Сальватор - Дюма Александр (читать книги онлайн .TXT) 📗
– Дядя! Дядя! – вскричал молодой человек. – Не произносите подобных слов!
– Мужайся, мой мальчик! Всю жизнь мою я жил как дворянин. Не дай же мне умереть, как простому мещанину, не заставляй меня жалеть о том, что я умираю. Позови же своего друга!
В комнату вошел Людовик.
Через пять минут Петрюс увидел в глазах Людовика, что граф Эрбель обречен.
Пожав руку молодому врачу, генерал с любовью взял в руки ладонь племянника.
– Дитя мое, – сказал он растроганно, – маркиза де Латурнель только что, чувствуя приближение моей смерти, просила меня исповедоваться перед ней в ошибках, которые я совершил в жизни. Но я знаю за собой один только грех, и он, к счастью, поправим: я часто не желал видеть самого честного человека, которого я когда-либо встречал в своей жизни. Я говорю о твоем отце. Скажи этому старому якобинцу, что, умирая, я, жалел только лишь о том, что не мог перед смертью пожать его руку.
Оба молодых человека отвернулись, чтобы скрыть от доброго благородного человека выступившие на глазах слезы.
– Ну, Петрюс, – сказал граф Эрбель, заметив это движение и обо всем догадавшись, – ведь ты же мужчина! Неужели вид угасающего светильника представляет собой столь необычное зрелище, что ты отворачиваешь от меня свое честное лицо в последние минуты моей жизни? Подойди ко мне, дитя мое. И вы тоже, доктор, поскольку вы его друг. Я прожил долгую жизнь и многое видел. Я, никому не показывая этого, искал последнее наслаждение в жизни. Не ищите его, дети мои, поскольку иначе вы придете, как и я, к грустному выводу, что за исключением одного-двух добрых чувств, которые ты и твой отец внушили мне, самым сладостным моментом в жизни является момент расставания с ней.
– Дядя! Дядя! – воскликнул, рыдая, Петрюс. – Ради всего святого оставьте мне надежду на то, что у нас еще будет впереди время для того, чтобы пофилософствовать по вопросам жизни и смерти!
– Дитя! – сказал граф Эрбель, глядя на племянника взглядом, полным одновременно сожаления, иронии и покорности. – Смотри, дитя мое!
После чего приподнялся на кровати, словно его позвал воинский начальник.
– Я здесь! – сказал он, как старый могиканин в книге «Прерия».
Так умер потомок рода Куртенэ генерал граф Эрбель!
Глава CLII
Все хорошо, что хорошо кончается
У колдуний, так же как и у нормальных людей, тоже есть сердце. И их сердце тоже при случае дает о себе знать, наполняясь радостью тем полнее, чем глубже оно бывает спрятано.
Читатель, который помнит отвратительно уродливую Броканту, возможно, будет удивлен, когда мы скажем ему о том, что дважды за ее фантастическую жизнь двое людей, разбирающихся в красоте, Жан Робер и Петрюс, нашли Броканту такой красивой, что один навечно запечатлел ее образ на бумаге, а другой – на полотне.
И все же, оставаясь правдивыми в своем повествовании, мы вынуждены, какими бы большими ни были удивление и недоверчивость наших читателей, сказать правду.
Броканта была прекрасна в двух случаях: в первый раз в день исчезновения Рождественской Розы, а во второй, – в тот день, когда девушка вернулась в дом на улице Ульм.
Мы знаем, что Сальватор, когда он хотел чего-то добиться от Броканты, произносил четыре слова вместо двух; вместо того чтобы сказать: «Сезам, откройся!», он говорил: «Я забираю Рождественскую Розу!» И Броканта делала все, что он ей говорил.
Она обожала найденную ею девочку.
Любой злой и эгоистичный человек, как бы он это ни скрывал, имеет в душе струну, которую когда-либо трогает, заставляя звенеть, ребенок.
Как мы уже сказали, эта старуха, мрачное и эгоистичное создание, обожала Рождественскую Розу.
Помните то восхитительное пьянто Трибуле из произведения «Король веселится» нашего дорогого Гюго? Так вот, именно таким был крик испуга и ужаса Броканты, который она испустила, когда, вернувшись домой, обнаружила исчезновение Рождественской Розы.
Конечно, этот смехотворный папаша по имени Трибуле прекрасен в тоске по поводу похищения дочери. Столь же прекрасна была и Броканта в тот момент, когда она узнала о похищении Рождественской Розы.
Если бы я не опасался показаться парадоксальным, я постарался бы показать, что потеря ребенка столь же страшна или по крайней мере столь же горестна для приемной матери, как и для матери родной.
Крик боли одной вырывается из тела: словно отрезается кусок ее плоти. Для другой же это – крик сердца: словно бы конец жизни.
Я знал одного старика, который растил ребенка в течение двадцати пяти лет. Старик умер на месте, узнав, что его сын жульничал при игре в карты. Настоящий отец отчитал бы сына и отправил бы его куда-нибудь в Бельгию или в Америку для искупления грехов.
При известии о постигшем ее горе Броканта была поистине великой. Она поставила на ноги всю парижскую богему, привлекала к поискам всю столичную гильдию нищих, она пообещала уступить в обмен на это сокровище, как она называла приемную дочку, самый ценный камень из короны богемской королевы, которую она завоевала в памятном бою против самого Сатаны. Когда же ее страдания были доведены до крайности, какой огромной была ее радость по поводу находки ребенка!
В тот самый день Жан Робер, Петрюс, Людовик, да и сам Сальватор пришли в восторг при виде радости, которая украсила лицо колдуньи.
Вот поэтому-то мы и позволили себе сказать, что эта отвратительная старуха была прекрасна дважды в жизни.
Конечно же, красота ее была недолговечной.
Мы помним о том, что Рождественская Роза до наступления того дня, когда она выйдет замуж за Людовика, должна была поселиться в пансионе. Когда Сальватор объявил об этом Броканте, колдунья зарыдала. Затем встала и с угрозой во взгляде сказала Сальватору:
– Никогда!
– Броканта, – нежно произнес Сальватор, тронутый до глубины души чувством, которое диктовало ему эти слова, – Броканта, надо, чтобы это дитя познало мир, в который ей предстоит вступить. Мало знать язык ворон и собак: человеческое общество требует более разностороннего образования. В тот день, когда бедная девочка войдет в самую маленькую гостиную, она будет чувствовать себя не в своей тарелке, словно дикарь из девственных лесов в зале дворца Тюильри.
– Это моя дочь, – горько произнесла Броканта.
– Конечно! – серьезным тоном ответил Сальватор. – И что же дальше?..
– Она принадлежит мне, – продолжала Броканта, видя, что Сальватор признает ее материнские права.
– Нет! – ответил Сальватор. – Она принадлежит миру. А прежде всего она принадлежит человеку, чья любовь спасла ее и который ее любит. Он – ее приемный отец (врач всегда отец людям!). Как и ты – ее мать! И поэтому ее надо воспитать так, чтобы она смогла жить в обществе людей. А этому ты, Броканта, научить ее не сможешь. Значит, я ее у тебя забираю.
– Никогда! – повторила Броканта визгливым голосом.
– Так надо, Броканта, – сурово произнес Сальватор.
– Мсье Сальватор! – взмолилась колдунья жалобным голосом. – Оставьте ее пожить со мной еще годок! Только один годок!
– Это невозможно!
– Один годок, умоляю вас! Поверьте, я хорошо заботилась о моей дорогой девочке, а впредь буду заботиться о ней еще лучше! Я разодену ее в шелка и в бархат. В мире не будет более красивой девушки. Умоляю вас, мсье Сальватор, пусть она поживет у меня еще год! Всего лишь год!
Произнося эти слова, несчастная колдунья плакала. Глубоко тронутый этими слезами, Сальватор все же решил не показывать своего волнения. И поэтому сделал вид, что разозлился. Нахмурив брови, он коротко бросил:
– Это решено!
– Нет! Нет! Нет! – вдруг сказала Броканта. – Нет, мсье Сальватор, вы этого не сделаете! Она еще такая хрупкая и болезненная. Позавчера у нее был ужасный приступ. Спустя четверть часа после того, как мсье Людовик ушел от нее, она закричала: «Я задыхаюсь!» Глаза ее налились кровью. Бедная маленькая Роза! В тот момент, мсье Сальватор, я решила, что могу ее потерять. Этого едва не случилось. Она упала на стул, закатила глаза и начала кричать!.. И как кричать, о господи! Эти крики словно шли из другого мира, мсье Сальватор! Тогда я обняла ее, положила на пол, как велел мсье Людовик, и сказала ей: «Роза! Розетта! Розочка моя!» Только эти слова и пришли мне на ум. Но она кричала так громко, что не слышала меня. Надо было видеть, как ее маленькая грудка вся сжалась, словно сдавливаемая тисками, как надулись и покраснели вены! Я уж думала, что они вот-вот лопнут!.. О, мсье Сальватор! В своей жизни я видела много зрелищ, но ни одно из них не было столь грустным! Наконец она заплакала. Слезы освежили ее, как добрый дождик освежает цветок. Она открыла глаза и улыбнулась мне: на сей раз она снова была спасена! Но вы не слушаете меня, мсье Сальватор!..
