свои силы.
Лошадь Диего, проскакав уже всю прошлую ночь, устала более, нежели конь метиса, или скакун Малько Диаса был сильнее; как бы то ни было, скоро последний заметил, что догоняет своего неприятеля, и расстояние между ними уменьшалось.
Малько радостно вскрикнул, подобно дикому зверю, схватил свой карабин и приготовился употребить его в дело, когда приблизится на выстрел. Однако скачка продолжалась; вдали, на горизонте, виднелся холм, на вершине которого бразильцы укрепили свой лагерь. Очевидно, часовые белых, находясь на деревьях, должны были различить, хотя еще неясно, развязку этого странного состязания, не понимая его причины.
Тишина и отступление союзников, которое он не мог объяснить себе и причины которого ему были неизвестны, чрезвычайно беспокоили метиса.
Наконец расстояние между обоими всадниками сделалось так мало, что они скоро очутились друг от друга только на пистолетный выстрел.
Малько Диас зарядил карабин, прицелился и, не сдерживая бега своей лошади, спустил курок.
Лошадь Диего, пораженная в середину тела, сделала удивительный скачок вперед, судорожно поднялась на задние ноги, заржала от боли и опрокинулась назад, увлекая при своем падении и всадника.
Малько бросил свой карабин и прискакал с быстротою молнии, с криком торжества к своему врагу, который неподвижно лежал на земле.
Немедленно соскочив с лошади, он, подобно тигру, бросился на упавшего и занес кинжал, чтобы одним ударом покончить с противником, если тот еще был жив. Но рука его в бездействии упала, и он поднялся с бешеным воем обманутого ожидания.
В ту же минуту его крепко схватили руками за туловище и повалили на землю, прежде чем он успел подумать о сопротивлении.
— Э-э, товарищ, — сказал тогда насмешливо Диего, придавивший его к земле и поставивший ногу на его грудь. — Как вы находите это? Ведь хорошо сыграно, не правда ли?
Вот что случилось.
Диего понял, что если он будет ехать по прямой линии, то враг, у которого была свежая лошадь, не замедлит его настигнуть; если же он ускользнет от Малько, то непременно попадется в руки гуакуров.
Он рассчитал, что самое лучшее ехать не прямо, а вилять сначала незаметным образом, чтобы избегнуть того места, где по его предположению враги расположились лагерем, и подъехать к крепости с другой стороны; эта первая хитрость вполне удалась.
Малько Диас, ослепленный желанием нагнать своего врага, безотчетно следовал за ним по всем поворотам, по которым тому было угодно ехать; это объясняет непонятное для Малько отсутствие союзников.
Потом, доехав до угла леса, индеец бросился на землю, смастерил с замечательным проворством, которым обладают только люди его расы, чучело из травы и покрыл его одеждами, которые сам носил; потом, крепко привязав его к спине лошади, под седло и бока которой он положил колючки, пустил животное в направлении, которого ему следовало держаться; сам же он продолжил свою дорогу бегом, тщательно стараясь оставаться совершенно невидимым. Несколько минут спустя после своего выезда из леса Малько в первый раз заметил лошадь, которая еще шибче неслась перед ним, потому что ноша ее была теперь легче.
Объяснение, которое сделал ему дон Диего насмешливым тоном, еще более усилило бешенство метиса.
— Вы убили коня, которого я любил, благородное животное, которое могу с трудом заменить. Я должен убить вас, Малько, но мы долго спали друг подле друга, мы разделяли одну и ту же пищу; я не окрашу своего ножа вашею кровью, — прибавил индеец.
— Напрасно, Диего, — отвечал метис глухим голосом, — потому что, так же верно, как Бог существует на небе, клянусь вам, что при первом случае я убью вас.
— Вы поступите согласно своим понятиям, Малько; я знаю, что вы злой человек и не задумаетесь сделать это.
— Да, я убью вас, клянусь вам в этом своим местом в рае!
— Ваше право на рай, кажется мне, слишком поколеблено, мой бедный друг; но не в том дело теперь, я не хочу, чтобы ваши союзники меня схватили, что и случится, если я стану терять время на разговор с вами, как бы он ни был приятен. Я хочу поэтому закончить его как можно скорее.
— Что же вы хотите делать, если не убьете меня?
— Решено и подписано, Малько, я не убью вас, но я приведу вас в состояние, в котором вы не будете иметь возможности мешать мне по крайней мере некоторое время, это справедливо, не правда ли?
Метис не отвечал, пена выступила у него на губах от бешенства, и он бился на земле, как змея.
— Побудьте хотя одну минутку спокойным, Малько, — кротко сказал ему капитан, — вы в самом деле несносны; если вы станете продолжать, я никогда не кончу связывать вас.
И, действительно, говоря это, он преспокойно связывал пленника своим лассо, несмотря на его чрезвычайные усилия освободиться.
— Вот и готово, — продолжал Диего, когда последний узел был затянут, — теперь мне остается только заткнуть вам рот.
— Заткнуть мне рот, — вскричал метис, — заткнуть мне рот, а зачем?
— Ну, мой друг, вы слишком наивны; позвольте мне сказать, — если я заткну вам рот, то наверно для того, чтобы помешать вам кричать и звать на помощь своих друзей, которые, без сомнения, недалеко отсюда…
