Листья коки - Суйковский Богуслав (читать книги без сокращений .txt) 📗
— Нет! — Писарро с гневом оборвал говорящего. — Я не собираюсь ввязываться в битву без крайней необходимости. Боюсь, что в открытом бою победа невозможна.
— Ах вот как? Так, может быть, нам стоит подумать, как вырваться из этой западни?
Патер Винсенте Вальверде, главный духовник экспедиции, поспешил вмешаться в спор.
— Мужественный и достойный кавалер! Мы все видели и все знаем, что перед нами какая-то огромная страна, которая еще целиком погружена во мрак язычества. Мы устремились сюда, чтобы возжечь тут свет истинной веры.
— Нас, скорее, пожалуй, привело сюда золото, то золото, которым так богата страна!
— Не нас, сеньор, а вас!
— Неужели? А разве это не вы, падре, потребовали для себя, и при этом как непременное условие, десятую часть добычи?
— Не для себя же! Не для себя. А для святой церкви!
— Ах, это одно и то же. Я еще раз вас спрашиваю: мы собрались здесь для того, чтобы обдумать возможности отступления?
Писарро, ни слова не говоря, встал, подошел к окованному ларцу, отворил его и молча стал бросать на ковер различные предметы: золотой диск солнца, украденный в Уорино, золотые светильники, цепочки, перстни, серьги, браслеты, застежки, рукоятки топоров, принадлежавших вождям, какие-то статуэтки, украшения — все, что было награблено в Кахамарке и по дороге.
Когда глухой недовольный ропот, который уже стал было нарастать, смолк, словно заглушенный звоном золота, Писарро снова сел и произнес с явной иронией:
— Возвращение? Неужели кто-нибудь думает о возвращении?
Мимоходом он приметил, как Пикадо, его секретарь и поверенный, незаметно наступил каблуком на дорогой перстень, который подкатился ему под ноги, — и холодно усмехнулся. Писарро не забудет этого и при случае припомнит патеру.
Мертвая тишина внезапно сменилась разноголосым шумом.
— Возвращение?! Сама мысль об этом оскорбительна для испанских рыцарей!
— Я не вернусь, покуда святой крест не будет водружен над главным храмом этих язычников!
— Куда мне возвращаться? — цинично рассмеялся де Сото. — К тем долгам, которые ждут меня в Испании? Сначала я должен собрать столько золота, сколько унесет мой конь.
Писарро, опустив глаза, внимательно прислушивался к этому гомону. Он все запомнит, память у него прекрасная… О возвращении никто уже вслух не говорит.
— Сеньоры! Его королевское величество соизволил назначить меня наместником вновь открытых и завоеванных земель. Не тех болотистых лесов у побережья и не этого вот городка, но целого края… Итак, никто здесь не говорит о возвращении, не так ли?
— Отлично! — не смутился, однако, Хуан Рада. — Но если мы не ударим и не отступим, то о чем нам советоваться? О том, как удержаться на берегу этой речушки?
Диего де Альмагро пожал плечами.
— Мы можем обороняться в десяти местах, но они обойдут нас в ста других.
— Это понятно. Что же нам обсуждать на нашем совете?
Писарро вскочил.
— Сеньоры! То, о чем рыцарь Рада говорит со злорадством, тем не менее справедливо. Мы не в силах нанести удар по врагу, но мы и мысли не допускаем об отступлении. Не отступим перед толпой языческих дикарей!
Серьезный и уважаемый всеми рыцарь Педро де Кандиа кивнул.
— Да. Так мы все думаем. Ваша честь, у вас есть какой-то план?
Писарро отвечал живо, хотя и не глядел на идальго. Он не любил его, как не любил, впрочем, и всех подлинно честных людей в своем отряде.
— Разумеется. Я призвал вас сюда, сеньоры…
— Король сказал бы: пригласил, — буркнул сквозь зубы Хуан Рада, но Писарро этого не услышал или по крайней мере сделал вид, что не слышит.
— … чтобы дать вам указания на самое ближайшее время. Итак, прежде всего: полная боевая готовность. Сеньор де Кандиа очистит местность от оставшихся жителей, которые еще не убрались отсюда, сгонит их в большое селение за рекой и выставит стражу. Если возникнут какие-нибудь затруднения с голытьбой, вырезать их всех до единого или сжечь их норы вместе с ними. Сеньор Альмагро-сын поставит орудия на стенах, так, чтобы можно было вести круговой обстрел. Сеньор де Сото отвечает за конницу. Он обеспечит ее фуражом!
— О, не беспокойтесь, ваша милость! Зерна в этом их амбаре нам хватит на целый год.
— Прекрасно. Людей держать наготове, каждый командир — на своем посту. Но этого недостаточно. Ведь мы не собираемся оборонять это местечко. Мы только принимаем необходимые меры. А чтобы иметь план на будущее, нужно знать о замыслах врага. С этой целью я решил направить к язычникам парламентеров.
— Парламентеров? — возмутился патер Вальверде.
— Да, падре. Вы и отправитесь к ним!
— Да сохранит меня господь! Я? К язычникам? Может, у них там есть какие-либо идолы и они заставят меня им поклониться…
— Ну, тогда, падре, вы мужественно, как подобает христианину, отвергнете это гнусное домогательство и обретете мученический венец, — засмеялся Педро Вальдивиа.
— Да, но в этом случае миссия не будет выполнена! Слишком много зависит от ее исхода. Нет, нет! Я не могу!
— Ну что ж, ладно. Пойдет сеньор де Сото с несколькими всадниками и переводчиком Фелипилльо. Он узнает, сам ли король возглавляет орду этих дикарей, с какими намерениями он движется сюда, каковы их силы.
— Я? — Легкомысленный кавалерист весело рассмеялся. — С удовольствием! Фелипилльо говорит, что местный властитель тащит за собой целый гарем. Меня очень интересуют эти шоколадные прелестницы.
— Грех. Тяжкий грех, — шептал патер Вальверде, возводя глаза к небу.
Глава двадцать третья
Фелипилльо, хотя и привык к лошадям, все же не мог пересилить себя и оседлать столь ужасное чудовище, поэтому он бежал за всадниками, едва поспевая. Де Сото не торопился, ехал по дороге не таясь, хотел дать индейцам время заметить его и приготовиться к встрече.
Над ним развернулся желто-красный стяг Испании, а вперед по совету Фелипилльо он послал одного из солдат, который нес большую зеленую ветвь — символ мира.
Армию индейцев они неожиданно для себя обнаружили значительно ближе, чем предполагали, — как только перевалили через холмы, в полутора испанских милях от реки.
Их отряд, вероятно, замечен был уже давно, потому что те колонны, которые де Сото утром видел на марше, теперь были развернуты широким фронтом поперек долины.
— Они выстроились в боевом порядке, сеньор. — Фелипилльо задрожал. — Так всегда строятся перед сражением.
— Где может быть их вождь?
— Там, в середине, сеньор, где развевается знамя радужных цветов. Это… знамя самого сапа-инки!
— Ага, там, где отряды воинов в золотых шлемах? Это, вероятно, королевская гвардия. Поедем туда!
Он оглянулся на своих людей. Пожалуй, кое-кто из них побледнел, а может быть, и нет — разобрать это было нелегко, ведь все загорели дочерна. Но у многих глаза беспокойно бегали по бесконечным рядам неприятельского войска, а руки, непроизвольно натягивавшие поводья, выдавали их:
старые рубаки знали, что решительный час настал. Кони, которым передавалось беспокойство их хозяев, вытягивали морды, гарцевали на месте, рвались вперед.
Де Сото взял ветку из рук солдата.
— 3а мной! — спокойно скомандовал он и направился прямо к ближайшему отряду индейцев.
На головах воинов были шлемы, прикрывавшие уши и затылки, с невысокими гребнями, грудь их защищали панцири из плотной простеганной ткани. У них были круглые щиты, сумки из кожи вигони и обоюдоострые боевые топоры на длинных рукоятях. На их лицах, руках и ногах с помощью белой, черной, желтой красок были намалеваны полосы и круги.
Индейцы взирали на приближающихся чудовищ, ничем не выдавая своего удивления, страха или восхищения.
Какой-то командир без щита и походной сумки, в шлеме, украшенном перьями, отдал команду, и шеренги разомкнулись, образуя широкий проход. Де Сото направил в эту брешь своего оторопевшего коня.
— Смотреть только вперед! — бросил он, не оглядываясь на своих людей. — Если дорожите своей шкурой, глядите прямо перед собой! Кто оглянется, получит двести ударов палкой!
