Атлантида - Бенуа Пьер (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно txt) 📗

Граф Беловский выпил в пять раз больше, чем профессор и пастор. Но он в десять раз лучше противостоял вину.

— Оставим эти пьянчуг, — сказал он с отвращением.Пойдемте, дорогой друг. Наши партнеры ждут нас в игорном зале.

— Милостивые государыни и государи, — начал гетман, входя в зал, — позвольте представить вам нового партнера, моего друга, поручика Сен-Ави. — Не мешайте, — прошептал он мне на ухо. — Все это прислуга… я знаю… Но я, видите ли, воображаю…

Я увидел, что он был, действительно, пьян.

Игорный зал помещался в узкой и длинной комнате.

Громадный стол без ножек, поставленный прямо на пол и окруженный валом из подушек, на которых сидело и полулежало около дюжины туземцев обоего пола, составлял главную часть обстановки. На стене висели две гравюры, свидетельствовавшие о весьма счастливом эклектизме: «Святой Иоанн Креститель» да-Винчи и «Последние патроны" 46 Альфонса де Нэвилля.

На столе стояли красные глиняные бокалы. Среди них возвышался тяжелый кувшин, наполненный пальмовым вином.

Среди присутствовавших я узнал старых знакомых: моего массажиста, маникюршу, цырюльника и двух-трех белых туарегов, которые, завесив себе лица, важно курили свои трубки с медными крышками. Все они, в ожидании лучшего, наслаждались какой-то карточной игрой, сильно напоминавшей рамс. Тут же находились и обе наперсницы Антинеи — Агида и Сидия. Их гладкая темная кожа сверкала из-под покрывал, испещренных серебряным шитьем. Я пожалел, что среди собравшихся не оказалось красной шелковой туники маленькой Танит-Зерги… Снова, но только на одну секунду, у меня мелькнула мысль, о Моранже.

— Давай, фишки, Куку! — скомандовал гетман. — Мы тут не за тем, чтобы тратить время на пустяки.

Повар-цвийглист поставил перед собой ящичек с разноцветными костяными кружочками. Граф Беловский принялся их считать, располагая их с величайшей серьезностью небольшими кучками.

— Белые — один луидор, — объяснил он мне. — Красные — сто франков. Желтые — пятьсот. Зеленые — тысяча. Да, игра тут идет чертовская! Впрочем, вы сами сейчас увидите.

— Покупаю банк за десять тысяч, — заявил поварцвинглист.

— Двенадцать тысяч, — сказал гетман.

— Тринадцать, — произнесла Сидия, которая, устроившись, с похотливой улыбкой, на коленях у графа, любовно соединяла свои фишки в маленькие стопки.

— Четырнадцать, — сказал я.

— Пятнадцать! — крикнула пронзительным голосом старая негритянка-маникюрша.

— Семнадцать! — громогласно возгласил гетман.

— Двадцать тысяч! — отчеканил повар.

И, напирая на каждое слово, он прибавил, бросив на нас вызывающий взгляд: — Двадцать. Я покупаю банк за двадцать тысяч.

Гетман с досадой махнул рукой.

— Дьявол! С этим животным ничего не поделаешь. Вам придется шпарить вовсю, поручик.

Куку поместился в середине стола, разделив таким образом играющих на два табло. Он начал тасовать карты и производил эту операцию с такой неподражаемой ловкостью, что я широко раскрыл глаза.

— Я говорил вам: совсем как у Анны Демонт, — шептал мне с гордостью гетман.

— Делайте вашу игру! — сказал лающим голосом негр. — Делайте вашу игру, господа!

— Подожди, скотина! — сказал ему Беловский. — Ведь ты видишь, что стаканы пусты… Какамбо, сюда!

Смешливый массажист немедленно наполнил бокалы.

— Сними! — обратился Куку к красивой туземке Сидии, сидевшей направо от него.

Молодая женщина прорезала колоду левой рукой: она верила, по-видимому, в приметы или, может быть, просто потому, что ее правая рука держала в тот миг наполненный стакан, который она подносила к губам. Я увидел, как вздулось ее тонкое матовое горло, пропуская вино.

— Даю, — сказал Куку.

Мы сидели за столом в таком порядке; с левой стороны — гетман, затем — Агида, которую он обнимал за талию с развязностью истого аристократа, потом

— Какамбо, туземка и двое негров, с важным и внимательным видом следивших за игрой; справа находились: Сидия, я, старая маникюрша Розита, цырульник Барбуф, другая чернокожая женщина и двое белых туарегов, таких же серьезных и сосредоточенных, как и их симметрически сидевшие, с моей стороны, товарищи.

— Беру, — ответил гетман.

Сидия отрицательно покачала головой.

Куку дал гетману четверку, а себе вытянул пятерку.

— Восемь! — крикнул Беловский.

— Шесть, — сказала красивая Сидия.

— Семь, — вывернул свои карты Куку. — Одна табло платит другому, — холодно прибавил он.

— Дублет! — заявил гетман.

Какамбо и Агида последовали его примеру. На нашей стороне партнеры были сдержаннее. Маникюрша, например, не делала ставок больше двадцати франков.

— Я требую, чтобы оба табло играли ровно, — невозмутимо сказал Куку.

— Какой невыносимый субъект! — выругался граф.На, лопай! Теперь ты доволен?

Куку дал карту, открыв себе девять.

— Честь спасена! — заорал Беловский. — У меня восемь…

У меня было два короля, и потому я не обнаружил ни малейшего неудовольствия. Розита взяла у меня из рук карты.

Я взглянул на сидевшую справа от меня Сидию. Ее длинные черные волосы ниспадали густыми волнами ей на плечи. Она была, действительно, очень хороша, будучи слегка навесела, как и все это фантасмагорическое общество.

Она тоже посмотрела на меня, но украдкой, словно пугливый зверек.

«А! — подумал я. — Она, кажется, меня боится. На лбу у меня, должно быть, написано: „Посторонним охота воспрещается“.

Я коснулся ее ноги. Она испуганно ее отдернула.

— Кто прикупает? — спросил Куку.

— Мне не надо, — ответил гетман.

— Мне довольно, — сказала Сидия.

Повар вытянул себе четверку.

— Девять, — произнес он.

— Эта карта попала бы ко мне, — воскликнул граф, крепко выругавшись. — Ведь у меня было пять… вы понимаете… пять. Ах, и зачем только я поклялся тогда его величеству императору Наполеону III, что никогда не буду прикупать к пяти. Бывают минуты, когда я страшно от этого страдаю… Вот увидите: сейчас эта скотина Куку покажет нам кукиш.

Он был прав, ибо негр, к которому перешли три четверти всех ходивших по столу фишек, поднялся с важным видом на ноги и вежливо откланялся компании:

— До завтра, господа!

— Убирайтесь все отсюда! — крикнул гетман Житомирский. — Останьтесь со мной, господин де Сент-Ави.

Когда все удалились, он снова налил себе большой стакан вина. Потолок зала был окутан серым дымом.

— Который час? — спросил я.

— Половина первого… Но ведь вы не покинете меня… ведь, нет, мой друг… мой дорогой друг… У меня очень тяжело на сердце, очень тяжело…

Он плакал горючими слезами. Полы его сюртука, распластавшись, позади него, надвое, казались большими зеленоватыми крыльями какого-то насекомого.

— Неправда ли, как хороша Агида, — заметил он, не переставая плакать. — Вы не находите, что она напоминает, — будь она немного посветлее, — графиню де Терюэль, прекрасную графиню де Терюэль, Мерседес, — ту самую, которая в Биаррице купалась голою перед утесом Святой Девы, узнав, что князь Бисмарк стоял на дамбе… Вы ее не помните? Мерседес де Терюэль?

Я пожал плечами.

— Да, это правда. Я и позабыл, что вы были тогда совсем ребенком. Вам было года два-три. Да, вы были ребенком! Ах, друг мой! Быть современным такой эпохи и закладывать банк здешним дикарям… Я должен вам рассказать…

Я встал и слегка оттолкнул его от себя.

— Останьтесь, останьтесь! — молил он. — Я расскажу вам все, что вы захотите, расскажу о том, как я появился здесь, обо всем, чего я никогда не рассказывал никому. Останьтесь! Я чувствую потребность излить свою душу в лоно истинного друга. Повторяю, я вам расскажу oбо всем. Я вам доверяю. Вы

— француз, вы — дворянин. Я знаю, что вы ей ничего не передадите…

— Ничего ей не передам? Кому?

— Ей.

Его язык начал заплетаться. В его голосе мне почудились нотки страха.

— Кому?

— Ей… ей… Антинее! — пробормотал он.