Страсти по Софии - де ля Фер Клод (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Кому вы нужны? — ответил недавно еще веселый, а теперь довольно-таки мрачный и нудный граф. — Что с вас взять? Два мешка чечевицы? Да и той осталось полтора мешка. А меня четыре замка и ленных владений четыре: в Лангедоке, Бургундии, Провансе и Нормандии.
— Только Шампани не хватает, — заметила я.
— В Шампани у меня большое поместье, но не ленное, — ответил граф. — Его я имею право продать… Или подарить.
Лючиано как-то по-особенному взглянул на изрядно уже надоевшего ему графа.
— Да, подарить, — продолжил пленник, словно не заметив реакции разбойника. — Тому, например, кто сделает так, чтобы мои наследники не нашли меня.
Лицо Лючиано скисло. Он, судя по всему, способа спасения от наследников не знал. Надо было спасать положение. И я спросила:
— А кто ваши наследники?
— Графы де ля Фер, — услышала в ответ сказанное, как само собой разумеющееся. — Они — из обедневших. А когда-то были очень богатые и гремели на всю Францию.
— Значит, вы — француз? — удивилась я.
— Конечно, — с этими словами он перестал дрожать и, встав во весь рост, учтиво поклонился, невзирая на свою полную обнаженность. — Граф де ля Мур, синьора. К вашим услугам.
Судя по положению его фаллоса, услуг оказывать был он вовсе не готов. Но говорить ему об этом в подобном положении было бы смешно, поэтому я, встав с камня, сделала ему книксен в ответ и сказала:
— Очень приятно, граф. Я — графиня Аламанти.
После чего он протянул мне руку и я, опершись на нее, вновь села на камень, бренча при этом своей цепью, на которой разбойники по-прежнему меня держали.
— Знаете, граф, — сказала я, когда церемонии были окончены, граф вновь стал дрожать, а Лючиано недовольно сопеть. — Вы можете подарить свое поместье в Шампани одному человеку.
Сопение и дрожание разом прекратились. Оба мужчины уставились на меня.
— Я имею в виду того, кто нас освободит и выведет из этой лощины, — продолжила я. — Поместье ведь у вас большое?
— Конечно, — ответил граф. — Я, правда, не помню цифр, но последний раз в моем лесу на охоте заблудились два егеря, нашли их только на третий день. А еще пашню сдаю в аренду. Тринадцать прудов…
— Сколько? — переспросил ошеломленный услышанным Лючиано.
— Тринадцать, чертова дюжина, — ответил граф. — Мой дед занимался какой-то там магией и любил это число. Вот и приказал к существующим одиннадцати вырыть еще два пруда. С тех пор стало тринадцать.
Граф был искренен, не подыгрывал мне, но все слова его били в точку. Лючиано едва не застонал от жадности.
— Ваше поместье, я думаю, стоит больше суммы вашего выкупа, — продолжила я.
Конечно, — ответил граф, а потом вновь пожал плечами. — Впрочем, я не знаю. Дарить его есть смысл целиком, а не по частям. Тогда оно стоит в сотни раз дороже.
— Сколько?
— Ну, миллион… — ответил он. — Или полтора… Луидоров, разумеется.
Тут у Лючиано по-настоящему потекли слюни изо рта.
Я уж открыла рот, чтобы продолжить столь важный разговор, как вдруг со стороны излучины и камня, на котором вчера отмывался граф, появился уходивший по каким-то ему одному известным делам Лепорелло. Лицо его было чернее ночи.
— Что случилось, атаман?! — воскликнул, вскочив на ноги Лючиано.
Лепорелло подошел, опустился рядом с графом и, глядя мне в глаза, с печалью в голосе сказал, впервые обратившись ко мне на ты:
— Крепись, девочка. Твой отец умер.
Внутри меня словно оборвалось. Пишу так, потому что не знаю других слов, как описать то, что я почувствовала в это мгновение. Дыхание в то же время перехватило, в глазах потемнело. Но я тут же взяла себя в руки и спросила:
— Откуда знаешь?
И Лепорелло рассказал, что с гребня расположенных над нами скал хорошо проглядывается долина Аламанти вместе с замком, с несколькими деревеньками и до середины нашего леса, за которым есть тоже села, но о них разбойники знают лишь понаслышке. В ясные погожие дни они развлекались тем, что, сидя верхом на скалах, рассматривали наши с отцом владения, следили за перемещениями людей, разгадывали куда кто и зачем пошел. Знали они, например, и о том, что я несколько раз уходила одна в лес и всегда возвращалась взволнованной. Но объяснения давали этому самое неожиданное: в лесу прятался будто бы не то любовник мой, не то возлюбленный. Видели они, и как я убегала из дому, как шла до самой границы наших владений, хоронясь в придорожных кустах, как отец проскакал мимо меня, спрятавшейся у дороги. Лепорелло оттого и отправился после смерти одного из разбойников именно в Сан-Торо, что никто из разбойников не видел, как я вернулась домой и как перешла реку на границе. Особой цели у Лепорелло не было, двигал его только голый интерес и очень скромная надежда на встречу со мной и на похищение. (Об этом, кстати, сорок лет спустя он не сказал мне, забыв, что признался тогда, в юности.)
На этот раз Лепорелло забрался на любимую скалу, чтобы оттуда просмотреть дороги, ведущие к землям Аламанти. На них, по его расчету, должны были находиться люди, которым будет велено искать меня едва ли не под каждым кустиком и под каждой травинкой. Более того, там могли быть солдаты, которые цепью прочесывают все пространство земель Аламанти и прилегающих к ним земель герцога.
Но Лепорелло увидел огромное черное полотнище, которое висело на главном балконе замка, множество крестьян и крестьянок с креповыми лентами на головах и головных уборах, два значительной длины поезда с гостями с опять-таки черными крепами на всем, что ни попадется на глаза. И еще был звон трех церквей, печальный и протяжный.
Первой мыслью Лепорелло была, что в замке пришли к выводу, что это я умерла и по этому поводу устроили всю эту, как он сказал, комедию. С таким мнением он бы и спустился сюда, повеселив нас рассказом о переполохе, случившемся из-за побега пятнадцатилетней девчонки. Если бы не два поезда гостей, которые бы никак не приехали по случаю пропажи пусть даже наследницы Аламанти. Это были чересчур богатые, чересчур уж многочисленные поезда, одних карет он насчитал по шестнадцать в каждом. Столь высокое уважение могли оказать лишь самому графу.
— Он умер от горя, — сказал Лепорелло. — Вам, синьора София, не надо было убегать из дома.
Сидящий возле его плеча и переставший дрожать голый граф де ля Мур молча встал и, склонив передо мной голову, произнес скорбным голосом:
— Примите мои сожаления, графиня.
Я закрыла лицо руками и, опустившись на бок, отвернулась ото всех. Пусть думают, что я плачу. И отстанут от меня, наконец…
ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА
Возрождение романа К. де ля Фер в двадцать первом веке вызвало ажиотаж как среди современной европейской знати, так или иначе связанной кровным родством с Софией Аламанти, так и в научных кругах, и среди читающей публики. Более того, сразу по выходу первых двух книг романа « София — мать Анжелики» было совершено научное открытие. Обнаружилась та самая тетрадь с рассказом о том, как исчезла из замка юная София в первую свою молодость и как узнала она о том, что отец ее умер. До августа 2004 года исследователи могли только предполагать о наличии этой части романа К. де ля Фер. Знаменитый профессор Сорбонны К. Матэ высказал предположение о существовании этой части воспоминаний С. Аламанти еще в 1939 году в работе «Существует ли апокрифы жизнеописания великой Софии?» К сожалению, ученый не смог завершить своих изысканий — вскоре на территорию Франции вошли германские войска, ученый был схвачен гестапо и бесследно пропал. Существует мнение, что он не был расстрелян вместе с остальными узниками Сюрте, а был принужден заниматься изучением письменных источников, имеющих сакральный смысл, раскрытием тайн которых были озабочены бонзы Третьего Рейха.
Рукопись «Страсти по Софии» была обнаружена в той части архива Кембриджского университета, который формировался как раз из числа бумаг, которые были захвачены английскими войсками на исходе Второй мировой войны на территории земли Шлезвиг-Хольштайн. Три тонны документов были наспех просмотрены в 1945 —1946 годах экспертами, сведений о преступлениях гитлеровцев против человечества в них не было обнаружено, потому их просто переписали (не каждую рукопись отдельно, а ящиками) и сложили в одном из подвалов старого замка до лучших времен. Вся Великобритания в эти дни, в том числе и английские историки, затаив дыхание, слушали радио и читали газеты, в которых печатали стенограммы идущего в Нюрнберге процесса над нацистскими преступниками. А потом началось восстановление разрушенного войной хозяйства, активное участие страны в гонке вооружений и в развязанной У. Черчиллем «холодной войне». Денег у Великобритании на академические науки стало катастрофически не хватать, о множестве захваченных в Германии архивов просто забыли.
