Черная стрела - Стивенсон Роберт Льюис (читать полную версию книги .txt) 📗
– Итак, – сказал он, – мы испытали наши фальшивые лица, мастер Шелтон. Теперь, если хотите, я готов рискнуть собственной тушей.
– Отлично! – ответил Ричард. – Мне уже не терпится. Идем в Шорби!
Глава II
«В доме моего врага»
У сэра Дэниэла был в Шорби высокий, просторный оштукатуренный дом с резьбой на дубовых рамах и с покатой соломенной крышей. За домом находился сад, полный фруктовых деревьев, со множеством аллей и заросших зеленью беседок; сад этот тянулся до колокольни монастырской церкви.
В случае надобности дом мог вместить свиту и более важного лица, чем сэр Дэниэл; но и сейчас в нем было очень шумно. На дворе раздавался звон оружия и стук лошадиных подков; кухня гудела, как улей; в зале резвились шуты, пели менестрели, играли музыканты. Сэр Дэниэл расточительностью, веселостью и любезностью соперничал с лордом Шорби и затмевал лорда Райзингэма.
Гостей принимали радушно. А менестрелей, шутов, игроков в шахматы, продавцов реликвий, снадобий, духов и талисманов, вместе со всевозможными священниками, монахами, странниками, радушно усаживали за стол для слуг и укладывали спать на просторных чердаках или на голых досках в длинной столовой.
На следующий день после описанного нами крушения «Доброй Надежды» кладовые, кухни, конюшни и даже сараи, окружавшие двор с двух сторон, были набиты праздным людом. Тут находились и слуги сэра Дэниэла в сине-красных ливреях, и разные проходимцы, привлеченные в город алчностью, которых рыцарь принимал отчасти из политических соображений, отчасти потому, что принимать подобных людей в те времена было модно.
Все они были загнаны под крышу снегом, падавшим не переставая, морозом и приближением ночи. Вина, пива и денег было сколько угодно. Одни играли в карты, растянувшись на соломе в амбаре, другие еще с обеда были пьяны. Нам, пожалуй, показалось бы, что город только что подвергся разгрому; но в те времена во всех богатых и благородных домах на праздниках происходило то же самое.
Два монаха, старый и молодой, пришли поздно и теперь грелись у огня в углу сарая. Пестрая толпа окружала их – фокусники, скоморохи, солдаты. Вскоре старший из монахов вступил с ними в оживленный разговор, в котором было столько шуток и народной мудрости, что толпа вокруг быстро увеличилась.
Младший его спутник, в котором читатель уже узнал Дика Шелтона, сел сзади всех и постепенно отодвигался все дальше. Он слушал внимательно, но не открывал рта; по угрюмому выражению его лица видно было, что его мало занимали шутки товарища.
Наконец его взор, постоянно блуждавший по сторонам и следивший за всеми дверьми, неожиданно упал на маленькую процессию, вошедшую в главные ворота и наискось пересекавшую двор. Две дамы, закутанные в пышные меха, шли в сопровождении двух служанок и четырех сильных воинов. Через мгновение они вошли в дом и исчезли. Дик, проскользнув сквозь толпу гуляк, бросился по их горячим следам.
«Та, которая выше ростом, леди Брэкли, – подумал он. – А где леди Брэкли, там и Джоанна».
У дверей четыре воина остановились; дамы поднимались по лестнице из полированного дуба, охраняемые только двумя служанками. Дик шел за ними по пятам. Наступили сумерки, и в доме было уже почти совсем темно. На площадках лестницы сверкали факелы в железных оправах; у каждой двери длинного коридора, увешанного гобеленами, горела лампа. И если дверь была открыта, Дик видел стены, обитые тканями, и пол, усыпанный тростником, блестевшим при свете пылающих дров.
Так прошли они два этажа, и на каждой площадке та дама, которая была меньше ростом, оборачивалась и зорко вглядывалась в монаха. А он шел, опустив глаза, со скромностью, подобающей его званию. Он только однажды взглянул на нее и не знал, что привлек к себе ее внимание. Наконец на третьем этаже дамы расстались; младшая отправилась наверх одна, а старшая, в сопровождении служанок, пошла по коридору направо.
Дик спрятался за угол и, выставив голову, стал следить за тремя женщинами. Не оборачиваясь и не оглядываясь, они шли по коридору. «Все хорошо, – подумал Дик. – Только бы узнать, где комната леди Брэкли, и тогда я без труда разыщу госпожу Хэтч».
Чья-то рука легла ему на плечо. Он вздрогнул, слегка вскрикнул и обернулся, чтобы схватить нападающего.
Он был несколько смущен, когда обнаружил, что грубо схватил маленькую юную леди в мехах. Она тоже была перепугана и удивлена; она дрожала у него в руках.
– Сударыня, – сказал Дик, освобождая ее, – умоляю вас простить меня. Но у меня нет глаз на затылке, и, клянусь небом, я не знал, что вы девушка.
Девушка продолжала смотреть на него, но понемногу ужас у нее на лице сменился удивлением, а удивление – недоверчивостью. Дик, читавший у нее на лице все эти чувства, стал тревожиться за свою безопасность здесь, во враждебном ему доме.
– Прекрасная девушка, – сказал он с притворной непринужденностью, – позвольте мне поцеловать вашу руку в знак того, что вы забудете мою грубость, и я уйду.
– Вы какой-то странный монах, юный сэр, – смело и проницательно глядя ему в лицо, ответила девушка. – Теперь, когда первое мое удивление отчасти прошло, я вижу по каждому вашему слову, что вы вовсе не монах. Зачем вы здесь? Зачем вы так кощунственно наряжены? С миром вы пришли или с войной? И почему вы, словно вор, следите за леди Брэкли?
– Сударыня, – сказал Дик, – в одном я прошу вас быть совершенно уверенной: я не вор. И если даже я пришел сюда не с миром, – что до некоторой степени верно, – я не воюю с прекрасными девушками, а потому умоляю вас последовать моему примеру и отпустить меня. Ибо, прекрасная госпожа, если вам вздумается хоть один раз крикнуть, бедный джентльмен, стоящий перед вами, будет мертв. Я не хочу думать, что вы будете такой жестокой, – продолжал Дик и, нежно держа руку девушки обеими руками, с учтивым восхищением посмотрел на нее.
– Так вы шпион, сторонник Йорка? – спросила девушка.
– Сударыня, – ответил он, – я действительно сторонник Йорка и, в некотором роде, шпион. Но причина, которая привела меня в этот дом и которая безусловно возбудит сострадание и любопытство в вашем добром сердце, не имеет отношения ни к Йорку, ни к Ланкастеру. Я целиком отдаю свою жизнь в ваше распоряжение. Я – влюбленный, и мое имя...
Но тут юная леди внезапно зажала своей рукой рот Дику, поспешно посмотрела вверх, вниз, по сторонам и, увидев, что вблизи нет ни души, с силой потащила молодого человека вверх по лестнице.
– Шш! – сказала она. – Идемте! Разговаривать будем потом!
Несколько сбитый с толку, Дик позволил втащить себя по лестнице. Они быстро пробежали по коридору, и внезапно его втолкнули в комнату, освещенную, как и остальные, пылающим камином.
– А теперь, – сказала молодая леди, усадив его на стул, – сидите здесь и ожидайте моей высочайшей воли. Ваша жизнь и ваша смерть в моих руках, и я, не колеблясь, воспользуюсь своей властью. Берегитесь! Вы так жестоко схватили меня за руку, что будут синяки. Он говорит, будто он не знал, что я девушка! Если бы он знал, что я девушка, он, верно, взялся бы за ремень!
С этими словами она выскользнула из комнаты, оставив Дика с раскрытым от изумления ртом; ему казалось, что он спит и что ему снится сон.
– «Взялся бы за ремень»! – повторял он. – «Взялся бы за ремень»!
И воспоминание о том вечере в лесу возникло в его сознании, и он снова увидел трепетавшего Мэтчема, его молящие глаза.
Тут он вспомнил об опасностях, которые грозили ему теперь. Ему показалось, что в соседней комнате движется человек; потом где-то очень близко раздался вздох; послышался шорох платья и звук шагов. Он стоял, насторожившись, и глядел, как колеблются ковры на стенах; скрипнула дверь, портьеры раздвинулись, и, держа в руке лампу, вошла Джоанна Сэдли.
Она была наряжена в роскошные ткани глубоких, мягких тонов, как и подобало одеваться дамам в зимнее, снежное время. Волосы на голове у нее были собраны вместе и лежали, словно корона. Она, казавшаяся такой маленькой и неловкой в одежде Мэтчема, была теперь высокая, как молодая ива, и не шла, а словно плыла по полу.
