Операция «Форт» - Корольков Юрий Михайлович (читать книги онлайн полностью txt) 📗
Но пока все это еще не было прямой уликой против Бойко — Федоровича. Обнаружить его пока не удавалось. Он исчез с горизонта, будто провалился сквозь землю, хотя вдова одного расстрелянного подпольщика уверяла, что совсем недавно, уже после освобождения Одессы, она будто бы своими глазами видела Петра Бойко в районе Большого Фонтана. Правда, видела издали, но почти уверена, что это Бойко. Он шел через мост, перекинутый над оврагом. Женщина хорошо запомнила, как он одет — серый плащ, темно-синие брюки, серая кепка. Петра Бойко сразу можно узнать по его острому, как клюв, большому носу. Вдова партизана хотела подойти, но Бойко прибавил шаг и завернул в какой-то проулок.
Майор Рощин записал приметы Бойко — Федоровича, дал поручение искать его в Одессе — если он остался здесь, далеко ему не уйти. На всякий случай следователь принял меры по розыску предателя за пределами города.
Майор предпринял еще один поиск, по поводу которого в душе сам посмеивался над собой. Дворник дома, в котором находилась конспиративная квартира на Нежинской улице, заявил, будто жилец из пятой квартиры — Петр Иванович Бойко заходил к нему в дворницкую и просил кормить собаку, пока ее не заберут. Это было за несколько дней до вступления советских войск в город. Через неделю, может быть дней через десять, к дворнику приходила женщина, назвалась сестрой Бойко и увела собаку. Как звали собаку, дворник не помнил — какая-то мудреная, нерусская кличка — не то Джек, не то Чарли или что-то похожее. Какой породы собака, дворник тоже сказать не мог. Пришлось искать справочник по собаководству, и дворник по картинке определил, что собака Бойко, скорее всего, пойнтер, песочной масти с темно-коричневыми пятнами…
Вот эту собаку и предстояло найти в большом приморском городе, а через собаку — сестру Бойко. Так бы, может, удалось напасть и на след предателя.
Поиски женщины с пойнтером майор поручил одному из своих сотрудников. Проклиная свою судьбу, сотрудник целыми днями разгуливал по улицам и дворам, искал пойнтера песочного цвета с темными пятнами.
Наконец поиск увенчался успехом. Пойнтера удалось найти, он действительно принадлежал сестре Федоровича, но сестра ничего не знала о брате. Может быть, не хотела говорить. Дальнейший поиск зашел в тупик. Федорович исчез за несколько дней до освобождения города. Можно было предположить, что предатель эвакуировался вместе с работниками сигуранцы. Но все оказалось иначе — Бойко — Федорович лежал в больнице, в хирургическом отделении с забинтованной головой. Обнаружили его несколько позже. Среди материалов дела «Операция „Форт“ есть несколько документов, в которых упоминается Бойко — Федорович. В одних только упоминается, в других он изобличается как предатель.
Вот разрозненные, покоробившиеся от сырости и снова высохшие листки из дневника Галины Марцишек. Следователю посчастливилось найти их на партизанской базе в катакомбах между Усатовом и Нерубайском. Судя по акту, приложенному к дневникам, проводником майора Рощина в катакомбах был Яков Васин, который в продолжении нескольких часов сопровождал следователя по катакомбам.
На поверхности — в степи было знойно и душно от раскаленного воздуха, и, может быть, поэтому в катакомбах казалось особенно сыро и холодно. Шли с зажженными фонарями, тускло озарявшими невысокие своды, неровные, закопченные временем стены. Несли с собой еще подвязанные к палкам свечи и зеленые длинные электрофонари. Все это осветительное имущество захватили про запас, на случай непредвиденных событий.
На базе ничего не нашли. Гестаповцы и агенты сигуранцы вывезли все, что оставалось в Катакомбах после того, как партизаны покинули свое убежище. Только в одной из пещер валялся опрокинутый сейф с распахнутой тяжелой дверью, но вокруг — ни единой бумажки.
Майор Рощин шел в катакомбы с тайной надеждой обнаружить клеенчатую тетрадь с записями и дневниками Молодцова, спрятанную где-то в тайнике Иваном Клименко. Его расстреляли оккупанты, так и не добившись — куда он дел записи своего командира.
Уже на обратном пути, проходя мимо склепа, где был похоронен моряк Иванов, следователь осветил фонарем последнее пристанище штурмана дальнего плавания. Луч света скользнул по неглубокой пещере и замер возле могильной плиты. Под слоем каменной желтоватой крошки мелькнуло что-то белое, и майор извлек несколько страничек, торопливо исписанных карандашом. Всего шесть страничек, и, как ни искали, больше ничего не нашли.
Эти странички следователь приобщил к делу. Они пронумерованы, но трудно понять, где начало, середина, конец… Некоторые строки так и не удается прочитать. На одной из страниц цитата:
«Иногда день — это тоже целая жизнь». М. Калинин.
Дальше запись:
«Все мы прожили такой длинный день, он тянулся бесконечно, как катакомбы…»
На обороте первой странички продолжение другой записи:
«…очень голодная. Дежурила на первом посту, пришла, переоделась и села за стол. На кухне без умолку тараторят Вера и Ася. Моют посуду. Меня раздражает их болтовня. Судачат, как в коммунальной квартире. После смерти Ивана я стала такой раздражительной. Пройдет ли все это?
Хлебала безвкусную, к тому же холодную латуру. Теперь это у нас единственная пища. Не могли подогреть. Ведь знают, что в это время приходит смена с дежурства.
Я о чем-то задумалась, когда услышала за спиной незнакомый голос. Даже вздрогнула. Оглянулась и увидела перед собой незнакомого человека. Высокий, смуглый, с быстрыми глазами.
— Здравствуйте, — сказал он.
— Вы кто? — спросила я.
— Петр Бойко, командир партизанского отряда в городе. Наверное, уже слышали обо мне. Теперь смотрите, какой я есть…
Мне не понравилось его бахвальство. Может быть, просто у меня плохое настроение.
— Слыхала, — ответила я и продолжала глотать латуру. «Так вот он какой, Бойко», — думала я.
— Разрешите присесть?
— Места много, садитесь. — Отодвинулась, уступила место.
Бойко сел и уставился на меня, глядел, будто раздевал глазами. Не вытерпела и сказала ему:
— Что вы так смотрите, будто цыган на лошадь. — Бойко и вправду походил чем-то на цыгана. Он засмеялся, обнажив белые зубы.
— Не ожидал в подземелье такую нарядную партизанку встретить. Одеты, как в мирное время.
— Сменилась с поста, вот и переоделась, — объяснила я и разозлилась на себя: зачем взялась объяснять. Перевела разговор на другое.
— А вы зачем к нам? Веру пришли наведать?
Вера какая-то родственница Бойко, работает у нас поварихой.
— Нет, — ответил Бойко, — я к Бадаеву. Он чем-то занят, вот и пошел бродить по катакомбам, увидел огонек и зашел.
— Значит, Бадаев вернулся? — спросила я.
— Да, мы пришли втроем, — он, я и Межигурская. Чуть не лопались перед самими катакомбами. На румынский патруль наткнулись.
Бойко почему-то засмеялся.
— Бредем мы виноградниками. Вот-вот будем у входа. Ночь темная, сыро. Только выходим на дорогу, откуда ни возьмись — патруль. Бадаев с Межигурской прямо в грязь плюхнулись, притаились, а я вперед иду на патруль. Предъявил документы, старший их проверил, отдал и даже козырнул мне — проходи, мол. А Бадаев с Тамарой хватили страху.
— А вы не испугались?
— Кто?.. Я? А чего мне бояться! У меня такие документы…
— А если им не поверят, вашим документам. — Мне почему-то хотелось его разозлить.
— Мне не поверят? Поверят, да еще как!
Мне было неприятно бахвальство Петра Бойко. В общем он мне не понравился. Вскоре в столовую пришел Бадаев, увидел Бойко и позвал его с собой.
— Ты чего по катакомбам один бродишь, — сказал он, — у нас так не полагается. Пошли…
Взяв со стола фонарь, Бойко пошел следом за…»
Запись этого дня обрывалась на полуслове. Следующие странички, покоробленные, засохшие, как пергамент, относятся к более позднему времени.
«Мы с мужем оказались в отряде нерубайских партизан. Бадаев в самый последний момент избрал своей базой тоже этот отряд. Сначала он не хотел этого делать, рассчитывая обосноваться на пивоваренном заводе.
