На безымянной высоте - Черняков Юрий Веняаминович (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
— Ты уже говорил об этом. И я полностью с тобой согласен, когда речь идет о значении этой высоты.
— Ты же видел ее не только на карте! Она здесь господствующая, причем труднодоступная, с многочисленными складками местности. И до нее нет ни одного деревца или кустика... Видишь эту дубовую рощу на ее вершине? Там батальон можно спрятать.
— М-да, согласен. — Полковник Егоров вздохнул.
— Ее трудно будет захватить, но еще труднее будет удержать, — продолжал Иноземцев. — Потому что с другой стороны, со стороны немцев, там есть скрытые подходы... Поэтому, извини, ноя вынужден повторяться. На месте немцев я вот здесь и здесь поставил бы по батарее противотанковых пушек и закопанных «тигров» или «Фердинандов», и тогда поминай, как ее звали, танковую бригаду, если не целую бронетанковую дивизию... Не понимаю я и другого. О какой скрытности можно говорить, если в нашем тылу ближайшие к нам леса забиты танковой техникой, которая гудит день и ночь, и там полно вражеской агентуры, но никаких мероприятий по маскировке техники или уничтожению агентуры не проводится... Мы здесь их вылавливаем как можем, но, сам понимаешь, не наше это дело, и потом, только одних выловишь, как сразу объявятся другие.
— Ну и что ты предлагаешь? — спросил полковник Егоров.
— Если только мы не собираемся ввести противника в заблуждение... Раньше мы хотя бы макеты танков день и ночь по рокадам таскали, гул моторов изображали... А тут все происходит по-настоящему. Что это? Пренебрежительное отношение к возможностям противника? Ты-то что-нибудь понимаешь?
— Так же, как и ты... Мне кажется, что мы с тобой, если уж честно, не тем сейчас занимаемся, Сергей Павлович. Пытаемся понять план Верховного главнокомандования, о котором знают, вернее, имеют право знать только несколько человек...
— Но мы пытаемся лишь угадать, какой ход будет сделан. — Иноземцев помолчал. — И мы имеем на это право. Война — это шахматы. Ведь когда играешь, ты же пытаешься думать за противника? Чтобы не попасть впросак.
— Опять ты про свои шахматы... А думаешь ты, Сергей Павлович на самом деле не столько за противника, сколько за наше начальство... — Егоров указал пальцем наверх. — Только зачем? Решение наверху уже принято, машина запущена, маховик раскручен. Попробуй останови... И никто уже ничего не отменит. Думаешь, там наверху сидят и ждут, когда мы их поправим?
— И все равно... Я бы что-то понял, если бы мы хотели ввести противника в заблуждение. Чтобы он решил, будто основной удар будет нанесен в другом месте, раз это так очевидно и мы демонстративно пытаемся убедить его в обратном. А на самом деле удар будет осуществлен здесь, на моем участке.
— Думаешь, это что-то изменит? — иронично спросил Егоров.
Иноземцев пристально взглянул на него, ответил не сразу.
— Во всяком случае, товарищ полковник, я хотел бы как можно раньше и точно узнать: какая задача передо мной будет поставлена, — осторожно ответил он. — И постараться ее понять. Но не в самый последний момент. Иначе я не успею как следует подготовиться к ее выполнению и осуществить ее наиболее эффективно.
— Если коротко, ты полагаешь, что в твоем секторе будет проводиться имитация подготовки главного удара, чтобы отвлечь немцев, раз они его ждут здесь? — серьезно спросил полковник Егоров.
— А что мне остается? Ты бы что, думал на моем месте иначе? — хмыкнул Иноземцев. — Но вообще я-то полагал, что у вас в штабе дивизии знают побольше нашего...
— Поверь, так же как и вы, мы ничего не знаем, кроме того, что тебе стало известно о выборе направления и места главного удара... И твои выводы и догадки вполне согласуются с нашими сомнениями, — вполголоса сказал Егоров. — Но этих сомневающихся у нас пока от силы несколько человек...
— Но если у нас существует совпадение мнений, значит, эти предположения близки к истине, не так ли? И тогда наша задача будет заключаться в том, чтобы нанести на нашем участке всего лишь отвлекающий удар, — с напором сказал Иноземцев. — Тогда именно к нему мы и будем готовиться... Но нам для этого нужна четко поставленная задача!
— Ты уже повторяешься... И вообще, товарищ майор, запомните: я вам ничего такого не говорил, — покачал головой Егоров. — И пока приказ командования не будет получен, ничего не скажу...
Иноземцев снова стал замерять расстояния циркулем на карте.
— Повторяю, это все только догадки, — понизил голос полковник Егоров, — которыми ни ты, ни я не имеем права с кем-то делиться. И у нас до сих пор недостаточно данных об огневых средствах противника на твоем участке. Ты, кстати, уверен, что эти стены не имеют ушей?
— Я иногда не верю даже самому себе, — ответил Иноземцев.
— Со мной это тоже бывает... — Егоров вздохнул. — Значит, договоримся так: все для тебя остается в силе. Пусть все по-прежнему думают и считают, что основной удар танкового корпуса наносится здесь, на вашем участке.
Иноземцев поднял на него глаза от карты:
— Хочешь еще один довод в пользу нашего с тобой предположения?
— Пока что оно только твое, — хмыкнул Егоров. — Ты первый высказал его вслух. Или тебе обязательно нужны подельники?Я шучу, шучу, — добавил он,заметив, как меняется взгляд майора. — Это я так, чтоб расслабиться.
— Мы с тобой, Игорь Андреевич, не первый год вместе служим и воюем. И давно друг друга знаем, — сказал Иноземцев. — Может, прервемся да выпьем по чекушечке, пока подчиненные нас не видят и не слышат?
Он достал из стола початую бутылку водки и стал разливать по стаканам.
— Только много не наливай. Голова должна быть ясной. Мы с тобой, Сережа, долго избегали этого разговора, но пора бы и объясниться... Я ведь знаю и никогда не забуду, Сережа, сколько и за что ты из-за меня претерпел, — сказал Егоров, когда они выпили.
— Ну уж претерпел, — отмахнулся Иноземцев. — Скажешь тоже. Это ты в лагерях четыре года сидел. А я всего-то был исключен из партии за идеологическую незрелость, за то, что не разглядел в тебе «троцкиста» и «врага народа». Да еще в звании да с наградами придержали... И все за то, что заикнулся на общем собрании, что твоей вины никакой нет и зря тебя арестовали. А еще там меня обозвали непрошеным адвокатом. Так что так и помру майором запаса.
— Ну уж это ты брось. Раз тебя направили от дивизии на учебу в Академию Генштаба.
— То, выходит, я уже искупил свою вину? — хмыкнул Иноземцев. — А в чем она, не подскажешь? Если тебя, за кого я заступился, не амнистировали, а вчистую реабилитировали по случаю войны?
— Тебе надо, чтобы перед тобой извинились? — поднял брови Егоров. — Много хочешь. Для меня главное, что ты не побоялся открыто выступить в мою защиту. Когда все другие меня клеймили как скрытого троцкиста.
— Не я тебе помог, а Гитлер, — снова не согласился Иноземцев. — Ему скажи спасибо. Если б он не начал эту войну, о тебе бы никто не вспомнил, никто из лагерей не вытащил, звездочки й партбилет бы не вернули... А выступил я только потому, что все другие твои сослуживцы и друзья, с кем ты водку пил, кто тебе все места лизал, вдруг хором стали тебя обличать. Мы-то с тобой всегда спорили, даже ругались, если помнишь наше офицерское общежитие, иной раз чуть не до драки.
— Ладно, Сережа, все я помню, — сказал Егоров. — Давай лучше вернемся к нашим баранам. Сиречь к умникам из штаба фронта. Так вот, если наша артподготовка продлится хотя бы полчаса, то за это время и под ее прикрытием танки можно успеть перебросить по рокаде с твоего участка хотя бы вот сюда... — Он ткнул пальцем в карту. — На участок соседнего полка. Где до сих пор было тихо.
— Там болотистая местность, и танки скорость не разовьют, — не согласился Иноземцев. — Словом, куда ни кинь, везде клин. Все равно ведь придется прорываться здесь, у меня, когда там не получится... А это наступление нельзя отложить хотя бы на неделю?
Егоров, глядя на карту, рассеянно покачал головой.
— Этого я тоже не знаю. В любом случае, Сергей Павлович, считай, что получил от меня приказ, — сказал он вполголоса. — Эта высота, значение которой ты правильно определил, должна быть тобой захвачена в самом начале операции. Чтобы немец думал, что это и есть начало нашего главного удара. И на тот случай, если этот удар придется наносить здесь сразу или его придется переносить сюда с соседнего участка.
