Последний козырь - Кондаков Алексей (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗
– Этот приказ утверждает разработанный правительственным сенатом земельный закон. Он, правда, еще не опубликован, но уже стоит на вооружении нашего священного дела, ожидая своего сигнала…
Не зная, о каком земельном законе идет речь, в чем его суть и почему он должен сыграть столь большую роль в судьбе казачества, Павел решил подбросить в костер разговора сухого хвороста.
– Мне сейчас трудно представить, – сказал он Любомудрову, – можно ли предложить крестьянам и казачеству что?либо соблазнительнее того, на чем сыграли большевики? Отняли землю у того, против кого воюют, и отдали тому, на кого делают ставку.
– Дорогой Павел Алексеевич, чувствуется, что вы не очень сильны в вопросах землевладения. Сущность земельного закона Врангеля заключается в том, что он отдает землю народу, но не всему вообще, а передает и закрепляет ее за каждым хозяином в отдельности. Новый хозяин получает землю в собственность за выкуп, который равняется одной пятой части среднего урожая. Внести выкуп надо в течение двадцати пяти лет…
– В этом есть резон, – улыбнулся генерал, – ведь крестьяне и казаки испокон веков считают: то, что не куплено тобой, не твое.
Любомудров, обрадовавшись поддержке генерала, воскликнул:
– Совершенно верно!.. Так вот: «Долой помещиков, да здравствует крепкий земельный хозяин!»
По мере того как ширился разговор о самом больном и насущном вопросе – о земле, Трахомов все больше накалялся. А когда журналист бойко выкрикнул лозунг, он резко повернулся к нему:
– Долой помещиков, говоришь, газетная мразь?
Журналист хотел было достойно ответить полковнику, с приличного расстояния, разумеется, но генерал понял, что без его вмешательства скандала не избежать, и громко сказал:
– Не стоит, господа, ссориться из?за того, что в действительности имеет место. Более того, этот приказ о земельном законе начинается словами главнокомандующего, которые, как известно, стали лозунгом борьбы. «Я призываю, – говорится в нем, – на помощь мне русский народ! Народу – земля и воля в устроении государства. Земле – волею народа поставленный хозяин!»
Трахомов сидел, низко опустив голову. Массивное тело напряглось, на щеках вздулись желваки. Он тихо сквозь зубы спросил:
– Народу – земля, говорите, и воля?.. – Полковник медленно поднял голову, молча оглядел всех, как смотрит человек, не совсем уверенный, туда ли он попал. – А хозяин земли волею народа поставленный? – Голос зловеще крепчал, взгляд наливался лютой злобой.
Предчувствуя взрыв, который может испортить вечер, генерал подошел к Трахомову и взял его под руку.
– Вдумайся в мои слова, Матвей Владимирович, – мягко сказал он. – Большевики отняли землю у помещиков и передали ее народу. Закон наш, – он сделал ударение на этом слове, – закрепляет землю за каждым отдельным крепким хозяином, который выкупает ее. То есть сохранен принцип частной собственности. Что касается помещичьего землевладения, то в казачьих областях его кот наплакал. А нам надо в борьбе с большевиками опираться на возможно более широкие массы казачества. Именно на Дон и Кубань нацелена эта реформа. И это, слава богу, поняли все.
За столом воцарилась напряженная тишина, взгляды всех сосредоточились на покрасневшем лице Трахомова.
Говорить он начал тихо, с усилием сдерживая клокочущий в груди гнев:
– Сотни верст я пробирался в Крым. Я пускал под откосы большевистские поезда, я поджигал стога и амбары, меня преследовала по пятам свора чекистов… За что?.. – Он оглядел сидящих за столом и вдруг истерично крикнул: – Мне не нужна Россия, где мою землю будет топтать холопский лапоть, а я должен ждать выкупные подачки! Не будет этого! Моя Россия – это моя собственная земля.
Генерал понял, что настало время использовать субординацию.
– Успокойтесь, Матвей Владимирович, – твердо сказал он. – Как вы не можете понять, что земельная реформа – это скорее политический лозунг, чем реальная мера. Речь идет о земле, которой помещики в настоящее время все равно не имеют. Важно заручиться поддержкой казачества, которое искони тяготеет к крепкому земельному хозяйству. А там, дай бог удачи, можно издать еще сотню законов. Будет власть – будет и земля.
Трахомов вдруг замер, как человек, который в темноте наткнулся на стену и, поняв, что прямо ходу нет, соображает, где лучше обойти: права или слева.
Чтобы разрядить обстановку, Елизавета Дмитриевна попросила Любомудрова завести граммофон.
– Давайте потанцуем. Приглашайте, Матвей Владимирович, Танечку к танцу. Ну же!
– Да?да, – подхватил Любомудров, – только музыка способна изменить настроение, сблизить и примирить.
Трахомов удивленно посмотрел на них.
– Прошу прощения, Елизавета Дмитриевна, – резко сказал он. – Нам следовало бы играть «Даргинский марш», а мы, видите ли, – танго, танго! Мы уже протанцевали Россию! До свидания, честь имею.
В зале воцарилось неловкое молчание. Первой тишину нарушила Елизавета Дмитриевна:
– Боже мой, как изменились люди, – глубоко вздохнула она. – Одни превратились в ужасных неврастеников, других охватила черная, как ночь, отрешенность. И все живут уже прошлым. Да?да, прошлым, потому что будущего нет, не?ет…
Елизавета Дмитриевна горестно покачала головой, губы ее дрогнули, глаза наполнились слезами.
– Не надо так изводить себя, Елизавета Дмитриевна. – Таня встала, подошла к генеральше и обняла ее за плечи.
– Да?да, конечно, милочка моя, не может же так продолжаться вечно… Лучше поиграйте нам немного.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Военные самых разных мастей и рангов метались по коридорам управления, перехватывали на ходу нужных должностных лиц, толпились у дверей приемных и кабинетов. Не успел полковник Наумов закрыть за собой двери кабинета, как они тут же открылись, и на него, словно горный ветер, налетел знакомый уже интендант Терско?Астраханской бригады есаул Дариев.
– Агас цу, зыранг.[19] Ты меня выручил, я тебя не забыл. Помоги еще раз: автомобиль есть – бензина нет.
– Есаул Дариев? – вспомнил Павел Алексеевич. – Рад видеть вас. Садитесь.
– Понимаешь, конь движется на овсе, сене, траве… Автомобиль – только на бензине. Дай мне бензина, по?жалста. Хожу целый день, никто не дает. Один ты остался, вся надежда на тебя.
– Все, что угодно, только не бензин. Не обижайтесь, но чего не могу…
– Сволочи! Тыловые крысы!.. Стрелять вас, вешать!.. – вскочил Дариев, глаза его сверкали, голос клокотал.
– Успокойся, буйный мюрид, никто тут не виноват. Есть строгий приказ об экономии бензина. На фронте из?за его отсутствия стоят броневики, а в тылу гоняют автомобили за десятки верст, часто по личным делам. Это, если хотите, преступно.
Глаза кавказца зло сверкнули.
– За?ачем так говоришь? Я выполняю важное поручение генерала Улагая. – Он ударил рукой по полевой сумке. – Делаешь хорошее дело – не говори плохие слова.
– Генерала Улагая?.. – Наумов недоверчиво посмотрел на есаула: чего это он козыряет именем командующего Керченским укрепленным районом? – Разве ваша Терско?Астраханская бригада входит в состав его войск?
– За?ачем бригада? Генерал Улагай сказал: «Храбрый интендант – лучший адъютант. Беру тебя, Алим Дариев, к себе в адъютанты».
– Поздравляю вас, Алим… Как зовут вашего отца?
– А что? Ашах Дариев.
– …Алим Ашахович. Воевать под началом такого боевого генерала, как Улагай, – честь для любого офицера. Вы где остановились?
– За?ачем остановился? Ехать надо.
– Пойдемте?ка пока ко мне, выпьем за здоровье генерала Улагая, – предложил Наумов.
– С удовольствием. А бензин дашь? – с надеждой спросил Дариев.
– Дам, но об этом никто не должен знать. Завтра часов в пять утра прибывает транспорт с горюче?смазочными материалами, и я прикажу заправить ваш автомобиль. А сейчас пойдемте ко мне.
– Бузныг, полковник. Я твой мюрид, хцауштен.
– Обращение по званию никогда еще не сближало офицеров. Называйте меня Павлом Алексеевичем.
…В квартире Наумова царили полнейший порядок и чистота.
